Плавательный бассейн и парилка. Он проигнорировал легкое недовольство на лице секретаря при упоминании четвертого пункта. Ежедневное плавание и парилка ему необходимы.
— Еще, — сказал он, стараясь говорить непринужденно, но понял, что выдал свое возбуждение. — Мне нужно соорудить специальный прибор. У меня в номере есть схема.
— Как скоро он вам понадобится? — спросил Хэнли.
— Чем скорее он будет закончен, тем лучше.
— Он большой?
«Двенадцать лет», — подумал Барретт и сказал:
— Довольно большой.
— И все?
— Все, что я могу придумать в данный момент. Конечно, я не упомянул условий проживания.
— Для вас будет отремонтировано просторное помещение. Готовить и доставлять пищу будет одна пара из Карибу-Фолс. — Хэнли как будто сдержал улыбку. — Они отказываются ночевать в этом доме.
Барретт встал.
— Что ж, оно и к лучшему. Они бы только мешали.
Хэнли проводил его до двери в библиотеку, но не успели они подойти, как дверь распахнул тучный человек и уставился на Барретта. Хотя и был лет на сорок младше и фунтов на сто тяжелее, Уильям Рейнхарт Дойч имел несомненное сходство с отцом.
— Предупреждаю сразу, — проговорил Уильям Дойч, захлопнув дверь, — я хочу воспрепятствовать этой затее.
Барретт уставился на него.
— Я серьезно, — сказал Дойч. — Это же пустая трата времени, верно? Заявите это письменно, и я тут же выпишу вам чек на тысячу долларов.
Барретт напрягся.
— Боюсь, что...
— Ведь ничего сверхъестественного не существует, верно?
У Дойча побагровела шея.
— Совершенно верно, — ответил Барретт, и на лице его собеседника появилась торжествующая улыбка. — Правильнее говорить «выходящего за границы нормального». Естественное не может быть чрезмерным...
— Какая, к черту, разница! — прервал его Дойч. — Все равно все это суеверия!
— Мне очень жаль, но это не так, — возразил Барретт. — А теперь, если позволите...
Дойч схватил его за руку.
— Берегитесь, вам лучше бросить это дело
Барретт высвободил руку.
— Делайте что хотите. Я буду этим заниматься, пока ваш отец не даст приказ остановиться.
Он закрыл дверь и пошел по коридору. «То немногое, что известно науке на сегодня, — мысленно ответил он Дойчу, — вполне доказывает, что всякий, считающий парапсихические феномены суевериями, просто не сознает, что происходит в мире. Не счесть научных документов, которые...»
Он остановился и прислонился к стене. Снова разболелась нога. Впервые он позволил себе признать, насколько трудным это может оказаться — провести неделю в доме Беласко.
А что, если ситуация там действительно так плоха, как утверждали два отчета?
«Роллс-ройс» мчался по шоссе к Манхэттену.
— Это же страшная куча денег!
Эдит все не могла поверить.
— Не для него, — ответил Барретт. — Особенно если считаешь, что платишь за гарантированное бессмертие.
— Но он должен знать, что ты не веришь...
— Уверен: знает, — перебил ее Барретт. Ему не хотелось думать, что, возможно, Дойчу не сказали. — Он не из тех, кто берется за что-то, не получив полной информации.
— Но сто тысяч долларов!
Барретт улыбнулся.
— Мне и самому не поверилось. Будь я похож на свою мать, я бы, несомненно, счел это божьим чудом. В жизни я не смог добиться двух вещей, и они связаны между собой — доказать мою теорию и обеспечить нашу старость. Поистине я не мог просить большего!
Эдит улыбнулась в ответ:
— Рада за тебя, Лайонел.
— Спасибо, дорогая.
Он потрепал ее по руке.
— К вечеру понедельника, — снова забеспокоилась Эдит. — У нас не так уж много времени.
— Мне кажется, что лучше поехать туда одному. Она уставилась на него.
— Ну, конечно, я буду не один, — объяснил Барретт — Будут еще двое.
— А как ты будешь там питаться?
— Все предусмотрено. Мне придется лишь работать..
— Но ведь я всегда тебе помогала.
— Знаю. Делоне в том...
— А в чем?
Он замялся.
— Может быть, на этот раз тебе лучше не быть рядом, вот и все.
—
— Разумеется нет. — Он смущенно улыбнулся. — Все дело в этом доме.
— Разве это не еще один так называемый дом с привидениями? — спросила она, используя его же слова.
— Боюсь, что нет, — признал он. — Можно сказать, это Эверест среди домов с привидениями. Было две попытки исследовать его — в тысяча девятьсот тридцать первом году, а потом в сороковом. Обе закончились несчастьем. Восемь участников или были убиты, или сами покончили с собой, или сошли с ума. Выжил лишь один, и не знаю, насколько уцелел его рассудок. Это Бенджамин Фишер — один из тех двоих, что будут работать со мной.
— В общем-то, я боюсь не этого, — продолжил Барретт, попытавшись смягчить свои слова. — Я уверен в своих знаниях. Просто некоторые детали исследования могут оказаться, — он пожал плечами, — не слишком приятными.
— И при этом ты хочешь, чтобы я отпустила тебя одного?
— Дорогая...
— А что, если с тобой что-то случится?
— Ничего не случится.
— А если? Со мной в Нью-Йорке, а с тобой в Мэне?
— Эдит, ничего не случится.
— Тогда нет причин, почему бы мне не поехать. — Она попыталась улыбнуться. — Я не боюсь, Лайонел.
— Знаю.
— Я не буду тебе мешать.
Барретт вздохнул.
— Знаю, что я многого не понимаю в твоей работе, но всегда могу чем-то помочь. Упаковывать и распаковывать твое оборудование, например. Помогать ставить эксперименты. Допечатать твою рукопись — ты говорил, что хочешь закончить ее к началу года. И мне хочется быть с тобой, когда ты докажешь свою теорию.
