Мориарти позволил ей выразить таким образом чувства, всем своим видом показывая, что достоин оказанного ему уважения. Высвободив затем руку, он позволил просительнице выпрямиться, а когда она сделала это, отцовским жестом положил руки ей на плечи.
— Рад видеть тебя, Хетти.
— Сэр, мы уж и не чаяли снова увидеть вас среди нас. То-то сегодня радости будет на улицах.
Мориарти не улыбнулся.
— И не только радости, но и пьянства, и распутства. Без этого уж наверняка не обойдется. Но перейдем к делу. Пейджет сказал, что у тебя неприятности. Садись, Хетти, и расскажи, в чем дело.
Миссис Джейкобс уселась в кресло.
— Я ищу справедливости, Профессор. Справедливости для моих мальчиков.
Мориарти понимающе кивнул.
— Твои мальчики, да. Уильям и… как зовут старшего?
— Бертрам, сэр, как и его отца, упокой Господь его бедную душу.
— Да, да. — Мориарти помнил Берта Джейкобса-старшего, умершего в тюрьме шестью или семью годами ранее, весьма искусного фальшивомонетчика. — И что же случилось с ними, Хетти?
— Забрали их, сэр, полгода назад. Со стариком Блендом.
— С Блендом? Скупщиком, что живет возле Уоппингской лестницы?
Хетти Джейкобс кивнула.
— Просто пошли навестить старика. Он, как вы знаете, сэр, был другом их отца, и ребята заходили к нему раз, а то и два в месяц. Ничего такого, сэр. Просто по-дружески. Мальчики они хорошие, я их ни про что не спрашиваю, но ничего плохого с ними не случалось.
Скорее, по воле случая, чем благодаря их сообразительности, подумал Мориарти, знавший братьев как искусных карманников, с малых лет работавших на улицах Вест-Энда. Братья хорошо одевались и, посещая парки, театры и мюзик-холлы, выглядели и вели себя как вполне приличные молодые люди. Мориарти сам занимался их подготовкой и знал, что они могли бы сойти за своих в любой достойной компании. Лет сорок или пятьдесят назад они стали бы основной частью так называемой «Банды щеголей»,[8] но теперь были независимы, приспособив старые прием под современные условия.
— Так что же произошло? — мягко спросил он.
— Сидели они у старика Бленда, выпивали, слушали его байки. Бленд любит потолковать про старые времена, а им завсегда интересно послушать.
Мориарти уже все понял. Наделенный от природы необычайной памятью, Бленд мог часами рассказывать о разных ворах, душегубах и прочих злодеях да событиях времен собственной юности. Слушая его, братья не только узнавали что-то интересное, но и всегда мотали на ус с прицелом на будущее.
— Там-то их свиньи и накрыли.[9] Старик, наверно, снебрежничал. Оставил в сундуке кой-какое барахлишко с Мейденхед-Мэнор. С ним-то его и взяли.
— А заодно и ваших ребят прихватили.
— Да уж, прихватили, ублюдки, хотя мальчики и слова им плохого не сказали.
Мориарти вздохнул. В конце концов, обучались братья за его счет, и ему от их доходов перепадала немалая доля. Оба понимали, что сопротивление при аресте чревато неприятностями. В ограблении Мейденхед-Мэнор ни один, ни другой участия, конечно, не принимали. Будучи опытными карманниками, они знали свое место и ни за что бы не пошли на большое ограбление.
— Значит, их забрали как соучастников Бленда?
— И они все теперь в кутузке.
— Бленд за хранение краденого, а мальчики — за сопротивление аресту и как соучастники?
— Никакие они не соучастники, сэр. И никогда бы в жизни себе такого не позволили!
— Знаю, Хетти, знаю, но английское правосудие — штука странная.
— Разве ж это правосудие? Нету никакого правосудия.
— Будет. Сколько им дали?
— По три года каждому. Оба в Стиле.[10] Премерзкое место, сэр.
— Говорят, теперь там лучше. По крайней мере, не так плохо, как прежде. И строгости поменьше, и общаться позволено.
— Не верьте, сэр, тем, кто так говорит. Камеры все те же, и надзиратели злые, как звери.
— Насчет надзирателей я знаю. Кто был судьей? — резко спросил Мориарти.
— Хокинс.
Мориарти улыбнулся. Значит, Хокинс все еще при должности. А уж должен был бы уйти на покой. Сэра Генри Хокинса знали многие. Именно он шестнадцатью годами ранее приговорил к пожизненному заключению Чарли Писа, обнаружив вскоре, что Пис незадолго до того был осужден по другому делу.
— Они все еще в Стиле?
— Да, сэр.
— Справедливость будет восстановлена, Хетти. Я за этим прослежу.
— Но как?..
— Хетти, разве я когда-либо подводил своих людей? Разве я подводил твоего мужа? Или твоих друзей? Моих друзей? Твою семью?
Пристыженная таким упреком, она потупилась.
— Нет, Профессор. Вы никогда никого не подводили.
— Ну так доверься мне, Хетти. Когда я говорю, что добьюсь справедливости, верь — так оно и будет. Жди и благодари Небеса за мое возвращение.
— Спасибо, Профессор.
Женщина снова припала к его руке, и Мориарти раздраженно взглянул на телохранителя. Пейджет, поняв все без слов, подошел к миссис Джейкобс сзади и, взяв ее за плечи, повел к двери.
Через пару секунд он вернулся.
— Здесь Паркер, Профессор.
Мориарти уже сидел за столом.
— В каком он состоянии? Обеспокоен?
— Очень.
— Пусть подождет. Расскажи мне об ограблении Мейденхед-Мэнор. Мы имеем к этому делу какое-то отношение?
— Напрямую мы не замешаны, сэр.
— А кто замешан напрямую, нам известно?
— Ходят слухи, что это дело провернули Майкл Культяшка и Питер по кличке Дворецкий.
Мориарти поднялся и снова шагнул к окну. Он знал Майкла, прозванного Культяшкой за привычку изображать из себя одноногого лудильщика или матроса, и не питал к нему теплых чувств.
— Питер Дворецкий? Он же Лорд Питер, да?
— Он самый.
— Вот уже не подумал бы, что эти двое прибегнут к услугам Бленда; как-никак они ведь из-за реки.
Пейджет согласно кивнут.
— И много они взяли в Мейденхеде?
— Изрядно серебра, украшения… Говорят, только бумажек да монет на тысячу фунтов.
— И все это нашли у Бленда?
— Может, и не все, но много. Выносили целый час.
— Хм-м. Что-то здесь не так, Пейджет… что-то здесь не так. Похоже, старика Бленда кто-то сдал.
— Сдал пилерам?[11]
— Им, кому же еще. Насколько я помню, мы уже и раньше предупреждали нашего одноногого друга, чтобы держался подальше.
— Я сам там был.
— Буду признателен, Пейджет, если ты, когда мы закончим здесь, поразузнаешь, что и как. Старик
