наоборот. Строй рассыпался. Каждый капитан маневрировал на свой страх и риск, чтобы до ночи добраться в порт или по крайней мере бросить якорь поближе к Пуцку.
Мартен, воспользовавшись этим, незаметно повернул на юг и — как намеревался — вполветра помчал прямо в Вислоуйсце.
Туда он прибыл уже в сумерках. Несмотря на формальное закрытие порта и рейда для движения судов, застал зажженными огромный фонарь Лятарни и освещенные створы юго-западного входа на рейд. Однако не воспользовался ими, зная заранее, что в праздничный день в эту пору ни один лоцман не выйдет ему навстречу. Решил войти с северо-запада, вопреки всем предписаниям, зато по ветру, и исполнил этот рискованный маневр в полной темноте, после чего свернул направо к каменным набережным Мертвой Вислы, миновал стены крепости и, спустив все паруса, бросил якорь в южной бухте, которая до недавних пор служила королевским кораблям гаванью и военным портом.
Теперь в конце небольшой гавани, у разводного моста, который соединял маленький форт с сушей, торчал плоский черный корпус крепостного парома, а за ним стоял у причала только один корабль и два одномачтовых портовых балингера. Свежая тонкая пленка льда сковала стоячую воду в бухте у самых берегов, слабо поблескивая отражением смольных каганцов, пылавших у ворот за мостом.
От Вислы всю ширину бассейна перегораживал поднимаемый с обеих сторон барьер. Тот был заперт и никто не спешил его убрать.
Только когда «Зефир» под напором ветра развернулся на якоре и стал носом к бастионам форта, на стенах засверкали фонари и показались фигуры людей. В одной из них Мартен узнал бурграфа Лятарни, Эрика фон Сассе. Не дожидаясь его вопроса, Ян сам представился.
Сассе уже успел сообразить, что это за корабль. Он как раз собирался в Гданьск, когда в сгущавшихся сумерках были замечены паруса «Зефира». Велев ждать запряженным саням, готовым к отъезду в город, он внимательно следил за маневрами Мартена.
Сориентировавшись, что «Зефир» входит через Вестфарвассер, забушевал от возмущение и в первую минуту готов был дать перед ним по курсу предостерегающий выстрел, но удержался от такого шага.
Нет, пусть входит. Сенат и хафенмейстер получат дополнительные доводы нарушения закона. Глупец! Сам ставит на себя ловушку. И заплатит за это.
Услышав окрик Мартена, спросил о причине вторжения в гданьские воды вопреки запрету.
— Ночь застала меня в заливе, — отвечал Мартен. — Не хотел рисковать входом в Пуцк, ибо не знаю толком тех берегов. Не мог лавировать под ветер, а поскольку не было лоцмана, который мог бы провести меня в порт, прошел с северо-востока.
— Все это вас нисколько не оправдывает, — заорал Сассе. — Нисколько! Другой дело, был бы ваш корабль в опасности!
Мартена охватило нетерпение и гнев, но он старался их сдержать, чтобы не взорваться.
— Да бросьте, пан бурграф, — возразил он. — Полагаю, я и моя команда заслуживаем уважения к себе. Если вы этого не знаете, тем хуже для вас. Завтра об этом будет говорить весь Гданьск. Сейчас я требую впустить «Зефир»в гавань под Лятарней на одну ночь. Не позднее полудня мы уйдем отсюда.
— Вы что, завоевали Швецию? — спросил Сассе, несколько сбитый с толку его самоуверенностью.
— Я предпочел бы вам ответить с меньшего расстояния, — заявил Мартен. — Откроете барьер, или нам послать своих людей это сделать?
— Не советую даже пытаться, — повысил голос Сассе. — За мной закон и воля Его королевского величества. И заряженные орудия, — добавил он.
Мартен рассмеялся.
— Его королевское величество велит укоротить вас на голову, если вы откроете огонь. Я жду ещё две минуты. Думайте сами, стоит ли прибегать к помощи ваших пушек.
Фон Сассе был готов на это, но удержали его три соображения. Во-первых, уверенность в себе, а может просто бессовестная похвальба Мартена произвели на него некоторое впечатление. Прогневить короля — слишком рискованно… Во-вторых, если бы оказалось, что у Мартена нет никаких заслуг или поводов для укрытия в Вислоуйсце, комендант Лятарни сам предпочитал иметь его корабль в ловушке, чтобы взять под арест и получить полное удовлетворение. В третьих он знал, что старые крепостные пушки по крайней мере не заряжены, а их огонь в темноте немного стоит.
