дорожке.
— Станислав Валерьевич, — начал Лютиков. — Я начальник подразделения, которое в официальных бумагах значится как ОВЦи — Отдел внеземных цивилизаций.
Мы занимаемся всем, что связано с внеземными цивилизациями и иными формами жизни.
Лютиков выдержал паузу, ожидая реакцию Егорова на услышанное, но ее не последовало. Профессор лишь чуть улыбнулся, скорее ради приличия, и молча ждал продолжения.
— Наша работа не сводится к банальному сбору информации о летающих тарелках и непонятной чертовщине. Тем более что так называемые посещения все чаще носят агрессивный характер. Мы работаем в полный контакт.
— Сбиваете тарелки? — снова улыбнулся Егоров.
Полковник понял, что это напускное, его собеседник оставался хладнокровным.
Это обстоятельство обнадеживало.
— Если нет другого выхода, то сбиваем. Не без этого. Но пришельцы бывают не только из космоса. Мир, как и Бог, един, но многолик. И способы перемещения в пространстве существуют разные. Человечество об этих технологиях имеет еще чрезвычайно скудное представление. Пока все, что нам остается, — это систематизировать получаемую информацию и пытаться противостоять агрессии извне.
— А договориться не пробовали?
— Я рад, что вы не стали ерничать на эту тему. Я в вас не ошибся. Станислав Валерьевич, я хочу предложить вам сотрудничество. — Полковник повернул голову и посмотрел на профессора. Егоров остановился. Он был сильно удивлен тем, что Лютиков не занимается делами о контрабанде, но предложение работать в отделе внеземных цивилизаций…
— И в качестве кого вас заинтересовал профессор истории?
— В качестве оперативного работника, в качестве думающего человека, в качестве очевидца и участника некоторых событий… — Лютиков выдержал небольшую паузу. — Я знаю историю о черепе Никольского. Как он попал в могилу и что произошло на вашей даче одиннадцать лет назад.
«Отрицать? Может, это провокация? А смысл? Чего они хотят добиться? Может, Вовка проговорился или Виктор? Или кто? Юрка? Бред. Что он может знать о моей даче? Есть ли вообще такой отдел? Может, его удостоверение фальшивка?
Что я в них понимаю… Может, это и есть пришелец?»
— Вас, очевидно, терзают сомнения… — сказал Лютиков. — Если хотите, можем продолжить беседу в управлении. Мне не важно, где, мне важно, что вы мне ответите.
Егоров опустил глаза, посмотрел себе под ноги и медленно пошел вперед.
Лютиков шел рядом. Он ждал.
— Так что же такого вы знаете о моей даче?
— Осенью на аукционе «Виктория» вы купили чертежи Бергольца. Тридцать два, если не ошибаюсь. Среди прочего там оказались восемь чертежей Джордано Бруно. Восемь из девяти. Девятый еще в шестидесятых годах был опубликован в мировой печати. По этим чертежам вы построили машину времени и смогли переместиться в тысяча пятьсот восемьдесят третий год. Представляю, что вы почувствовали, когда смогли присутствовать на коронации царя Федора.
— Я ничего не почувствовал, я на ней не был. Простите, как вас по имени-отчеству?
— Денис Андреевич.
— Денис Андреевич. Я не думаю, что кто-то вам, так сказать, настучал.
Откуда у вас подобная информация?
— Этого я вам пока что сказать не могу, ведь вы еще не мой сотрудник.
Мы долго за вами наблюдали. Не следили, конечно, но старались не упускать из виду. Поверьте мне, есть способы реагировать на значительные события.
Вот только куда исчезли чертежи, мы не знаем.
— И что, все сотрудники вашего отдела в чем-то участвовали? — в лоб спросил Егоров.
— Не совсем понял. Вы имеете в виду перемещение во времени или пространстве?
— Да.
— Нет. Если я все-таки вас правильно понял. В нашем поле зрения есть еще люди, которые имели непосредственные контакты с инопланетными цивилизациями или существами иных миров, но, как с вами, с ними мы пока что не разговаривали.
Для нас они просто объекты наблюдения.
— То есть я первый? Почему такая честь?
— Мне кажется, вы более опытны, более хладнокровны, больше подходите для нашей работы складом ума. Вы единственный, кто не случайно попал в историю, как большинство объектов, а можно сказать, намеренно ввязался в нее. То есть вы активный участник. К тому же вы вернулись из прошлого. Как я помню, там не было готовой машины времени и вам пришлось потрудиться.
— А разве я сказал, что был в прошлом? — спросил Егоров, чуть подняв удивленно бровь.
— Это сказал я. А мое слово кое-что стоит.
— Содержание рекламы, как говорится, на совести производителя, — ответил профессор. — В данном случае на вашей совести. Так все же какую именно работу вы мне предлагаете?
— Вас интересует, чем конкретно вы будете заниматься?
— Да.
— Замечать. Изучать. Противостоять.
— Чему противостоять?
— Всему, что извне.
— Господи, почему вы все хотите чему-нибудь противостоять? — несколько измученным голосом спросил Егоров.
— Потому что нас заставляют это делать.
— Кто? — Стас чуть повысил голос.
— Станислав Валерьевич. Заявления, что вселенная наш общий дом и что все мыслящие субстанции, населяющие ее, братья, — это дешевый популизм либо очень глупых, либо очень хитрых людей. Я не говорю, что нам все угрожают.
Есть свидетельства, скажем так, миролюбивого посещения нашей планеты существами из далекого космоса. Опять-таки это наши субъективные оценки. Какие у них были цели, мы не можем знать.
Лютиков замолчал, как будто потерял мысль. Егоров ждал.
— Ну хорошо, — продолжил Лютиков. — Отбросим в сторону космических агрессоров, демонов, враждебно настроенные энергетические формы параллельных миров.
Я думаю, вы согласитесь со мной, что во вселенной наверняка есть еще формы жизни, кроме нашей.
— Я на это надеюсь.
— Так вот. Отношение одной формы жизни к существованию другой может быть каким угодно. Если оперировать привычными нам понятиями, скажем, одна планета может быть населена амебами, другая — муравьями, третья — людьми.
Очевидно, что люди имеют возможность, скажем так, уничтожить первые две формы жизни. Потенциально. И вот мы прилетаем к амебам, видим, что планета ничья, и начинаем делать там то, что сочтем нужным. Какая-то часть амеб, а может, и все, — ведь они могут быть опасны для людей, — гибнет от нашей руки. А муравьев, видя, что они могут организовать свою жизнь, то есть прослеживается логика в их поведении (доказано, что земные муравьи умеют считать до шестидесяти и передавать эту информацию), мы начинаем изучать.
При изучении какая-то часть муравьев тоже гибнет. Какая-то… допустим, забрали мы сотню муравьев для опытов или наблюдений. А у них есть семьи, дети. Нам кажется, что и амебы, и муравьи ничего не чувствуют. Но, может, это только в нашем представлении? Ведь есть же вещи, о существовании которых человек узнал сравнительно недавно? Например, то, что дельфины разговаривают между собой. Но мы приняли решение на чужой планете и вмешались в чужую жизнь.
— Да что там чужая планета, — сказал Стас, — мы и на своей везде свой нос суем.
