И суть угрозы, и длину пути,
И предстоящий труд... Огонь еще
Горел -- но вдруг пополз мертвящий хлад
По телу от ступней -- и каждый член
Застыл, и, мнилось, ледяные когти
Вонзились в горло -- крепки, словно сталь.
Я взвыл -- и мой отчаяннейший вой
Меня же оглушил... О, если б хоть
На первую теперь взойти ступень!
Свинцов был шаг мой, тяжек, мертв -- и лед
Незримый сердце мне стеснил, сковал;
Я руки сжал -- и не почуял рук.
За миг до смерти ногу я преткнул
О нижнюю ступень -- и хлынул ток
По жилам теплый. И взошел я ввысь:
Так Ангелы всходили древле в Рай
По лестнице. 'Во имя всех святынь! --
Воскликнул я, пред алтарем восстав: --
Кто есмь, коль ты спасла меня от смерти?
Кто есмь, коль смерть меня и здесь неймет?
Ведь смертным здесь глаголать -- смертный грех!'
Закутанная тень рекла: 'Вкусил
До срока ты погибель, и воскрес
До срока. Твой спаситель -- твой испуг,
Придавший сил. Ты гибель повстречал --
И жив'. -- 'Богиня! -- рек я: -- Истолкуй
Слова святые, ибо я не мудр'.
'Лишь тот сюда взойдет, -- сказала тень, --
Кого снедает мировая скорбь,
И кто всецело скорбью поглощен.
А теплых устроители берлог,
Бездумно коротающие дни, --
Они, войдя случайно в этот храм,
Сгниют внизу, где ты едва не сгнил'.
'Но тысячи людей найдутся ведь, --
Я смело молвил, вещей жрице вняв, --
Готовых жизнь за ближнего отдать,
Постигших ужас боли мировой,
Радеющих о благе всех племен
Людских! Увидеть было б должно тут
Опричь меня -- других, и очень многих'.
'Меж ними нет сновидцев, -- тень в ответ
Рекла, -- земля влечет их чересчур,
И человек для них -- венец чудес,
И голос человечий -- слаще арф.
Таким сюда являться недосуг;
А ты в сравненьи с ними слаб и мал --
Но ты пришел. И ты, и весь твой клан --
Обуза смертным. Ты мечтаешь лишь,
Но тщетно. Сколько ты похоронил
Блаженных, утешительных надежд?
А где же твой приют? Любая тварь
Ютится где-то. Человек любой
И радость в жизни ведает, и боль,
Но -- только боль, иль только радость: врозь.
А ты и в счастье обречен страдать,
Мечтатель... Незаслуженная кара!
И, чтобы долю эту облегчить,
Бедняг, -- таких, как ты, -- впускают сплошь
И рядом в наши дивные сады
И храмы наши; оттого-то цел
Стоишь пред алтарем, и невредим'.
'Я счастлив, коль моя никчемность -- честь,
И не постыдна умственная хворь,
От коей стражду; речь твоя -- бальзам
Целебный, и награда из наград, --
Я рек. -- О, тень державная, дерзну
Просить о новой милости! Скажи:
Неужто всяк, слагающий стихи, --
Обуза смертным? Ведь поэт -- ей-ей! --
Мудрец, и вестник, и духовный врач.
Я не поэт, я знаю: певчий дрозд
Не ровня сладкогласным соловьям.
Но кто же я? Ты помянула клан --
Какой же?' -- И вздохнула тяжело
Загадочная тень в покровах белых,
Плывущий дым кадильный всколыхнув,
И разом голос вещий стал суров:
'Мечтатели -- не твой ли это клан?
Поэт -- зеркальный образ, антипод
Мечтателя. Поэт -- целитель язв,
Которые мечтатель причинил'.
И я невольно выкрикнул с тоской:
'О Феб! О где ты ныне, Аполлон?
О, напряги же свой разящий лук --
Иль ниспошли ползучую чуму:
Да будет всяк тобою истреблен
Бездарный стиходел и виршеплет
Никчемный, коих раздувает спесь!
Я вместе с ними сгинуть был бы рад --
Лишь дай узреть погибель рифмачей!..
О тень мудрейшая, скажи: кому
Восставлен сей алтарь? Кому кадишь?
Кого изображает сей колосс,
Подобный туче? И поведай: кто
Сама ты? Перед кем я речь держу?'
И снова издала тягчайший вздох
