– Ну, да. Может, она к утру поправится.
Но она не поправилась.
К утру Теган металась в жару, да таком, что мог сравниться с огнем костра, который мы, кстати, старательно поддерживали. Я обмыла ее остатками воды и попыталась влить немного жидкости в рот. Она стонала, плакала и бредила. По щекам текли слезы, текли и текли, пока Теган не выплакала их досуха.
Я увидела лицо Ловчего и поняла, что он хочет сказать. «Мы можем избавить ее от ненужных мучений. Прекратим ее страдания и двинемся дальше – пока все мы не ослабли, как она». Если бы я слушала то, что говорил мне мой Охотницкий внутренний голос, я бы с ним согласилась. Но теперь во мне было много голосов.
– Дадим ей шанс, – тихо сказала я. – Подождем до ночи. А вы пойдите и поищите воду. И хвороста.
Брови Ловчего поползли вверх:
– Я от тебя только и слышу, что про этот огонь. Ты на нем прямо помешалась!
Да, помешалась. «Не дай огню погаснуть», – сказала Шелк. Я видела в этих словах обещание – вы выживете, если костер будет гореть. И я не подведу наставницу.
– Я пойду на охоту, – заявил Невидимка. – И в этот раз принесу больше мяса.
– Спасибо.
Впрочем, гораздо больше меня беспокоил не ужин. Гораздо больше меня беспокоило отсутствие достаточного запаса воды и хвороста. Вот без этого мы точно не выживем.
Они ушли, а я принялась шептать Теган на ухо. Всякие словечки, которые мне давным-давно когда-то нашептывали Производители. И те, что я вычитала в азбуке:
– А – это аист…
Она плакала во сне. И вдруг начинала улыбаться. А однажды открыла глаза и попыталась сесть, но смотрела куда-то сквозь меня. Я отвела мокрые от пота волосы с ее лба и испугалась: а вдруг она умрет, а я так и не успею сказать ей, какая она хорошая? Как она важна для нас для всех…
– Не умирай, – попросила я. – Ты моя единственная подруга.
Она была не такой, как все. Ничего не требовала. И с ней мне было легко – мы обходились безо всяких двусмысленных ситуаций. Я могла с ней поговорить – и все, разговор с ней был просто разговором. И Невидимке не на что обижаться – разве что я скажу про него что-то неприятное. Ну и что, с другой стороны, пусть слышит, мне не жалко…
Я стала лучше понимать, почему Невидимка так горевал по Флажок и Перл. Мне-то раньше никогда не случалось потерять друга – вот так, прямо на глазах. Я и тел-то их не видела. Я просто думала, что Наперсток и Камень погибли. Вместе со всем анклавом. Невидимка правильно сказал: когда друг умирает у тебя на глазах, это тяжело. Теперь я его хорошо понимала. И жалела, что ничего не исправишь уже. Если б можно было повернуть время вспять и снова оказаться в том месте и в то мгновение! Я бы попыталась утешить Невидимку, поговорить с ним. Но тогда и там я не знала, что он нуждается в утешении.
– Не уходи, – прошептала Теган.
– Я никуда не собираюсь уходить. Я буду сидеть с тобой столько, сколько нужно.
– Не уходи, мама. Не люблю, когда ты уходишь…
Она вцепилась мне в руку – хотя какое вцепилась, пальчики и так были слабые, а сейчас и вовсе обмякли, но видела не меня, а кого-то другого. Я представила себе ее маму, как она выбиралась из укрытия на поиски еды, а Теган оставалась совсем одна. В анклаве я никогда не чувствовала себя одинокой.
А еще я поняла: сила – она тоже разная бывает. Сила не всегда в умении драться на ножах. Или в готовности вступить в бой. Иногда сила проявляет себя в выносливости, черпается как из глубокого колодца со спокойной водой. Сострадание и умение прощать – это тоже признаки силы, а не слабости.
Ребята все не возвращались, а Теган притихла. Но притихла не по-хорошему, не умиротворенно, как бывает, когда спадает температура. Нет, она просто истратила все жизненные силы и теперь лежала и тихо умирала.
