спальню поплотнее.
Сегодня она не готовила взрослый ужин, считая, что Антон поест в гостях. На Венечкиной тарелке лежала куриная ножка и салат из помидоров и огурцов. Венечка не любил овощи, ему нельзя было дать целиком помидор или огурец, нужно было обязательно очень мелко порезать и замаскировать сметаной или майонезом, чтобы он сделал вид, будто не понял – овощи это, фрукты, рыба или мясо.
Нина быстро подала мужу детскую курицу, на ходу соображая, что дать детям, – сосиски быстрее, но к ним нужен гарнир... тогда лучше пельмени.
– Мама! Я же просил макароны! – склочно заявил Венечка, набирая обиду.
– Поняла, сейчас сделаю! – быстро выстрелила Нина, стараясь успеть до зачатия скандала – Венечка всегда яростно защищал свои права по части еды.
Антон, не отрываясь от курицы и свежего номера «Итогов», пробормотал:
– И где моя черная вельветовая рубашка? А светлые джинсы? Не «Lee», a «Hugo Boss»?
Нина вкрадчиво спросила:
– Антоша, как рыба, вкусная?
Антон кивнул, мол, «ничего рыбешка», но, раздумав сейчас смеяться над его привычной рассеянностью, она поспешно выдала все разом:
– Черная рубашка неглаженая... я уже не успею погладить... Боба будет сердиться, если опоздаем. У Женечки двойка по русскому... и по математике. У Венечки синий кружок. Что будем делать? Может, договориться с математичкой, чтобы она с Женечкой позанималась? По-моему, ее уже тошнит от моих конфет! Как ты думаешь?
– Мне нужна к этим джинсам черная рубашка...
– Мама, помоги залезть в ванну! – крикнул Женечка. – У меня нога сегодня болела, боюсь еще поранить!
Нина с Венечкиной помощью погрузила Женечку в воду.
– Заноси левую половину тела, теперь правую! – хриплым майорским басом командовал Венечка.
Изображая взглядом нечеловеческое страдание, Женечка вытягивал из воды ногу, на которой с трудом можно было разглядеть крошечную ссадину.
– Меня сегодня в школе тошнило... – доложил Женечка, томно вручив маме свою ножку. Он тянулся к Нине, как цветок на вялом стебельке. – Если точнее, то от десяти до половины одиннадцатого...
Нина привычно прикоснулась к его лбу губами. Аркадия Васильевна, всю жизнь проработавшая участковым врачом, воспитала Женечку настоящим докторским внуком. Женечка относился к своему организму с недоверием и опаской, как к постороннему зловредному механизму, от которого в любой момент можно ждать подвоха. Он задабривал организм особенно Нининым вниманием, трепетал перед ним и подхалимничал. То измерял организму температуру, то профилактически объявлял себя больным, на всякий случай заискивая перед организмом, как бы не заболеть. Каждый вечер Нина ощупывала и оглаживала совершенно здорового Женечку и засовывала ему градусник под мышку так же машинально, как готовила еду, стирала и убирала. Слава богу, что младший, Венечка, ненавидел лечиться!
Нина вынула Женечку из ванны, розового и блестящего, как новенькая перламутровая пуговица.
– Померяешь вечером температуру без меня? – осторожно попросила она, водя утюгом по черной вельветовой рубашке. – А я позвоню и узнаю у бабушки, какая температура. Будет даже интересно.
По тихому выражению кроткой обиды на лице сынишки Нина поняла: придется самой проделать необходимые процедуры. К тому же надо было зализать раны, попросить прощения за то, что вечером уходит. Такой уж у нее с Женечкой ритуал.
В прихожей Антон придирчиво оглядел Нину.
– Ты что, собираешься идти в этой юбке? У тебя же подкладка оторвалась! И почему ты лезешь в коричневые туфли, а берешь при этом черно-белую сумку?! – Сумочка от Армани, дно и ручки из белой кожи, остальное из черной. Последняя коллекция. Антон всегда дарил Нине на день рождения изящные вещи, его они радовали. Он оглянулся и прошептал: – Скоро станешь такой же распустехой, как твоя мама!
Нина засмеялась:
– Что бы я без тебя делала, Антоша! А я так весь день сегодня и ходила. Да к тому же еще и с рыжим портфелем! Так торопилась с утра, до сих пор и не заметила, что на мне надето!
