займет всего несколько часов. На всякий случай у тебя есть с собой трехдневный запас продуктов и воды, а также прибор для ее очистки. Когда достигнешь берега, тебе останется преодолеть каких-то восемь миль до Порто-Ново, я проверил по карте. У тебя ведь там друзья, правда?
Крикет опустилась на песок и положила голову на колени. Уилсон взглянул на ее волосы, отливающие медью, и присел на корточки.
— Так должно быть, Крикет, — сказал он мягко. — Они хотели отдать тебя в распоряжение ООН для предания суду наравне с уцелевшими пиратами. Мне пришлось долго убеждать их не делать этого… — Он замолк.
— К черту все это. Я хочу, чтобы ты остался со мной. — Крикет подняла голову.
— Не могу, — ответил Уилсон, но глаза отвел в сторону.
— Почему?
Уилсон устало махнул рукой:
— Крикет, это мучительно.
— Нет, ты объясни мне.
— Вспомни о Вебстере. Со мной то же самое чуть не случилось. С меня хотели содрать кожу и насадить на кол, как кусок говядины.
— Но ведь ты застрелил папу. Ты убил моего отца. Мы оба должны кое-что друг другу простить. Я тогда не знала, насколько ты мне нужен.
— Что я должен сделать, чтобы получить пиратский развод? — перебил он ее.
— Высадить меня на необитаемый остров.
Уилсону захотелось встать и уйти к лейтенанту Пиви и его людям, но последний порыв сердца удерживал его. Он схватил твердую, покрытую ссадинами руку и нагнулся было, чтобы поцеловать.
— Ты любишь меня, — сказала Крикет. — Я чувствую это.
Уилсон сжал челюсти, отпустил ее руку и посмотрел на море.
— Ты права, — признался он. — Я люблю тебя. Я люблю тебя так, как мужчины любят войну, пьянство и все прочее, и это для них плохо.
Крикет ничего не ответила.
Волны перекатывались, как мускулы под кожей Африки.
Уилсон вновь посмотрел на Крикет, она, сбросив шорты и майку, лежала на песке, голая и теплая.
— Поступай как знаешь, но я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью. Мне хочется запомнить то, чего тебе будет недоставать.
— Нет, — ответил Уилсон.
Но глаза у нее были сине-зеленые, волосы отливали медью, а грудь покрылась гусиной кожей от холода. И Уилсон сделал то, что она просила. Когда все закончилось, они оба почувствовали себя ужасно и зарыдали в объятиях друг друга.
«Овод», стоявший на якоре, подал длинный гудок.
— Нам пора отплывать, мистер Лэндер! — крикнул лейтенант Пиви.
Уилсон встал, надел штаны и солнцезащитные очки и пригладил ладонью волосы:
— Я должен идти.
Крикет бросила на него быстрый взгляд. К ее голому телу пристал песок.
— Я должен идти, — повторил он.
— Иди, — сказала Крикет.
— Береги себя.
— Ладно.
Уходя, он ощущал спиной ее взгляд, ощущал все время, пока поднимался на дюну и шел к морякам.
Большой стальной нос «Овода» развернулся, и корабль двинулся на север, к Англии. Уилсон пришел на шканцы, закурил «Нейви кат» и попытался осмыслить все то, что произошло с ним с тех пор, как он, много месяцев назад, отплыл на «Компаунд интерест». Недавнее прошлое представлялось как ряд драматических образов, как набор слайдов из жизни другого человека, значительно интереснее, чем Уилсон Лэндер. Он пропускал сквозь память картинки и, наконец, добрался до последней, печально-эротической композиции: голая Крикет, лежащая на песке островка, с загадочным выражением на лице, которое Уилсону так никогда и не удалось разгадать.
Эпилог
СНОВА ДОМА
1
Город ничуть не изменился за время отсутствия Уилсона. То же самое уличное движение, те же самые краски неба после полудня. Та же самая богема слонялась по Бенду в поисках радости. Те же самые проржавевшие танкеры тащились по каналу Харви. Те же самые холмы голубели в туманной дали округа Варинокко.
Уилсон устроился в дешевой гостинице «Риальто» в конце Коммерс-авеню, неподалеку от Буптауна. Он заказал в номер бутерброд с сыром и беконом, поел, завалился на кровать и проспал четырнадцать часов подряд. Проснулся Уилсон рано утром в субботу. Он оделся, вышел на улицу и бесцельно побродил среди равнодушной толпы. В десять тридцать позавтракал в кафе, куда захаживал и раньше, но знакомых не приметил. Потом он зашел в книжный магазин и купил «вечный» календарь — пластиковую карточку с пластиковым колесиком. Произведя нехитрые вычисления, он обнаружил, что не был в городе два года, два месяца, шесть дней и несколько часов. Он опять побродил, чувствуя себя потерянным, никому не нужным, как солдат, вернувшийся с войны. Он собрался позвонить Андреа, но передумал. Она, возможно, уже замужем, имеет детей и полностью погружена в ту жизнь, которую они могли бы провести вместе. И все же у Уилсона болела душа при мысли, что он будет жить в этом городе без нее.
Неожиданно он оказался в районе складских помещений, где находился магазин, в котором работала Крикет. У него учащенно забилось сердце. Он без труда нашел улицу и магазин около французского ресторана, который теперь превратился в китайско-креольский и назывался «Суши Новый Орлеан». Чучело обезьяны из витрины исчезло, и с оранжевыми глазами кот не сидел на розовой подушке у входа. Впрочем, стены по-прежнему украшали унылые книги, чугунные котелки и связки кореньев.
За прилавком сидела неприятного вида женщина лет сорока с прямыми крашеными черными волосами. Посетитель, старый мужчина в синем тренировочном костюме, ушел при появлении Уилсона.
— Что вам угодно? — спросила женщина.
— Вы Нэнси?
— Да. — Она смерила его подозрительным взглядом.
— Я хочу получить обратно свою квартиру.
— Кто вы такой, черт побери? — возмутилась женщина.
Уилсон объяснил.
— А где Крикет сейчас?
— Наверное, в Африке.
Нэнси щелкнула пальцами.
— И вы думаете, я вам отдам квартиру?
— Такое происходит в городе постоянно. Считайте это возвращением законного обитателя.
— Сейчас там живет подруга подруги, — буркнула Нэнси. — Она прибыла с шабаша ведьм. Хорошо бы избавиться от нее.
Уилсон сел в автобус, идущий на улицу Оверлук, и пересек мост. Привычный промышленно-медицинский запах, привычная меланхолия…
Подойдя к дому номер 72, Уилсон поднял глаза и увидел в окнах своей квартиры чужие выцветшие шторы. В ответ на его звонок вышла босая худосочная девица лет двадцати, одетая в длинную крестьянскую юбку и ядовито-зеленую блузку, в ушах блестели круглые серьги. Похоже, она следовала инструкции, как должна выглядеть ведьма.
— Да? — Глаза девицы, как и Нэнси, излучали подозрительность.
— Надо думать, вы удивитесь, но это моя квартира…
— С чего бы вдруг?
