Уот Родвей, до сих пор молчавший, с уважением и завистью смотрел на угасающий чудесный свет в палатке.
— Командир, можно идти? Мне надо организовать еду, чтобы нам разговеться. Смотри, она или может наслать на нас какую-то дьявольскую кару, или не может. В любом случае я должен состряпать последнюю похлебку перед нападением на Дижон. Надо тебе или нет?
— Надо тебе или нет,
— О, меня это не колышет. Я пошел. Еда через час. Скажи ребятам, — Родвей большими шагами вышел из палатки, бросив пару слов охране тем же резким и совершенно оскорбительным тоном.
Аш покачала головой:
— Знаете ли, если бы этот тип не умел стряпать, я бы его пригвоздила к позорному столбу.
— Да не умеет он стряпать, — огрызнулась Флора.
— Ты права, не умеет. Гм, — Аш, с застывшей улыбкой, почувствовала порыв холодного ветра, донесшего через от крытый полог палатки запах немытых тел, конских и человеческих экскрементов, влажной листвы, древесного дыма.
— Анжелотти, Томас, Эвен, Герен; все — выходите, — она первой вышла из палатки, придерживаясь за клапан. — Флориан…
Герен аб Морган преградил ей путь.
— Людям это не нравится, — упрямо повторил он. — Они не хотят нападать на город.
— Выйди-ка наружу, — повторила Аш, веселым тоном, но с оттенком приказа. — Я покажу тебе еще одну причину, по которой мы здесь.
Она мимо Герена выбралась на воздух. Над поляной эхом отдавались громкий клекот и карканье ворон. Она увидела, как черные птицы камнем падают на свалки возле кухонных фургонов, важно расхаживают там, а не получив корма, хрипло жалуются, и поняла, что отчетливо различает их среди берез на расстоянии в двадцать ярдов.
Аш подняла лицо к небу.
— Посмотри-ка! — указала она.
В глубине между деревьями, очевидно, первые полчаса этого никто не замечал. А теперь — мужчины и женщины поднимались с колен из грязи, в которой они слушали службу Дигори Пастона в честь весны — теперь все безлистные сучки и голые ветви на восточной стороне поляны явственно выделялись на фоне неба.
Аш только взглянула на луну, белую, как кость, заходящую на западе. У нее стеснило грудь, она почувствовала, что задержала дыхание; услышала бормотание людей, столпившихся на пустом пространстве между канавами, проложенными по периметру лагеря.
Небо на востоке медленно-медленно превращалось из серого в белое и приобретало едва заметный голубоватый оттенок яичной скорлупы.
Все произошло за миг — или за целую вечность. Аш одновременно пережила ощущение терпеливого ожидания в течение вечности, и ощущение того, что все это произошло в один момент: вот поляна в лесу была темной, а в следующую минуту — полоса яркого желтого света пролегла поперек стволов деревьев на западе и золотое зарево поднялось над туманом на востоке.
— О Иисус! — Эвен Хью плюхнулся коленями в грязь.
— Господа возблагодарим! — воскликнул густой голос Ричарда Фавершэма.
Аш, на этот раз не слыша криков, не видя бегущих людей — Герен аб Морган и Томас Рочестер вовсю хлопали друг друга по плечам, слезы струились по их щекам от радости непрекращающегося чуда, — Аш стояла и наблюдала, как всего на четвертое утро после двадцать первого августа она видит восход солнца на восточном небе.
Окончились три месяца тьмы.
Ее кто-то задел плечом. Она, потрясенная, подняла глаза — и увидела рядом Флору.
— Ты все еще не думаешь, что это — наше дело, — тихо произнесла Флориан. — Просто что-то, чего нам надо избежать.
Аш чуть не протянула руку и стукнула ее по плечу, так она бы и поступила час назад. Но теперь удержалась от физического контакта.
— Наше дело? — она видела, что вокруг нее все опустились на колени. — Я скажу тебе, в чем сейчас «наше дело»! Мы не можем оставаться на этом месте — максимум через двадцать четыре часа визиготские разведчики схватят нас за жопу. Мы и поесть тут не успеваем — им-то еду приносят прямо к передовой. Нас мало, сколько там — тридцать на одного? — она поймала себя на том, что ухмыляется Флориан, но в этой ухмылке не было юмора — просто состояние слепого восторга. — И потом еще и это. Все же произошло! Я имею в виду — свет!
— Они теперь не отступят, — заметила хирург. — Ты это соображаешь?
Аш сжала кулак:
— Ты права. Я теперь не смогу увести их назад, под Покаяние. Я это соображаю. Мы назад не пойдем. И тут оставаться не можем. Нам надо двигаться вперед.
Флора дель Гиз, впервые за все время знакомства с ней и совершенно неосознанно, вытянула грязные пальцы и перекрестилась.
— Ты мне говорила там, на берегу. «Покаяние» не имеет ничего общего с визиготамн. Ты мне говорила, что Дикие Машины в это лето погасили солнце над христианским миром. Что они создали двести лет Вечного Сумрака над Карфагеном, высосав энергию светила.
В лицо Аш дул холодный ветер. От яркого света у нее заслезились глаза, внезапная холодная слезинка покатилась по изуродованной шрамами щеке.
— И опять же, Бургундия, — продолжала Флора, — этим летом Дикие Машины создали тьму, которая покрыла Италию, кантоны, германские земли; теперь Францию… а когда мы пересекли границу, прибыли сюда, мы вышли из-под Сумрака. Вышли из Вечного Сумрака опять. В это.
Аш смотрела вниз. В луче, пересекшем ее тело, высветились руки с въевшейся в кожу грязью, проявился каждый завиток папиллярного рисунка кожи на кончиках пальцев. Хватило этого минимума тепла, чтобы от влажных бархатных рукавов стал подниматься пар.
Голос Флоры говорил:
— До этого года Сумрак был только над Карфагеном. Он стал распространяться. Но не сюда. Ты думала об этом? Может быть, поэтому Фарис и оказалась тут со своей армией. Мы, может быть, оказались вне предела действия Диких Машин.
— Даже если и так, это может быть ненадолго.
Аш подняла глаза к небу. Машинально, потому что рядом была Флориан, она вслух высказала свою мысль:
— Помнишь эти слова: «Бургундия должна быть разрушена»? Это их главная цель. Флориан, у меня не было выбора, вести ли отряд сюда, — но теперь мы оказались как раз в эпицентре.
Ощущая всем лицом слабое тепло восходящего солнца, Аш потерла грязной ладонью покрытые шрамами щеки.
Флора рядом с ней отвела глаза от восточного неба и задрожала от утреннего холода.
— Эй, подруга, в такой ситуации я не хотела бы оказаться на твоей должности, — Флориан энергично подула на пальцы, обводя глазами лагерь. — Назад идти мы не можем. А вперед — можем? Ты что им намерена сказать?
— Что? — впервые за последние недели Аш улыбнулась по-настоящему расслабленно. — Ну, это-то не трудно. Ладно, идем…
Аш двинулась в центр поляны, хлопая руками.
Пять сотен человек довольно быстро прекратили разговоры, собрались вокруг, как только увидели, что это она: мужчины были в доспехах, в ржавой броне, в куртках на подкладке, кто-то стоял, кто-то присел на корточки. Несколько человек играли в кости. Многие пили эль. Аш обводила глазами стоящих вокруг, лица многих все еще с изумлением были обращены к небу.
— Ну, — сказала Аш, — посмотрите-ка на свои тощие жопы!
— Переживем, командир! — завопил один из братьев Тиддеров, Саймон или Томас, Аш сразу не
