чрезмерного обилия коралловых образований в этом ареале: колонны готических соборов, пещеры, узкие и глубокие, вертикальные трещины. Искать обломки затонувших судов в этих коралловых лабиринтах? Чистейшее безумие! — восклицает удрученный Дюма.
Найдены пушечные снаряды для сбивания мачт. Они немного напоминают гантели: два ядра, соединенных толстым брусом. Такие снаряды, видимо, наносили большой урон такелажу судов противника. Кроме того, обнаружен сосуд с круглым дном, напоминающий амфору. Он сломан, но все черепки на месте. А что касается ядер, то здесь их можно набрать сколько угодно. Вот еще две печати для пломбирования — точно такие, какие мы находили раньше.
Вторая рабочая площадка
Все утро уходит на перемещение землесоса и плота «Джемс энд Мэри» на 60 метров к северу. Чудовищная работа! Вертикальная часть трубы укорочена на три метра, так что воздух подается через девятиметровую трубу.
Пополудни две смены работают с землесосом возле северного якоря. Первая смена (Кайар и Гастон) приносит керамику, бутылки, грузила, дерево. Большой обломок дерева в прорытой ими яме (в трех метрах восточнее якоря) расположен по направлению к якорю. Этот участок утыкан коралловыми скалами, поэтому необходимо как можно скорее переместить «Калипсо».
Робино подсчитал, что «Калипсо» побила все свои рекорды пребывания в открытом море между заходами в порты. Если мы придем в Сан-Хуан 6 сентября, то, пробудем в открытом море 27 дней. Мы не смогли бы оставаться в море на столь продолжительный срок, не будь у нас опреснителя, который дает 400 литров воды в сутки, работая только в ночные часы. К тому же картонные тарелки и стаканчики также позволяют экономить воду на мытье посуды.
Пополудни Дюма изменяет направление траншеи и обнаруживает прослойку металлического лома. Толщина этой прослойки увеличивается от северного якоря ко второму холму.
Утром разведывательная бригада (Мишель, Дюма и де Хенен) засняли на кинопленку пышные девственные заросли кораллов к востоку и западу от рифа. «Нуэстра сеньора де ла консепсьон» находится далеко от того места, где 26 августа мы обнаружили чугунные опоры.
Перемещение «Калипсо» намечено на завтра, если этому не помешает погода.
Вечером, после того как отобедала вторая смена, мы тщетно ищем «актеров», чтобы заснять в кают-компании процесс очистки металла соляной кислотой… В тот день, когда мы впервые пользовались кислотой, это сопровождалось бурным весельем. Но воспоминания о неприятном запахе, который издавали эти мерзкие пузырьки, видимо, пересилили все уговоры. К тому же надо учесть гнетущую усталость после тяжелого рабочего дня. Ведь уже половина десятого, и всем хочется спать.
23 августа нам показалось, что мы ее нашли, но теперь такой уверенности нет. Наконец, из всего груза нам достались только бутылки прямоугольной формы и керамические изделия. Некоторые из них действительно великолепны, но качество других весьма сомнительно. Мы остаемся здесь только потому, что нашли печати с геральдическими лилиями, которыми не пользовались для пломбирования мешков с дешевыми товарами.
Вот все практические соображения. Но не это главное. Причины того чувства разочарования, которое охватило меня сегодня, гораздо глубже. Они аккомпанировали под сурдинку всей моей жизни с тех пор, как 38 лет назад, в октябре 1930 года, я поступил на службу в военно-морской флот, не совсем отдавая себе отчет в том, что означает этот шаг. С 1930 по 1937 год меня не оставляли раздумья в правильности избранного пути и своего призвания. Мне вообще свойственны колебания, и в этом нет ничего оригинального; я убежден, что две трети моряков во всех странах в глубине души задавались теми же вопросами. Но с 1937 года, то есть вот уже более 30 лет, я сжег за собой все мосты и вступил в борьбу с морем.
Я отрекся от всего остального и не отступил, хотя меня часто искушали чудеса других сфер жизни. Я заключил брачный союз с водной стихией с тем большим пылом, что ни физически, ни морально не был к этому подготовлен.
С первых же дней мои восторги переплетались с отвращением, радость с болью. За каждое удовольствие приходилось расплачиваться массой неприятностей. Мне приходилось переживать все это в одиночку, и я не мог до конца понять, что со мной происходит.
Любознательность всегда оставалась самым мощным стимулом, который заставлял меня искать и находить все новые районы для исследования, все глубже проникать в морскую пучину, все дольше там оставаться, заниматься подводными киносъемками и бороться с враждебными силами. Но к любознательности примешивалась сентиментальность, нечто вроде любовного влечения. Мне захотелось овладеть морем, подчинить его себе, завоевать, и, хотя я знал, что это мне никогда не удастся, оно неотразимо влекло меня. Всякий раз, когда мне посчастливится вырвать у моря какое-нибудь открытие, увидеть сказочно прекрасный уголок, пережить мгновение экстаза, я испытываю удовлетворение, словно от свидания с возлюбленной. Но такие победы обманчивы. Искушения, соблазны, измены, объятия, ссоры, яростные схватки — все это было в моем романе с морем. В итоге где-то в глубине души притаились раздражение и усталость, которые прорываются наружу при любом удобном случае.
Сегодня в моем сердце кипит ненависть к морю — моему неутомимому и хитрому партнеру, творящему свои черные дела исподтишка. Всю жизнь море издевается надо мной! Хватит с меня! Нет, сегодня я на него сердит и не буду погружаться. Остаюсь в гордом одиночестве на гудящем суденышке, полный горечи и злобы, затаив мечты об измене.
Все утро ушло на перемещение «Калипсо» к новой якорной стоянке. Выбираем и отдаем стальные и нейлоновые тросы и якоря, меняем место причала. Теперь мы стоим лагом к господствующему ветру, а главное, — к зыби, которая огибает южный мыс рифа, причем корма «Калипсо» расположена в пяти метрах севернее «Джемс энд Мэри».
Пополудни у землесоса сменились три бригады. Результат: к югу от глубокой и узкой траншеи, прорытой юго-восточнее якоря, обнаружены сплавившиеся маленькие гвозди, а дальше как будто не на что рассчитывать.
Вечером после обеда бригадиры с чертежами в руках пытаются разобраться в обстановке. Тщетный труд! Носовая часть укладывается в логическую схему, но кормовая — как будто улетучилась, рассеяв на протяжении 100 метров бутылки, керамику, железный лом, пушки!
Рано утром, перед тем как поднять паруса, берем на борт миниатюрную пушку — кулеврину, которую нашли на вершине третьего холма. Она очень изящна, но вся изъедена ржавчиной.
