мост с караульными помещениями обеспечивал единственный доступ в этот парк из города. Видимо, это и был храм Йоларабас.
Форчун парил на небольшой высоте, изучая обстановку.
Легкие одежды жителей города были яркими и красивыми. Многие носили ювелирные украшения. В толпе выделялись военные.
Эти мужчины были одеты в свободные плащи, сделанные из черных перьев. Их сияющие медные шлемы были совершенно необычны, острые медные клювы торчали на добрых десять сантиметров и делали шлемоносцев похожими на хищных птиц. На их овальных, покрытых медью щитах было одинаковое изображение женщины с головой грифа и черными крыльями. Длинные перья под ее животом целомудренно прикрывали пах. За исключением прикрытых металлическими пластинами голеней, ноги воинов были обнажены. Кольчуги длиной до бедер завершали форму. Их оружием были короткие мечи в черных кожаных ножнах. Воины чем-то напоминали спартанцев.
Форчуна весьма заинтересовало появление человека на лошади. Этот воин носил такую же форму, как прочие, выделяясь султаном из черных перьев на шлеме. Но лошадь! Это был великолепный арабский жеребец, которому не место в этих временах.
— Любопытно, сколько повреждений нанес Кронос темпоральной линии? — сказал агент.
Форчун подвел невидимый корабль к одной из каменных башен на окраине города. На высоте двадцати метров она заканчивалась огражденной круглой платформой, на которой сидели несколько больших черных птиц. Вокруг них, разрывавших на части останки человека, валялись человеческие черепа и кости.
— А у них, однако, жестокие нравы, — заметил Форчун. — Их воины в своих шлемах выглядят очень похожими на этих птиц.
Уэбли промолчал, и Форчун повел корабль к берегу, чтобы взглянуть на район порта. Восемь судов было пришвартовано к причалам, на два из них рабочие грузили мешки. Большое количество лодок усеивало бухту, палубы некоторых были доверху нагружены рыбой. Людей в богатых, красивых одеяниях, так часто встречавшихся возле храма Йоларабас, здесь было заметно меньше. Портовые рабочие носили мешковатые штаны до колен, широкие шляпы — и больше ничего. Форчун вгляделся, ища цепи, надсмотрщиков с бичами и другие признаки рабского труда, но ничего не заметил. Только несколько солдат в форме несли караульную службу.
Он медленно повел аппарат в глубь суши над северной границей города. Здесь в больших открытых загонах он увидел скот — крупных животных с длинными рогами, похожих на буйволов, множество овец, довольно свирепо выглядевших клыкастых свиней. Отсюда в сторону центра города двигался караван повозок, запряженных буйволами. Каждая была нагружена освежеванными тушами, уже черными от мух.
Пролетев на запад, вдоль склона вулкана, Форчун и Уэбли разглядели сотни маленьких овальных домиков с плоскими крышами. Возле них на лужайках играло множество детей. В окрестностях храма детей не было совсем.
— Найди Кроноса, — сказал Уэбли, имитируя голос Пола Таузига. — Выясни, что он собирается…
— Да уж, — буркнул Форчун. — Совершенно неизвестная цивилизация.
— Я думаю, что Таузиг, — задумчиво сказал симбионт, — испытывает чувство вины, послав нас так глубоко в прошлое и дав так мало информации.
— Таузиг? Чувство вины?
— Я протелепатировал его, перед тем как мы отправились. Если бы у него хватало людей и оборудования, он бы послал резидентов на все планеты и во все времена, но…
В километре к юго-западу от дворца они наткнулись на скопление круглых каменных башен. Каждая имела около десяти метров в диаметре. Рядом было расположено несколько огромных амбаров для зерна и зданий поменьше с трубами, из которых шел дым.
— Уэбли, прими мои поздравления. Оказывается, пивоварни изобрели не египтяне. Не пора ли нам остановиться?
Они выбрали площадку к югу от города, вблизи прибрежной дороги. Форчун уперся задним полушарием аппарата прямо в травянистый склон.
— Перекусим?
— Конечно.
