освобождены и вернутся в институт. Товарищ Ягода будет наказан. — Потом обратился к Калинину: — Михаил Иванович, вы назначаетесь председателем комиссии по расследованию ареста сотрудников Ивана Петровича Павлова. Прошу вас досконально все изучить и освободить людей.
— Пришло время притормозить органы ГПУ, которые чересчур много на себя взяли. Пора ими заняться. Как вы считаете, товарищи?
После этих слов все, аплодируя, поднялись. Здесь находились и будущие жертвы: Тухачевский, Гамарник, Фельдман, Егоров, Каменев, Ежов, Рыков, Бухарин, Агранов и многие, многие другие…
После банкета Валерия Барсова на своих коротеньких ножках направилась к сцене, петь. Несмотря на свои сорок лет, она прекрасно выглядела. Иосиф Виссарионович не сводил плотоядного взгляда с ее декольте. Потом конферансье торжественно объявил: «А сейчас выступит наша изумительная Кармен — Вера Давыдова!»
Ворошилов и Тухачевский преподнесли любовнице Сталина цветы. В полночь гости разошлись. И Ворошилов, и Тухачевский предложили Давыдовой место в машине. В их спор со смехом вмешался Сталин:
— Что это: два волка спорят из-за добычи? Учтите, на вашей дуэли секундантов не будет!
Наглядные картины для Клима множились. Он, конечно, понимал, что жизнь науки не определяется лишь противоборством героев и злодеев. В условиях существующей власти мудрого творца и учителя И.В. Сталина не могло быть даже и намёка на явное сопротивление гению партии Маркса– Энгельса – Ленина – Сталина, если сам великий Сталин прилюдно обращал внимание на «отвратительное поведение» Крупской, делавшей свои замечания. Он открыто вещал об этом: «Если Крупская пользуется одним унитазом с Лениным, то это не дает ей права критиковать нашу партию». Когда любимец Сталина Чкалов, настолько любимец, что ему было позволено обращаться к самому Сталину по имени, когда этот любимец отказался от назначения министром МВД страны по предложению дорогого Иосифа Виссарионовича, то и погиб в «случайной» авиационной катастрофе. Нет, и не могло, быть таких героев в стране Советов, которые могли обойтись без благословения Гения Сталина.
Только конформист-приспособленец имел право на жизнь и утверждение своих научно – технических, литературных, новаторских идей при Сталине, а это означало продолжение мысли гения Ленина относительно скудо умости интеллигенции вообще, и науки в частности. Ленин не мог простить либералам «охмурения» своего родного брата Александра, который не пошёл на конформизм и соглашательство с властью Александра Третьего и был повешен решением Суда Империи. Мудрый Сталин от всех форм живой интеллектуальной собственности требовал, по крайней мере, конформизма, т.е. соглашательства без всяких «принципов и оговорок».
Выдающимися конформистами были президент Академии наук А. Н. Несмеянов, академики С. Е. Северин и В. А. Энгельгардт. Участь конформистов трудна. Им приходится сотрудничать со злодеями и терпеть неодобрение современников. Да и грань между героизмом, конформизмом и злодейством тонка. И едва ли утешеньем им может быть сознание выполненного долга – спасенье тех, кого такой ценой удается спасти, долга сохранения важного для всех нас «общего дела». Джордано Бруно не был конформистом.
«Николай Иванович Вавилов – биолог, автор выдающихся научных работ, академик Академии наук СССР, академик и президент Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук имени Ленина (ВАСХНИЛ), президент Всесоюзного Географического общества, создатель и директор знаменитого Всесоюзного Института Растениеводства (ВИР), директор Института Генетики АН СССР, знаменитый путешественник и исследователь, член академий и научных обществ Чехословакии, Германии, Англии, Испании, США, Мексики, Болгарии, Индии, почетный президент 7-го Международного генетического конгресса 1938 г. в Эдинбурге, неотразимо обаятельный человек – был арестован 6 августа 1940 г. и, после многомесячных пыток, 9 июля 1941 г. приговорен к расстрелу. 26 июля 1941 г. Президиум Верховного Совета СССР отказал в просьбе о помиловании. Однако его не расстреляли. Он пробыл в камере смертников до конца июня 1942 г., когда смертную казнь ему заменили 20-летним тюремным заключением. 26 января 1943 г. Н.И.Вавилов умер от голода в Саратовской тюрьме. Сергей Иванович Вавилов – физик, автор выдающихся научных работ, академик Академии наук СССР, научный руководитель Государственного Научного Института (ГОИ), организатор и директор знаменитого Физического Института АН СССР (ФИАН), редактор научных журналов и популярных изданий, член Государственного Комитета Обороны (ГКО), неотразимо обаятельный человек, президент Академии наук СССР, умер на этом посту своей смертью 25 января 1951 г.».
Сведём ученых – ителлигентиков всех мастей к простым исполнителям наших поручений, скромно оплачиваемых надсмотрщиков и будем оплачивать их труд не выше заработной платы рабочего или вообще не оплачивать, используя инструмент репрессии, как форму достижения покорности, а их соглашательская политика с политикой партии есть партийная наука, партийная литература, партийная жизнь в условиях, где «народ и партия едины». Вся буржуазная мораль и заключается в том, что последователи всей этой гнилой интеллигенции видят: »Расцвет российской науки, связанный с именами К. Ф. Кесслера, Г. Е. Щуровского, Великой княгини Елены Павловны, принца А. П. Ольденбургского, А. П. Богданова, генерала Шанявского, купца X. С. Леденцова, сотен (по их мнению) выдающихся ученых —, а остановка расцвета де не переобучение их сознания в пролетарское, а репрессии, административный и идеологический пресс, завершившимися в 1940 г. арестом Н. И. Вавилова и смертью Н. К. Кольцова. Надежды на ослабление этого пресса после Победы в Великой Отечественной Войне не оправдались. Репрессии продолжились. Окончательный разгром биологии произошел в августе 1948 г. на сессии ВАСХНИЛ». Ох, уж эти Овны! Беда с ними, шалунами. И если бы не маршал Берия да генерал Судоплатов всем этим курчатовым, зельдовичам ой как долго бы пришлось ковать оружие, чтобы зачурбанить класс капитала. Куда нам без Понтекорво, Ферми, Фукса да Оппенгеймера. Ребята славные и помогли нам. За что им и низкий поклон. Правда, их не сумели репрессировать как всех этих туполевых, королевых, поликарповых, камковых, кутателадзе и прочих «овых». Приходилось подъезжать к ним на салазках буржуазного менталитета, втираться в доверие, поминая их всегда добрым словом, перевертывая вверх дном белое на черное, доходя до их сознания и ушей милыми байками льстивого подвывания, взывая к долгу честных людей, тем самым, обращаясь в ту ипостась, которая и была на суде в личине Александра Ильича Ульянова. Интеллигент оставался самим собой.
