из-за меня, но делать нечего, я — Ник Картер! Впрочем, как же сигара?
— Возьмите из ящика на столе, — небрежно ответил капитан, — там есть и спички. А потом говорите, в чем дело, и объясните, к чему весь этот маскарад.
Ник Картер закурил сигару, пододвинул свое кресло к Риту и вынул из кармана свой именной билет на проезд и выданный ему генеральным консулом в Иокогаме паспорт.
Капитан внимательно просмотрел эти документы.
Затем он возвратил их сыщику и сказал:
— Простите, мистер Картер, что я был немного резок с вами, но в этом виноват ваш превосходный грим! Вы даже взгляд ваших глаз переменили! Каким образом вы этого достигли, я решительно не понимаю!
— Это все пустяки, необходимые в нашем деле, — ответил Ник Картер улыбаясь. — Так вот, слушайте, капитан. История будет долгая, но я должен посвятить вас во все ее подробности.
Затем Ник Картер рассказал капитану все, что происходило в последнее время, начиная с того момента, когда он попал в плен к Мутушими и был увезен в Японию.
— Вы видите, капитан, — заключил он, — что у меня есть полное основание, чтобы меня здесь, на пароходе, официально не существовало. Я хочу попросить у вас, чтобы вы распорядились отвести мне другую каюту и другое место за общим столом. Ведь это нетрудно сделать?
— Конечно, мистер Картер, — ответил капитан, — вы мне лично тоже сделаете большое одолжение, если изловите эту проклятую шайку, прежде чем мы дойдем до Сан-Франциско. Я много кое-чего перевидал на своем веку, но еще ни разу не было такого безобразия, чтобы целая банда убийц находилась у меня на судне.
Капитан встал, пожал Нику Картеру руку и ушел, чтобы отдать необходимые распоряжения.
В полдень, у входа в дамскую гостиную была вывешена дощечка с указанием, сколько миль прошло судно за истекшие сутки, и с извещением о том, что после вчерашней бури пропало без вести два пассажира, и что имеется основание предположить, что они были сметены с палубы ураганом. Были также указаны имена этих пассажиров:
«Ник Картер из Нью-Йорка,
Ханчу из Токио».
Сам Ник Картер как раз внимательно читал это извещение, как вдруг за его спиной остановились два японца и тоже прочитали известие о пропаже двух пассажиров.
Ник Картер хорошо заметил, как японцы переглянулись, и услыхал, как один из них сказал:
— Интересно, смело ли их обоих вместе?
— Весьма возможно, — ответил другой, — я даже уверен в этом.
Ник Картер хорошо заметил лица обоих японцев и знал, что он в любое время узнает их.
«Тоже двое из числа моих приятелей, — подумал он, — погодите, ребята, я с вами разделаюсь».
В это время появились генерал Лакатира и Том Гарнетт.
По-видимому, они еще не знали, в чем дело, так как тоже остановились и прочитали извещение.
Едва только Гарнетт дочитал, он в сильном волнении воскликнул:
— Посмотрите сюда, отец! Ведь это ужасно!
Генерал в ужасе смотрел на извещение и не мог произнести ни слова. Наконец он опомнился и медленно произнес с ударением на каждом слове:
— Он убит! Его убил не кто иной, как Ханчу! Я с самого начала не доверял ему, потому что он сам состоял на службе у Мутушими, так же как его отец и дед — у предков барона. Но так как он давно уже служил в полиции и там отличился, то я не возражал против его назначения. Нам остается утешиться тем, что самого убийцу тоже постигла заслуженная кара.
— Да, но это не меняет факта, — уныло отозвался Гарнетт, — что значит жизнь Ханчу в сравнении с незаменимым Ником Картером?
— К сожалению, ты прав, — вздохнул генерал, — сотни таких людей, как Ханчу, не стоят одного Ника Картера!
— Как быть теперь? — спросил Гарнетт с растерянным видом.
