безграничных возможностей?
– До поля я еще не дочитал. Он разработал систему под названием «Шаги к обогащению от 'А' до 'Я'». То ли это чрезвычайно сложный метод, то ли…
– Полнейшая чушь?
– Честно говоря, Фома Аквинский показался мне более доступным. Я понятия не имею, о чем толкует этот парень. Потому я вас и пригласил. На Уолл-стрит вы имели дело с богачами. Насколько мне известно, у Чопры множество последователей. А вы о нем какого мнения?
– Ну, – сказал я, попытавшись увильнуть от прямого ответа, – вряд ли у него тут много полезных советов по виноделию.
– Советов? Посмотрим-ка букву «С», – сказал Аббат, возбужденно листая книжку. Потом прочел вслух:
«Буква 'С' символизирует Сознание богатства без забот. Сознание богатства предполагает отсутствие денежных забот. Истинные богачи никогда не боятся потерять деньги, поскольку знают, что там, откуда берутся деньги, их запас неисчерпаем.
Однажды, когда я и мой учитель Махариши Махеш Йоги обсуждали план установления всеобщего мира, кто-то спросил его: «Где же взять столько денег?» И он ответил без колебаний: «Там, где они находятся в данную минуту»».
Аббат с видом человека, доведенного до отчаяния, взглянул на ярлык с указанием цены на корешке книги:
– Я заплатил за нее четырнадцать долларов. Эти деньги уже отправлены Дипаку Чопре. Вот где находятся мои деньги в данную минуту.
– Возможно, вам следовало бы истратить эти четырнадцать долларов на бутылку вина, – сказал я. – По крайней мере выпили бы что-нибудь, не содержащее частиц ржавчины.
– Наверно, вы правы. Надо было зайти не в книжный магазин, а в винный. Несомненно, именно там находится в данную минуту хорошее вино.
Внезапно он переменился в лице и вновь напряженно вгляделся в текст:
«Там, где они находятся в данную минуту… Там, где они находятся в данную минуту».
Он встал:
– У меня для вас поручение, брат Зап.
Въезжая в город на пикапе форд семьдесят восьмого года, я неожиданно для себя принялся ломать голову над смыслом невнятных бормотаний Аббата. Он вручил мне последние триста четыре доллара Каны, велев поехать в винный магазин и истратить их на шесть ящиков «доброго чилийского столового вина». Я то и дело твердил себе, что, скорее всего, он хочет подвергнуть вино анализу, дабы повысить качество нашего собственного пойла. Но пока шасси вибрировало на проселочной дороге, мне не давал покоя один вопрос: если это так, то зачем ему понадобилось столько вина? «
Едва ли Аббат замышлял что-либо предосудительное. Настоятель монастыря, названного в честь первого чуда Христова, не стал бы превращать одно вино в другое. Несомненно, нам следовало пытаться повысить качество нашего собственного вина, а не наливать в свои бутылки чужое – лишь бы одурачить дядюшку Лео. Да и вряд ли у нас хватило бы средств на покупку такого количества «доброго чилийского столового вина», чтобы длительное время вводить в заблуждение своих покупателей. Я вновь и вновь уверял себя в том, что Аббат – истинный праведник, порядочный, благочестивый человек, который отказался от сулящей большие перспективы карьеры профессионального футболиста, дабы вести жизнь, наполненную религиозным созерцанием. Принявшись размышлять о своем обете послушания, я постепенно успокоился.
На вершине холма я услышал громкий скрежет где-то возле коробки передач, после чего появился дым. Я съехал на обочину. Проезжавший мимо автомобилист любезно согласился позвонить по своему сотовому телефону в гараж. Час спустя я уже понуро сидел в гараже Кларка, а Кларк, вытирая замасленное лицо, уверял меня в том, что новая коробка передач обойдется в шестьсот пятьдесят долларов. Я показал ему свои триста четыре доллара и объяснил, что эта сумма представляет собой денежный эквивалент общей стоимости Каны. Он сжалился надо мной и приступил к работе.
– Я постараюсь, – сказал он, – но не могу гарантировать, что нам удастся найти запчасти для такого антиквариата.
Я позвонил в монастырь и рассказал обо всем Аббату. Эту весть он воспринял неважно. Он то и дело повторял: «А как же вино? А как же вино?» Я оказался не на высоте.
Внезапно он испустил поток выражений, подобных которым я не слышал с тех пор, как перестал появляться в операционном зале на Уолл-стрит. Я сочувствовал этому человеку от всей души. Стресс явно не шел ему на пользу. Я сделал все возможное, чтобы его успокоить, даже попытался сострить:
– По крайней мере теперь мы знаем, где находятся в данную минуту наши деньги.
Он не рассмеялся. Раздался грохот – судя по звуку, телефон упал на линолеумный пол.
– Алло! – сказал я. Тишина. – Алло!
Спустя минуту я услышал голос брата Феликса, весьма встревоженный:
– Что вы сказали Аббату?
Я объяснил, что случилось с коробкой передач и суммой в триста четыре доллара.
– Сегодня я бы не стал его больше беспокоить, – прошептал брат Феликс. – Он неважно воспринял ваше сообщение.
– Что он сейчас делает?
– Снял свою синктуру[1] и бичует ею какую-то книгу.
– Кажется, я знаю, какую.
– Пойду-ка я, пожалуй, за ним присмотрю, – сказал брат Феликс и повесил трубку.
Кларк позвонил в фирму, торгующую запчастями, минут пять подождал ответа, а потом, так и не дождавшись, включил блок громкой связи и вновь залез под капот. Из телефонного громкоговорителя доносилась надоедливая музыка одной из тех радиостанций, которые именуют себя прогрессивными. В наши дни мучить американского потребителя тишиной в трубке уже не принято.
Дело шло к полудню – часу, когда следует доставать требник – молитвенник, который мы всегда носим с собой. Семь раз в день, в одно и то же время, мы читаем вслух уставные молитвы из повседневного цикла: «Утреню», «Первый час», «Третий час», «Шестой час», «Девятый час», «Вечерню» и «Последний час». Я достал свой требник, нашел сегодняшний полуденный текст и попробовал прочесть его про себя. Из-за назойливого шума громкоговорителя сделать это было довольно трудно.
Это мгновение я запомнил отчетливо. Я пытался сосредоточиться на строках о том, как Господь изгоняет бесов из одержимого человека (тут мне вспомнился бедняга Аббат), как вдруг из громкоговорителя раздался глубокий, низкий голос радиодиктора. Это был голос из прошлого, голос Уолл-стрит, очень настойчивый:
«Сегодня днем, после доклада Министерства сельского хозяйства об объеме сельскохозяйственного производства, возможны некоторые колебания курсов на бирже при особой изменчивости спроса на свиную требуху».
Я старался не обращать внимания на голос, звучавший по телефону. «Изыди, Сатана!» – приказал я ему. Потом вновь обратился к своему требнику и прочел об изгнании бесов из одержимого. Передо мной была страница со следующими словами:
«И нечистые духи, выйдя, вошли в свиней, и устремилось стадо с крутизны в море, а их было около двух тысяч; и потонули в море».[2]
И тут в меня самого словно бесы вселились.
– Можно от вас позвонить? – спросил я Кларка.
Когда я позвонил за счет абонента своему старому приятелю Биллу, тот был, мягко выражаясь, удивлен.
– Боже правый! – почти вскричал он. – Ты что, и вправду ушел в монастырь?
Я сказал, что это правда. Он извинился за свои выражения. Я сразу перешел к делу:
– Билл, я знаю, что ты никогда не скупился на пожертвования. Так вот, у тебя появилась возможность
