Она пробрела бесцельно мимо нескольких витрин и уже приготовилась повернуть обратно…
На миг она застыла Лотовой женой.
Зажмурилась, затем вновь открыла глаза, прочла почти по буквам:
А внизу буквами поменьше:
Купи самокат.
Этот самый самокат стоял рядом, в витрине спортивного магазина. Ужасно похожий на самокат, подаренный ей в детстве папой.
Она расхохоталась громко, до слёз. Вытащила смятый платочек, осторожно, чтобы не размазать тушь, тёрла уголки глаз, судорожно всхлипывая. Прошла несколько шагов. Повернулась. С колотящимся сердцем медленно, словно под гипнозом, добрела до входа, потянула на себя стеклянную дверь.
«Что ты делаешь? Немедленно остановись!»
Навстречу выпорхнула улыбчивая девушка в спортивном костюме, ладно обнимавшем стройную фигурку. Она ощутила невольную зависть к блестящим глазам, тугим румяным щёчкам – пышущей свежим задором юности.
– Я могу вам помочь?
Нет, уже не можете. Вам следовало разбудить меня раньше. Лет так на десять…
– Покажите мне тот самокат.
– Самокат?
«Ты сошла с ума…»
– Да, самокат…
– Пожалуйста. Вам на какой вес: до сорока килограмм или до ста двадцати?
– Лучше до ста двадцати. – Сказала она, чувствуя, как краска прилила к щекам. Ста двадцати в ней, конечно, не будет. Но и сорок остались далеко позади…
– Вам для мальчика или для девочки?
– А какая разница? – Встревожилась она, чувствуя, что сейчас не выдержит и помчится прочь без оглядки.
– Синий или красный? – Уточнила любезная девушка-продавец, совершенно не подозревая, что имеет дело с внезапным приступом безумия.
– Синий. – Прошептала она, спасительно подумав о Алкином Вовке и зацепившись за эту мысль, как утопающий за надувной круг. Нет, она вовсе не спятила. Просто хочет сделать подарок сыну лучшей подруги, что тут особенного? Кровь отхлынула от щёк, и дышать стало легче.
Синие колёсики вертелись вокруг блестящих осей. Она зачарованно наблюдала за их беспрерывным движением, прислушиваясь к мерному скольжению: «Ш-ш-ш…»
Вся улица шелестела в такт: «Ш-ш-ш».
Она подняла голову. Шедший навстречу толстый дядька с бутылкой пива и авоськой улыбнулся широко, по-доброму, как старой знакомой. Она улыбнулась в ответ, ощутив вдруг, чувствуя, как по жилам весеннее тепло, разгоняя ленивую кровь, заставляя сердце работать в ином, солнечном ритме: «Ш-ш-ш…»
Неожиданное озорство овладело ею. Забыв о ехидном зеркале и времени, притаившемся в его оковах, она поставила правую ногу на блестящую подножку. Левой толкнулась раз, другой…
Необычная лёгкость овладела всем её существом. Вслед за ней пришло головокружительное ощущение безмерной радости. Безотчётной, необоснованной. Она летела навстречу солнцу по пахнущей тюльпанами улице, оставляя далеко за спиной ворчливую старуху – зиму.
Вдруг прямо перед ней выросла огромная палевая овчарка. Ощерилась, спружинив на мощных лапах, громко брехнула.
Самокат отпрыгнул влево, соскользнул с тротуара, завихлял по шоссе. Оглушительный рёв гудка разрезал тюльпановый туман. Она шарахнулась, бросив руль, вытянув руки на манер слепой, заслоняясь от гудящей опасности. Самокат завертело волчком. Она потеряла равновесие и, перекувыркнувшись через руль, грохнулась на бордюр. Рядом затормозила бордовая «шестёрка». Выскочил водитель, бледный взъерошенный парень в тёртой кожанке, склонился над ней, выкрикивая:
– Что с вами?
Осторожно поддерживая за плечи трясущимися руками, усадил её на тротуар.
– Двигаться можете? Согните ногу. Так…
Она послушно повиновалась и ойкнула.
– Садитесь в машину. – Приказал он. – Отвезу вас в больницу.
Но тут разум постепенно начал возвращаться к ней, одновременно с утраченным было чувством реальности.
– Не надо. – Пробормотала она, покраснев до корней волос.
Губы судорожно задёргались на меловом лице водителя.
– Дура ненормальная! – Истерично выкрикнул он. – Тоже, школьница нашлась! Мне за тебя в тюрьму идти?!
– Извините… – Беспомощно прошептала она, едва удерживаясь от слёз. И добавила совсем уж детски- нелепое:
– Я больше не буду…
– Садитесь в машину, кому говорю! – Рявкнул водитель, подхватывая самокат.
– Может, номер записать? – Предложил кто-то из собравшейся толпы.
Она затрясла головой, прихрамывая, залезла внутрь. Боль в колене постепенно стихала.
– Не надо в больницу. – Взмолилась Ольга. – Меня машина даже не задела. Я просто упала.
– Ага, а потом ты в милицию позвонишь и обвинишь в неоказании помощи.
– Нет, честное слово… – Она всё же не выдержала, тихонько заплакала, некрасиво шмыгая носом, втайне глупо обрадовавшись, что не накрасила тушью ресницы.
Водитель поёрзал, смущённо кашлянул.
– Куда вас отвезти?
– Домой. Я здесь рядом живу… – Она снова шмыгнула.
– Извините, что я вас дурой назвал. – Покаянно произнёс водитель. – Нечаянно вырвалось.
– Не за что. Я и есть дура. – Шмыг.
– Да нет, я сам иногда с дочкой на роликах катаюсь… Просто вы выскочили так неожиданно…
– Я не хотела. Я вообще не собиралась… – Оправдывалась она.
– Сыну купили? – Он кивнул на покалеченный самокат.
– Крестнику.
– Его можно починить. Муж починит.
– Я не замужем. – Ляпнула Ольга и снова покраснела, спохватившись: ещё подумает, что она к нему клеится. – Вот здесь остановите, пожалуйста.
– Давайте помогу. – Предложил он, выходя из машины. – Болит нога?
– Нет, нормально. – Она уверенно шагнула и, как назло, сморщилась от резкой боли.
– Вы бы всё-таки к врачу сходили. Вдруг перелом?
– Нет, просто ушиб.
– До свадьбы заживёт? – Он улыбнулся совсем по-дружески. Взвалил самокат на плечо и пошагал к подъезду.
Лифт не работал.
– Какой этаж?
– Я сама. – Пыталась слабо протестовать Ольга, но он уже топал вверх, и ей не оставалось ничего, как идти следом.
В коридоре случайный знакомый поставил самокат на пол, внимательно, как врач пациента осмотрел и ощупал, бросил:
– Я сейчас…