– Быстро переоденься! – скомандовал Антон. – Черные брюки, замшевую голубую рубашку, черные туфли! Сумку можешь оставить эту.
Антон дружески пихнул Венечку в плечо, погладил томного Женечку по голове, сгреб с тумбочки ключи от машины, зажигалку и телефон, все в одинаковых черных кожаных футлярчиках «Hugo Boss».
– Мама! – прощально взвыл Женечка. – Мне же еще надо сочинение! Про свою квартиру! Я один, что ли, должен его писать... – Он страдальчески глядел вслед Нине. По его сморщенному личику словно бродила какая-то мысль. Выражение мордашки словно на секунду приостановилось на полпути от страдальца и ангела к тому неизвестному Нине мальчишке, что «бросался в девочек тапками, дрался портфелем, с разбега налетел на директора школы...».
– Завтра напишем, хорошо, Женечка? Ах ты, черт! – Она обернулась к мужу: – Постельное белье поменять забыла! Три дня спим на одном и том же! Вернемся? Я быстро!
Антон, нахмурившись, покачал головой.
– Прощайте! Дай вам Бог! – Даже провожая дочь и зятя утром на работу, Аркадия Васильевна всегда изобретала что-нибудь очень пафосное, будто прощалась навсегда.
Они ушли. Суетливое Нинино хозяйство немедленно зажило своей жизнью. Аркадия Васильевна с внуками наперегонки бросились к телевизору смотреть запрещенных детям «Ментов», Пуська вгрызлась в «Преображенскую» колбасу, которую давно уже незаметно затолкала лапой в угол, а пучок лука так и остался сиротливо лежать на полу в прихожей.
Глава 3
В ГОСТЯХ У БОБЫ
Наташа ждала гостей с тщательно приготовленным к радости лицом. Услышав шум подъезжающей к дому машины, она вышла на крыльцо, вяло изображая счастливую хозяйку загородного поместья, – в одной руке корзинка с поздними зимними яблоками, кисть другой повисла в нерешительном жесте – не то приветственном, не то прощальном. Потерянный взгляд печальных глаз, одним решительным мазком закрашенных нарочитой щенячьей приветливостью, словно Наташа вот-вот завизжит с придыханием, как в раннем детстве: «Здравствуйте, тетя Зина, здравствуйте, дядя Володя!»
Наташа давно уже не называла Бобиных родителей дядя Володя и тетя Зина. Сейчас она очень старалась перед Владимиром Борисовичем и Зинаидой Яковлевной не допустить в глаза обиду и растерянность. Скрыть от родителей, от Гарика с Ритой. Никто не должен догадаться, что у Наташи в жизни неладно! Чужое счастливое лицо Наташа облегченно заменила своим собственным, жалким, немного злым.
– Ой, это вы! Антон, Нина!
Наташа аккуратно примостила корзинку на крыльце и спустилась навстречу Антоновой гордости – почти новому в череде его машин-старикашек пятилетнему джипу «опель-фронтера». Первый в жизни джип! Мечта, воплощение мужского достоинства и состоявшегося самого себя! И джип, и Антон одинаково сияли радостной нарядностью и чистотой.
Боба никогда не возражал против Наташиной дружбы с Ниной. Каждый вечер ровно в половине двенадцатого Наташа устраивалась в кресле и набирала Нинин номер. К этому времени Нина заканчивала текущие дела по детям, маме и хозяйству и приступала к хозяйству завтрашнему – приготовлению обеда. Резала овощи, переворачивала котлеты, помешивала суп, мыла посуду, а зажатая между плечом и ухом телефонная трубка самостоятельно, будто на липучке, держалась на Нинином теле. Иногда Нина случайно нажимала подбородком на рычаг, и тогда Наташа перезванивала.
Наташа сбежала с крыльца, нетерпеливо, почти хищно вытащила Нину из машины, прижалась. За ней мячом скатилась Соня, повисла на Нине с другой стороны.
– Как хорошо, что это вы! – Будто позавчера Наташа не заезжала к Нине в издательство, будто и не пили они кофе в соседнем кафе и сегодня днем не говорили по телефону. – Антоша, дай девочкам