Правда, в конце военной гавани стоял «Йовиш», но половина экипажа сошла на берег, а капитан Дюнне поехал в Торунь и должен был вернуться только завтра. Мартен мог решиться на что угодно, а затея битвы с этим безумцем вряд ли пришлась бы по вкусу сенату, особенно когда её исход был так неопределенен.
Сассе решился.
— Я уступаю насилию, — заявил он. — Но вы ответите за это, капитан Куна.
— Не я грожу вам заряженными пушками, а вы мне, — возразил Мартен.
Велел спустить две шлюпки и подать буксир с носа. Когда длинные плечи барьера поднялись вверх, отворяя вход, «Зефир» подтянулся на якорной цепи и поднял якорь, а потом медленно вошел за шлюпками между высокой стеной южного бастиона и внутренним земляным валом, за которым лежал плоский песчаный берег.
Тут он развернулся носом к выходу и наконец причалил к сваям, укреплявшим крепостные валы.
Сассе молча приглядывался к этим маневрам, прикидывая в уме, что ему делать. Он с удовольствием немедленно арестовал бы Мартена, заманив под любым поводом во двор цитадели. Но это явно вызвало бы схватку с его командой, сейчас совсем не нужную.
« — Время есть, — думал он. — Раз он хочет отплыть только завтра днем, времени у меня хватает. Пусть им займется Готард.» Сассе допускал, что «Зефир» просто загнало ветром к Гданьску, в чем Мартен не хотел признаться. Возможно, были какие-то повреждения, которые следовало устранить перед дальнейшим плаванием. Это бы объясняло упорство капитана, и до известной степени послужило для него смягчающим обстоятельством.
« — Хорошо бы он не ночевал на борту, — вновь подумал Сассе. — Тогда уверен, им от меня не вырваться.»
И он решил склонить Мартена поехать в город, и даже предложить ему ночлег в конторе порта.
Ждать пришлось не меньше часа, сходя с ума от злости на неповоротливость корсара. Люди на пароме мерзли, кони в санях трясли гривами, нетерпеливо рыли копытами утоптанный снег, возница притопывая расхаживал взад-вперед, факелы догорали, гасли и приходилось посылать за новыми.
— Ну, вы там когда-нибудь соберетесь?! — заорал Сассе, снова увидев фигуру корсара у борта.
— Заканчиваем! Сейчас я переправлюсь к вам, — ответил Мартен, добавив: — Не знал, что вы меня ждете.
Шлюпка перевезла его на другой берег бухты, и вскоре он уже стоял на набережной.
— Я жду, чтобы подвезти вас в город, — рискнул заметить Сассе, избегая его взора.
— О, в самом деле? Я даже не рассчитывал. Вы приняли нас так негостеприимно, что не хотелось и просить вас о такой услуге, — сказал Мартен, пораженный переменой в его поведении.
Бурграф ехидно ухмыльнулся.
— Раз уж вы здесь… Могли бы даже переночевать… — протянул он с некоторой надеждой, что и это пройдет.
Но Мартен поблагодарил: ночевать он собирался в Холендрах.
— В таком случае я туда вас доставлю в санях, — заявил Сассе. — Собираетесь на гулянку к тетушке Анне?
Тон его вопроса насторожил Мартена, показавшись слишком фамильярным. Настолько фамильярным, словно домик на Холендрах укрывал под своей крышей нечто, о чем не говорят вслух; что-то неприличное, подозрительно двусмысленное.
« — Видимо, люди знают о маленьких грешках нашего почтенного Генриха, — подумал он. — Было бы куда лучше, если бы Мария согласилась поселиться в Пуцке.»
В Пуцке! Ян-то знал, что она не согласится. Что бы ей там делать целыми днями?
Сассе, не дождавшись ответа, сел в сани и предложил ему место рядом с собой.
— Мы в момент переправимся на другой берег Вислы, — сказал он. — Садитесь.
Кони тронули шагом, копыта громко застучали по помосту, потом по палубе парома.
— Abstossen!23 — скомандовал бурграф.