Первым пришел Невидимка. Он принес несколько птиц и кролика. И воды – он поставил ее кипятиться в котелке, который мы захватили с нашей зимней квартиры.
– Я нашел пруд. Мелкий и грязный, но ничего, сойдет…
Да уж, в такой ситуации не попривередничаешь. Огонь очистит воду, заберет из нее все плохое. Правда, потом вода долго остывала. Губы Теган высохли и растрескались. Я влила немного ей в рот, она проглотила. Но надеяться на лучшее не приходилось. Вода – не лекарство. Я осмотрела рану и увидела, что нога распухла. «О нет, только не это».
Невидимка тоже стал мрачнее тучи, но ничего не сказал, а пошел ощипывать птиц и свежевать кролика – это нужно сделать подальше от стоянки, чтобы хищники не набежали на запах свежей крови, пока мы будем спать.
Вернулся Ловчий с целой охапкой дров. Наверное, он уходил далеко, раз столько собрал.
Он подтвердил мои догадки:
– Я тут походил посмотрел вокруг. Вроде все спокойно.
– Ну и отлично.
Да уж, мы вполне могли обойтись без встречи с Уродами.
Он сел рядом со мной и потрогал лоб:
– Да у тебя жар, голубка. Ты сама-то пила?
– Я должна была напоить Теган.
– Зачем? – искренне удивился он. – Она же все равно не поправится. Взяла и бы выпила.
Невидимка протянул мне бутылку с теплой водой. Я сделала несколько медленных глотков – оказывается, горло-то у меня пересохло. И мне было жарко – теперь, когда Ловчий сказал, я это почувствовала. Наверное, у меня тоже температура поднимается.
– Она мой друг, – наконец собралась я с силами для ответа. – А мне надоело отступать и бросать друзей.
Ловчий покачал головой:
– Ты бы ее не бросила. Просто смирилась с неизбежным.
Невидимка криво усмехнулся:
– Да. Это точно.
– А что такого? Идти она не может. И я ее больше не понесу.
– Я понесу, – отрезал Невидимка и пошел готовить ужин.
Я знала: Ловчий будет настаивать на уходе. Сразу после того, как мы поедим. Но я абсолютно точно знала – уходить нельзя! Ни в коем случае! Нам нужно оставаться здесь, именно в этом месте. Нельзя гасить костер. Нельзя дать огню потухнуть. Возможно, это все из-за жара. Может, никого я не видела, и Шелк ко мне не приходила.
Но я не хотела в это верить. Иначе мне придется признать, что Теган умирает. Что мы не можем ее спасти. Что ничего хорошего нас не ждет. Там, впереди, лишь сплошные кишащие Уродами развалины, вымершие земли и безмолвное отчаяние. Я даже не успела осознать это, как у меня из глаз хлынули слезы.
– Да что ж такое! Почему весь мир – как бритва старейшины в анклаве? – вскрикнула я. – Нам режут руки, мы истекаем кровью – и что?! Да ничего! Никому не нужны наши шрамы!
Я сжала кулаки. «Охотницы так себя не ведут». Мне стало стыдно за недостойное поведение. Но в этот раз меня отчитал мой собственный голос – а не голос Шелк. Она ушла из моей головы – похоже, ночью Шелк действительно со мной попрощалась. А я – не Охотница. Не настоящая, во всяком случае. Меня изгнали. А потом мое племя и вовсе погибло. Так что теперь я просто девушка с шестью шрамами. Как я раньше и подумала.
«Я сделала то, о чем ты просила. Это нечестно. Я же не дала огню погаснуть».
Невидимка попросил Ловчего приглядеть за жарящимся мясом и впервые за не знаю сколько времени уселся рядом со мной. Он обнял меня и прислонился – головой к голове, прямо как в туннелях, когда вокруг стояла темнота, а у нас никого, кроме нас самих, не было. Слезы закапали чаще – я не сумела их сдержать.
– Ничего, выберемся как-нибудь, – уверенно пообещал он.
Я тоже так говорила – давным-давно, когда мы отправились в безнадежное и смертельно опасное