Одним из наиболее сильных увлечений Ганнибала Форчуна, намного превосходящим его страсть к истории, женщинам и приключениям, была искренняя любовь к хорошей пище.
Хотя его гурманскую натуру подмывало познакомиться с местной кухней побыстрее, такая возможность представилась лишь через несколько часов. Без знания языка и без местных денег это было затруднительно. Отложив решение этой задачи на потом, путешественники собрались пообедать дорожными припасами прямо в аппарате. Убрав карты, звездные таблицы и бортовой журнал, Форчун выставил пол- литра ксанти для Уэбли, а затем накрыл для себя.
Симбионт собрался в компактный комок на левом плече Форчуна, вытянул ноги и спрыгнул на стол, где приступил к своему пиршеству. Уэбли не нуждался ни в желудочно-кишечной системе, ни даже в кроветоке. Любая из его универсальных клеток была способна поглощать пищу. Алкоголь был его любимой формой энергии, хотя в случае нужды сгодилась бы и другая провизия.
К тому времени как Форчун закончил обед, Уэбли принял уже вторые пол-литра ксанти и был готов к работе.
Форчун открыл люк и выпустил симбионта. Уэбли принял форму большой птицы и полетел к городу. Форчун же снова сделал аппарат невидимым и стал готовиться сам к появлению в этом мире.
Во-первых, надо было выбрать, что надеть. Первоначально предполагалось, что Уэбли украдет для Форчуна одежду местных жителей, но эту идею пришлось оставить, потому что древние обитатели Земли были куда меньше ростом, чем Ганнибал Форчун. Поэтому было решено, что агент будет работать в образе иностранного воина-наемника. Это позволит объяснить неизбежные расхождения между его нарядом и одеждой местных жителей. К тому же в таком костюме легко разместить нужное для работы оборудование.
У Форчуна имелся набор плащей, пять видов доспехов и три вида перевязи для особого меча с увеличенной мощностью. В лезвии меча была скрыта рапира, управляемая пружиной. Лезвие только выглядело бронзовым, на самом деле оно было из крепчайшей стали.
Час спустя Ганнибал Форчун в своем наряде почти не отличался от местных жителей. На плечи его был наброшен плащ из грубой шерсти темно-бордового цвета. Под ним была кольчуга из легкого сплава, покрытая медными пластинками. Юбка из полос темной кожи доходила до колен. Бронзовые поножи закрывали его голени и загибались над его кожаными башмаками. На поясе, украшенном медными бляхами, висел кинжал, а меч в ножнах с богатой резьбой — на перевязи через левое плечо. Форчун все раздумывал, какой символ лучше всего поместить на щит, когда симбионт сложил крылья и сел на землю перед машиной времени. В его когтях был кошелек из мягкой сыромятной кожи, тяжелый от монет.
Форчун открыл люк, и Уэбли проскользнул внутрь.
— Ну, — сказал Форчун, — как я тебе нравлюсь? Уэбли критически посмотрел на него и спросил:
— Не слишком ли ты будешь лязгать при ходьбе? Форчун пропустил мимо ушей сарказм симбионта и спросил:
— Что выбрать из геральдических знаков для щита — молнию, солнце с лучами, птицу, морскую раковину или обнаженную женщину?
— У местных воинов-хранителей уже есть преимущественное право на грифов и обнаженных женщин. Я думаю, что комбинация молнии и морской раковины тебе подойдет. У нас осталось чуть больше часа до заката. Ты хочешь войти в город сегодня вечером или подождешь до утра?
— Еще не знаю, Уэб. Почему ты не загружаешь то, что узнал, в цереброаппарат? Пока ты будешь делать это, я прикреплю украшение куда надо.
Он взял украденный кошелек и привязал за длинные ремешки к своему поясу.
Симбионту потребовалось почти полчаса интенсивной концентрации, чтобы перенести в церебральное поле местный язык, который он успел изучить. В это время Форчун сделал рисунок на щите. Потом он надел церебральный шлем, нажал кнопку включения и почувствовал знакомое покалывание, когда сведения о
