оказать помощь старой Матери-Церкви. – Я рассказал о финансовом положении Каны. Потом: – Мне стало известно, что свиная требуха скоро свалится с обрыва – сведения верные, из первых рук.
Билл явно пришел в волнение. Он зевнул.
– Такие же верные, как и все прочие твои сведения?
– Билл, – оказал я, – я знаю, послужной список у меня не из лучших. Но это информация из особого источника.
– Ты что, снова запил?
– Билл, я уже два года не пью ни капли. То пойло, что мы производим, никто пить не станет. В том-то и дело.
– Что ты имеешь в виду?
– Не важно. Клянусь тебе в двух вещах. Во-первых, я трезв. Во-вторых, для монастыря это единственный шанс. Мне нужны две штуки взаймы, до вечера.
– Две штуки?!
– Билл, для тебя это деньги на завтрак.
Наступила долгая пауза. Наконец он сказал:
– Будем считать, что это досрочное рождественское пожертвование. Значит, ты хочешь на две тысячи сыграть на Понижение свиной требухи без покрытия?
– Да.
Я постарался придать своему голосу нотки уверенности, и мы обговорили детали ставки на то, что цена свиной требухи на товарной бирже резко упадет.
– Отлично, – сказал Билл. – По рукам. Как с тобой связаться?
Когда Кларк отыскал наконец нужные запчасти, день уже клонился к вечеру. Ремонт грузовичка затягивался до завтра, и потому в Кану я возвращался автостопом. Я довольно быстро поймал попутку. Большинство людей тормозят, завидев голосующего на дороге монаха.
Приехав, я тотчас же направился к келье Аббата. У двери стояла группа монахов, и вид у них был весьма озабоченный. Они сказали мне, что за время, прошедшее после моего звонка, состояние Аббата ухудшилось. По их словам, подвергнув книгу бичеванию, он с криком «Ego te expello!»[3] швырнул ее в камин. Потом едва не бросился в огонь вслед за книгой – его еле удержали. Тогда монахи и решили вызвать доктора Кука, симпатичного психиатра, который работал в одной из ближайших тюрем. Он уже находился у Аббата в келье. Брат Феликс сказал:
– Доктор Кук употребил выражение «отрыв от действительности». По-моему, раньше это называлось у нас нервным расстройством.
Вместе с братьями я дежурил возле кельи, вознося свои скромные молитвы о выздоровлении Аббата. Я корил себя за то, что не вполне сознавал, какое нервное напряжение он испытывает, и за то, что не предвидел последствий своего звонка.
Наконец доктор Кук вышел из кельи.
– Я сделал ему инъекцию лекарства, – сказал он. – Аббат – человек сильный, так что советую вам не спускать с него глаз. Он уже успокоился, но продолжает твердить одно и то же: «Вот где они находятся в данную минуту». Это что, слова одной из ваших молитв?
Монахи покачали головами. Я решил, что истолковывать мысли Аббата не стоит.
И тут появился брат Алджернон, который сказал, что меня срочно просят к телефону. Звонил Билл.
– Ну, брат, источники у тебя там в монастыре и вправду надежные. Свиная требуха резко упала в цене, как ты и говорил.
– Насколько резко?
– В общем, по итогам торгов ты наварил двадцать семь тысяч. На чье имя, по-твоему, нужно открыть счет? – Он помедлил. – По-прежнему намереваешься поделиться с монастырем?
Ошеломленный, я повесил трубку. Впервые я получил правдивую конфиденциальную информацию о состоянии курсов акций, и источником ее был… Бог. Господь внял нашим молитвам – и принял меры. К слову «чудо» я всегда относился с осторожностью, но как еще можно объяснить то, что произошло в этот день в гараже Кларка?
Я бросился сообщать эту добрую весть Аббату, надеясь, что она поможет ему выбраться из пучины отчаяния.
– Отец настоятель! – Я вошел в его келью. Он сидел в постели со странным безжизненным выражением на лице. – Как вы себя чувствуете?
– Bene. Ettu?[4]
Никогда еще я не слышал, чтобы он употреблял латынь в разговоре. Я сделал неуклюжую попытку ответить:
– Dominus vobiscum[5].
Некоторое время Аббат говорил – то ли о погоде, то ли о коробке передач. С моим знанием латыни я только и мог, что сочувственно кивать да изредка вставлять «Certe!»[6] . В конце концов я сказал ему:
– Святой отец, у меня прекрасные новости.
– Quid?[7]
– Не могли бы мы поговорить по-английски? Хотя бы минуту?
– Lingua Latina lingua Dei est[8].
– В этом нет сомнения, но я не знаю, как будет по-латыни «свиная требуха».
– Abdomina porcorum.
– Пожалуй, лучше всего сразу перейти к делу, – сказал я. – Знаю, возможно, это прозвучит как богохульство, но когда я в полдень читал уставную молитву в гараже, мне было ниспослано наитие: надо сыграть на бирже. Я позвонил одному бывшему коллеге и уговорил его поставить две тысячи долларов на то, что свиная требуха резко упадет в цене. А теперь угадайте, что было дальше… Так оно и вышло!
– Quid?
– Мы заработали двадцать семь тысяч.
– Quid?
– Вот, позвольте мне изложить это в письменном виде.
Я взял блок бумаги, лежавший возле его кровати, и написал:
SMMMMMMMMMMMMMMMMMMMMMMMMMMM
Аббат принялся бормотать что-то себе под нос. Я наклонился поближе. Он считал – по-латыни. Потом поднял голову и посмотрел на меня:
– Двадцать семь тысяч… долларов?!
Я кивнул.
– Деньги лежат на нашем счете в фирме моего приятеля на Уолл-стрит.
Глаза у Аббата расширились:
– Значит, вот что он имел в виду!
– Кто?
– Дипак Чопра. Вот где были в ту минуту наши деньги! На Уолл-стрит!
Он улыбнулся. Эту улыбку я не забуду никогда.
– О чем это вы? – встревоженно спросил я. – Это Бог указал мне путь истинный, а не Дипак Чопра, доктор медицины. Я нашел это указание в сегодняшнем полуденном тексте. В притче о Гадаринских свиньях. В нашем собственном требнике. А не в той дурацкой книжонке, которую вы бросили в камин.
– Камин! – пронзительно вскричал Аббат. Прежде чем я успел его удержать, он вскочил с кровати и выбежал из кельи. – Книга! – закричал он. – Книга!
Он вбежал в калефакторию и на глазах у потрясенных братьев Феликса и Боба принялся с бешеной энергией разгребать руками золу в камине.
– Книга! Где книга?
– Зачем вам эта книга, отец настоятель? – спросил брат Феликс.
– Эта книга спасла наш монастырь!
Брат Феликс шепнул мне:
– Книгу мы сохранили. Мы предположили, что она поможет доктору поставить правильный диагноз.
