– Кэтлин! – в голосе Жака слышалось участие. – Заканчивай! Давай мне свою корзину.
Кэтлин с немым протестом посмотрела на него.
Золотистая дымка над полем рассеялась. Все погрузилось во мрак. Ветер трепал тронутые проседью волосы Жака. Его рубашка липла к телу, отчетливо прорисовывая каждый мускул.
– Идем, Кэтлин. Ты же знаешь, никто не уйдет с поля, пока ты здесь.
Кэтлин оглядела сборщиков, стоявших у своих грядок. Если она останется здесь, они тоже будут работать, несмотря на дождь. А кому нужны побитые, поломанные ветром и пропитанные дождем розы? Ничего не поделаешь. Надо смириться с неизбежным. Кэтлин выпрямилась.
– Берите корзины! – скомандовала она, пытаясь перекричать раскаты грома. – Мы сделали все, что могли. Спасибо всем!
Мужчины, женщины и дети побежали по рядам, чтобы забросить в кузов то, что успели собрать в последние минуты. А потом они бегом припустились в сторону деревни, лежавшей за холмом.
– Как хорошо мы потрудились, правда? – спросила мать, глядя на пикап.
Наивный вопрос! Катрин и понятия не имела, сколько им не удалось добрать сегодня.
– Пожалуйста, Кэтлин, прибавь шагу! Я не догадалась взять зонт. Теперь придется завтра снова ехать к парикмахеру в Канны.
Кэтлин смотрела, как Жак закрепляет брезент над кузовом пикапа.
– Иди домой, мама. Я поеду с Жаком на склад.
– Ну как хочешь! – Катрин зябко передернула плечами. – Ненавижу слякоть и дождь. Если и в самом деле существует такая вещь, как второе рождение, то я хотела бы родиться персидской кошкой… Скажи, я хоть немного помогла тебе?
Кэтлин через силу улыбнулась:
– Ну конечно, мама. Ты даже не представляешь, как ты поддержала меня. Иди, переоденься побыстрее. Мне совсем не хочется, чтобы ты простудилась.
Катрин кивнула:
– Хорошо. И ты тоже не задерживайся. Я приготовлю чего-нибудь горячего. – И она заторопилась к дому, ступая по земле мягко и грациозно, как та самая персидская кошка, с которой она только что сравнила себя.
Жак, закончив натягивать брезент, спрыгнул с прицепа.
– Не так плохо, как могло быть.
Дождь бушевал уже вовсю. Кэтлин обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на свои розы. Неистовые порывы ветра с корнем выворачивали кусты, прибивая к земле хрупкие головки цветов. Как ни крепилась Кэтлин, но она не могла подавить ощущения страшной потери. Нежная и беззащитная красота гибла у нее на глазах. Красота, которая вошла в ее плоть и кровь, стала частицей ее самой.
– Едем? – спросил Жак, забираясь в кабину.
– Ты управишься и без меня. Я спрячусь под навесом.
Его взгляд задержался на высокой тонкой фигуре девушки. Мокрая от дождя рубашка и джинсы прилипли к телу. Глаза Кэтлин переполняли боль и печаль.
И Жак не стал возражать, понимая, что это бесполезно. Как бесполезны были и слова утешения.
– Если удастся выпустить в продажу твои духи, то мы сумеем покрыть потери, – участливо улыбнулся он. Полоска неровных зубов на загорелом морщинистом лице казалась особенно белой. – Ну а на следующий год мы можем получить еще больший урожай.
Но они оба знали, что большинство кустов после бури погибнет безвозвратно. Придется сажать новые. Что же касается духов, то откуда она теперь возьмет деньги, чтобы протолкнуть их на рынок? Деньги, которые они выручат после продажи, все до последнего франка уйдут на восстановление потерянного. И все же Жак не хочет сдаваться. Не станет опускать руки и она. Им уже приходилось не раз за эти годы терпеть поражение и снова подниматься на ноги. Это всего лишь очередная из проигранных ими битв. Кэтлин кивнула ему в ответ:
– Да, если мы сможем продать духи, то нам удастся заштопать прорехи… – И она отступила на обочину дороги.
Машина, фырча, начала взбираться вверх по холму к каменному складу, а Кэтлин направилась под навес, что стоял на склоне. Она села прямо на промокшую траву и, подтянув к подбородку колени, обхватила их руками. Буря продолжала бесчинствовать, с невероятной жестокостью расшвыривая кусты, обрывая бутоны, смешивая их с грязью. И мутные потоки уносили их вниз, к дороге.
Буря свирепствовала еще с час. Но только после обеда дождь наконец прекратился. Слабое водянисто-лимонное солнце выглянуло из редеющих облаков. Кэтлин, не чувствуя ног, поднялась. Почти половина кустов на полях погибла у нее на глазах.
Но Вазаро всякий раз, несмотря на все обрушивавшиеся на него несчастья, возрождалось. Земля всякий раз набирала соки и оживала вновь и вновь.
Кэтлин наклонилась и набрала в ладонь горсть земли: еще влажной, холодной и все равно… полной жизни. И внезапно она с особенной силой ощутила покой и уверенность, что источала земля, врачуя свежую рану в ее душе. Все будет хорошо. Она справится и с этой напастью. Просто надо стать такой же сильной и несгибаемой, как само Вазаро.
Пальцы ее крепко сжали пригоршню земли.
Это и есть жизнь. Ее жизнь.
