– Да. Я не оправдал твоего доверия, но я заглажу свою вину, клянусь! К счастью, не только для леди Аделины Оттоманская империя – это совершенно иной мир и даже другая планета. События, происходящие в Стамбуле, кажутся лондонской знати нереальными. Клянусь, когда ты вернешься к родным в Англию, тебя не коснется даже тень скандала.
Шарлотта с напускной холодностью посмотрела на Александра.
– Вы в этом твердо уверены, принц Карим?
Он так увлекся самооправданиями, что даже не заметил иронии, звучавшей в ее голосе.
– Совершенно уверен! Да и кто будет распускать про тебя сплетни? Сэр Клайв сделать этого не в состоянии, а я, как ты понимаешь, ни одной живой душе не скажу, что мы женаты. – Александр отвел взгляд. – Однажды… давно ты мне сказала, что хочешь выйти замуж за архидиакона Джефриса. И если ты еще не оставила мыслей об этом браке, я от всей души желаю тебе счастья.
– Принц Карим, может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, даже в Оттоманской империи женщинам не разрешается иметь сразу двух мужей. Вы, наверное, забыли, что я уже вышла замуж. За вас.
– О, это не имеет значения!
– Вот как? Увы, сдается мне, архидиакон Джефрис не разделяет столь вольных взглядов. По-моему, он еще не избавился от глупых предрассудков, и не горит желанием жениться на женщине, у которой уже есть один муж.
– Об этом не беспокойся! – торопливо сказал Александр. – Как только мы встретим какого-нибудь мусульманина, я попрошу его быть свидетелем и объявлю о нашем разводе.
Шарлотта встала, молча закрыла дверь и с трагическим видом, едва сдерживая смех, заявила, что развод ей не поможет.
– Почему? Ты станешь свободна.
– Ты же меня развратил, – скорбно промолвила Шарлотта.
Александр порывисто схватил ее за руки, но тут же отпрянул, словно обжегшись о раскаленные угли.
– Шарлотта, ты не должна так о себе думать! Нет-нет, не смей даже произносить слово «разврат»! Мы с леди Аделиной что-нибудь придумаем… Мы сделаем так, чтобы тебя не коснулась и тень скандала.
В голосе Александра помимо его воли звучала нежность, и Шарлотта, расхрабрившись, прижалась к нему. Александр стоял непоколебимо, как скала. Ни один мускул не дрогнул на его лице, но Шарлотта, постепенно научившаяся понимать эту сложную натуру, догадывалась, что в душе Александра бушует целая буря чувств.
Шарлотта обхватила мужа за пояс и с радостью подметила, что губы его чуть сжались.
– Вся беда в том, – прошептала она, – что я могу сама себя скомпрометировать. Без всякого сэра Клайва или тетушки Аделины. Как ты думаешь, что скажет архидиакон, если я обниму его за шею… вот так… и притяну к себе… вот так?
Она нежно прикоснулась губами ко рту Александра. Он не дрогнул, но взгляд, исполненный тоски и страсти, все равно его выдал. Тогда Шарлотта дотронулась кончиком языка до уголка его губ… и Александр не выдержал! Стиснув жену в объятиях, он так жадно припал к ее губам, как припадает к роднику путник, встретивший в пустыне оазис. Когда муж, наконец, оторвался от ее губ, Шарлотта лукаво сказала:
– О Господи! Александр, я, право, не знаю, как мне теперь быть…
С этими словами она просунула руку под рубаху Александра и шаловливо пробежалась пальцами по его торсу. Потом пальцы скользнули вниз, под ремень… Александр затрепетал. Шарлотта вздохнула с притворным сожалением.
– Боюсь, архидиакон умрет от ужаса, если я проделаю такое с ним, – пробормотала она, и ее ласки стали гораздо смелее. – Но видишь ли, ты научил меня получать от этого удовольствие, и, похоже, я уже не отвыкну, – Александр в экстазе застонал, а Шарлотта, словно не слыша, продолжала: – Представляешь, если архидиакон умрет… что будет с его прихожанами? Ты ведь не оставишь бедную паству без пастыря всего лишь потому, что тебе невмоготу иметь такую жену, как я?
– Шарлотта, – задыхаясь, вымолвил Александр, – я же ради тебя… только ради твоего блага готов развестись!
– Но я не хочу развода, – прошептала Шарлотта, прижимаясь к мужу. – Ты совратил меня, Александр, и мне уже не мила моя прежняя, скучная жизнь.
– Зато тогда ты была в безопасности, Шарлотта.
Она взяла его руку и поднесла ее к своей груди.
– Без тебя мне все не в радость. Посмотри, как я горю, Александр! Я сгораю от любви к тебе.
– Шарлотта, милая, я не должен тебя слушать! Пока великий визирь настроен против меня, моя жизнь будет в опасности. И потом… я поклялся бороться за свободу греков, и пока идет война, я не имею права иметь семью.
– Но война может скоро окончиться.
– Дай Бог, чтобы это было так! Однако и потом вряд ли кончатся все проблемы. Крестьяне обессилены голодом и болезнями, их земли опустошены многолетней войной. Большую часть времени я буду жить в Греции и лишь изредка наведываться в Стамбул. Это мой долг, Шарлотта. Если ты останешься со мной, то сможешь приезжать в Англию не чаще чем один раз в пять-шесть лет. Наши дети родятся в чужой, незнакомой тебе стране и будут исповедовать другую религию, потому что в Морее нет англиканской церкви.
Шарлотта приложила палец к губам Александра.
– Ты учел почти все, но упустил самую важную деталь. Самую вескую причину, по которой я должна остаться с тобой. Я люблю тебя…