— Как быть! Да никак, — ответил Лакатира, пожимая плечами, — что мы можем сделать? Я не сумел исполнить поручение, возложенное на меня микадо, вот и все. Мне остается только вернуться с тем же пароходом в Нью-Йорк, доложить микадо о происшедшем и подать в отставку, а то еще, пожалуй, меня и так выгонят со службы.
— До этого не дойдет, — решительно заявил Гарнетт.
Но Лакатира только покачал головой и печально сказал:
— Ты не знаешь микадо так хорошо, как я его знаю. Тот человек, жизнь которого я должен был охранять, как свою собственную, погиб вследствие моей небрежности, а небрежность моих людей будет поставлена в вину мне.
— Зачем ломать себе голову над вопросами, которые разрешатся еще не скоро, — заметил Гарнетт, — это ты успеешь сделать и после.
— Ты прав, — ответил Лакатира, — от этого ничего не изменится. Впрочем, вот еще что: можно ли будет скрыть от гейши известие о смерти Ника Картера? Это было бы желательно, так как мне хотелось бы, по крайней мере на время, избавить ее от этого горя.
— Вряд ли это удастся, — задумчиво произнес Гарнетт, — так или иначе известие это дойдет до нее, да и как ты объяснишь ей внезапное исчезновение Ника Картера? Кто-нибудь да скажет ей, в чем дело, хотя бы та же ее прислуга. Впрочем, именно прислугу-то можно было бы заставить пока не говорить ничего.
— Это хорошая идея, согласился генерал, — но в общем это все-таки ни к чему не приведет, и она в конце концов все-таки узнает. А ты знаешь, что будет дальше: в один прекрасный день она тоже пропадет без вести, как и тот, кого она так любила. Это, во всяком случае, надо предупредить, иначе микадо может упрекнуть меня в том, что я должен был, по крайней мере, ее-то удержать от такого шага.
— А не лучше ли будет, если ты сам сообщишь ей об этом несчастье? Быть может, она пообещает тебе остаться в живых.
— Никогда она этого не пообещает, — возразил Лакатира.
— Но попытаться-то можно.
— Из твоих слов явствует, Том, что ты не настоящий японец! Ты не знаешь нашего народа. У нас не может быть двух мнений о том, что молодая девушка должна последовать за своим возлюбленным в могилу, чтобы там снова соединиться с ним. Не воображай, что девушки идут на это нерешительно или с боязнью. Напротив, они идут на смерть с радостью, без колебаний, точно на свадьбу.
— В таком случае, действительно, нет надежды удержать ее в живых, — заметил Том Гарнетт.
Они вместе с генералом отошли от извещения.
Ник Картер, выслушавший всю их беседу, глубоко задумался.
Он убедился, что его план вызвал тяжелые осложнения, о которых он раньше не подумал.
Из-за него старый, заслуженный генерал был погружен в тяжелые заботы и с трепетом ожидал часа, когда ему придется доложить своему императору о своей неудаче.
Из-за него должна была пострадать Отта Окума, почти еще ребенок, которая не задумается наложить на себя руки.
Вдруг он услышал за своей спиной легкий крик ужаса.
Он обернулся и увидел гейшу Отта Окума на расстоянии какого-нибудь шага за своей спиной.
С широко раскрытыми от ужаса глазами она смотрела на извещение о смерти Ника Картера. Пальцы ее были судорожно сжаты, она стояла как каменная.
Ник Картер внимательно наблюдал за ней.
Вдруг ее лицо приняло другое выражение.
По-видимому, она пришла к определенному решению, о котором Ник Картер не мог не догадаться после того, что он слышал от генерала.
Мало-помалу Отта Окума пришла в себя. Крупные слезы появились у нее на глазах, она закрыла лицо обеими руками, повернулась и пошла по палубе.
Ник Картер пошел за ней по пятам, чтобы быть готовым вмешаться, если она вздумает без
