Алек, наоборот, всегда зовет меня Дора. Это похоже на имя куклы, но из-за Алека я привыкла к нему. Иногда, когда он кончает, он выкрикивает это имя. Тогда оно мне нравится. Когда мы начали встречаться, я поняла, что он выбрал это имя только потому, чтобы не называть меня, как отец, чтобы подчеркнуть, что он хочет, чтобы я была другим человеком, Дорой, личностью, которую мой отец не смог бы понять. В этом смысле Алек забрал меня у отца. После моего замужества мы с отцом никогда не были близки друг другу. Мне кажется, Алек изменил меня, когда изменил мое имя.

Сегодня я была Пан Хартен, а завтра уже стала Дора Хэммонд. Все так просто. Метаморфоза произошла в одно мгновение. В то время это было жутко, но необходимо: я была более чем готова покинуть дом, жаждала перемен и в своих чековых книжках после замужества я уже никогда не использовала фамилию Хартен.

Я всегда называла себя и подписывалась «Пандора», полным именем. И постепенно начала осознавать, что состою как бы из двух частей, из двух разных женщин: Пан и Доры. До Алека и после. То, что случилось в этом бунгало отеля «Бель Эр», относится к миру Пан. В период между тринадцатью и двадцатью тремя годами, до того как мы поженились, я была Пан. И я не сталкивалась с ней до сегодняшнего дня. У Доры были муж, дочь, свой дом. Она никогда не жалела, что перестала быть Пан. До сегодняшнего дня. Сегодня был какой-то новый виток в ее жизни. В прошлом Пан, как правило, осуждали. В настоящее время Дору все обожают. Этот человек на короткое время отшвырнул меня назад, в прошлое своенравное существование. Отец всегда называл меня «своенравной».

По пути домой я включила в машине радио. Оно уже было настроено на волну, где передавали классическую музыку, любимую волну Алека. Ему нравилось слушать музыку, когда он вел машину, когда работал и когда мы занимались любовью. Но любимая музыка Алека отличалась от любимых классических произведений моего отца. Алеку нравилась романтическая классика: Брамс, Бетховен, Мендельсон. Отец признавал только Баха.

Меня ни в коем случае нельзя обвинить в том, что я вышла замуж за мужчину, который был точным слепком с моего отца. Алеку нравились дети. И женщины. Всегда можно нюхом учуять, нравитесь вы мужчине, или же он не терпит женщин вообще. Это как легкий аромат духов. Бунгало в «Бель Эр» просто благоухало чувственным запахом. Но, с другой стороны, понятия не имею, я-то лично понравилась этому мужчине или нет.

Я уже почти доехала до дома, как вдруг, словно порыв ветра из ниоткуда, на меня навалилась полная тишина. Я перестала слышать музыку по радио. Я просто похолодела. Я ничего не могла слышать. До меня не долетали не только звуки музыки, но и звуки и шум движения транспорта. Я была погружена в молчание, я оглохла.

– О Господи! – сказала я громко, но не слыша своего голоса. – Не паникуй, держись! Все пройдет!

Я старалась расслабиться; одна рука была на руле, а другая – на рычаге переключения скоростей.

Но я была жутко напугана. Вот так же ничего не слышала я в бунгало, с этим мужчиной.

Когда он в первый раз проник в меня, вокруг нас исчезли все звуки. Я была сильно возбуждена, и мне это показалось нормальным. В тот момент я уже почти себя не контролировала. Удовольствие, которое я испытывала, увеличилось в миллионы раз. Я как бы распалась на куски, как бы вытекала из себя и потом плавно возвращалась в свою обычную оболочку. Это потрясающее ощущение, словно рикошетом, возвращалось снова и снова. Я поняла, что это вовсе не предвестие оргазма, это было нечто другое. Во мне не было ни напряжения, ни томления. Это была какая-то непрекращающаяся цепная реакция, которая никак не могла остановиться. Тишина была мучительной и более мощной, чем оргазм.

Когда звуки вернулись, это были не звуки, а оглушительный рев. Я оказалась в штормовом море, оглохшая, меня швыряло из стороны в сторону. Его дыхание звучало, как буря; а руки были волнами, которые превращались в гигантские валы. Его пенис был невидимой скалой, на которую меня выбросило. У меня не осталось своей воли, я плыла как щепка по волнам. Я наслаждалась экстазом, когда тонула в черной кипящей воде. Должно быть, я кричала. Счастливая, я тонула в грохочущем ужасе.

Теперь, в машине, звуки вернулись ко мне громким хлопком – музыка и шум городского транспорта одновременно. Мне сразу стало легче. Я поняла, что ничего не слыша, я развила большую скорость, чтобы как-то компенсировать отсутствие звуков. Я замедлила скорость, моя влажная ладонь все еще была на ручке переключения скоростей. Но нет – это не она.

Это – плоть, возбужденная и теплая. Это – мужской пенис. Я держалась за головку члена. Я отдернула руку, посмотрела вниз, ожидая увидеть… Но это была только черная ручка переключения скоростей. Ничего не случилось.

Мне это не нужно! Этого не должно было случиться!

В голове у меня мелькнула мысль: а не случится ли снова подобная галлюцинация? Я взглянула на ручку переключения скоростей. Сколько должно пройти времени, прежде чем я снова смогу спокойно смотреть на нее, не вспоминая это странное ощущение. «Минуточку! Не следует преувеличивать случившееся. Ты на самом деле ничего не видела. Тебе показалось, что у тебя в руке его член. На самом деле ты не страдаешь галлюцинациями. Наверное, это естественно после того, что случилось. Воспоминание об охватившем возбуждении вызвало отзвук во всем теле, создало определенный настрой. Будь настороже».

Я резко затормозила перед светофором, которого не заметила раньше.

«Осторожно! Пожалуйста, забудь это, все это гребаное приключение! Нельзя расслабляться! Это же просто смешно! Мне этого не нужно! К черту!»

Я разговаривала сама с собой.

«Подумай о чем-нибудь другом. Все равно о чем. Сконцентрируйся. Следи за дорогой».

Я стала смотреть на машину, ехавшую передо мной. Номерной знак штата Аризона. Аризона. Алек. Поверил бы в это Алек? Поверил бы, что его Дора так поступила, испытала такое, потеряла над собой контроль?

Может, он бы понял. Алек – благородная душа. А может, и не понял бы, что я чувствовала сегодня. Может, ему стало бы противно, и он решил бы, что я его предала. Потому что этот мужчина сегодня мог сделать со мной все что угодно. Все, что желал. В эти два часа после тишины.

Я съела свой йогурт, лежа в ванной. Полуденное солнце сияло через отворенное окно ванной комнаты. Яркий луч упал на поверхность воды и высветил мои бедра и лоно, как прожектором. Я смутилась, не знаю почему, ведь я была одна. Да, я поняла: это было чувство вины. Как будто солнечный свет стал увеличительным стеклом или бдительным оком, который видел, что я совершила. Я начала намыливаться, чтобы вода стала мутной. Солнце не сможет пробиться сквозь мыльную пену. Я снова подумала о том, что

Вы читаете Жестокая тишина
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату