А это многократно повышало цену ложа Джорлана.
Грин по-настоящему заинтересовалась.
В то же время, мужчины рода Рейнардов славились как чувственные от природы создания — возможно, он был не Санторини. Возможно, просто сам по себе.
В любом случае он был бунтующим сочетанием для возбуждения. Именно то, что она обожала. И к тому же весьма редкостным образчиком. Как жаль, что она не в сфере действия Сезона. Она могла бы соблазниться предложить ему цену скрепления.
— Вы знакомы с Герцогиной, — он казался удивленным. Она была намного моложе обычных бабушкиных друзей. Он предположил, что ей около тридцати четырех — тридцати пяти лет по Форусскому счету.
— Достаточно хорошо. Мы хорошие друзья, наши семейные отношения продолжаются со времен Корабля-Семени.
— Я не встречал вас дома.
— Нет. Я подозреваю, что Аня хорошенько прятала тебя, всякий раз, когда приезжала я, — Грин мягко рассмеялась, красивым чистым, как будто хрустальным смехом. — Сколько тебе сейчас, Джорлан? Двадцать три? Двадцать четыре?
Он посмотрел на нее сквозь полуопущенные ресницы.
— Двадцать пять.
Она приподняла брови.
— И на тебя заключен контракт?
— Нет, — его ответ был резок. — И не будет.
Легкая, неуловимая улыбка скользнула по ее губам.
— Почему нет?
— Я не вижу свое будущее таким.
— Правда? А каким же ты его видишь? — ее вопрос был задан из чистого любопытства. Она не смеялась над ним. И поэтому Джорлан ответил.
— Я еще не уверен, Маркель Тамрин. Я просто знаю, что я
Казалось, она задумалась над его словами.
— И Герцогина согласилась с этим?
Он посмотрел направо, явно раздраженный необходимостью ответить. Грин была очарована его непокорностью. Это было так необычно. Такой вызов изобличал пылкую натуру.
— Она обещала мне не подписывать контракт без моего согласия на предложение в первую очередь.
Губы Грин слегка приоткрылись.
— Необычно.
— Возможно.
— Она потворствует тебе. Она должна утонуть в предложениях для тебя.
— Я все их вернул.
Грин поддразнивающе улыбнулась.
— Поблагодари ее, Джорлан. Бедная Аня должна с ума сходить от досады.
Ее шутливый комментарий заставил его озорно оскалить зубы.
— Только когда они прерывают ее чтение.
Было хорошо известно, что Аня Рейнард была кем-то вроде отшельницы, обожавшей свои видео- книги. Она привила эту любовь к чтению своему внуку.
Грин засмеялась.
— Да, я брала у нее парочку книг в прошлом. Я только прибыла в Столичный Град, ты не знаешь, она уже отправляла пакет в мое поместье? Она знала, что мне понадобятся какие-нибудь, чтобы избавить свою кровь от сельских язычников. Некоторые из них весьма возбуждающи, — подмигнула она ему.
— Хммм… Она не разрешает мне читать такое.
— И хорошо делает. Они слишком безнравственны для таких сладких… глазок.
Темный румянец окрасил его щеки.
— Не играйте со мной, Маркель Тамрин.
— Если не я, то кто? — она одарила его таким дурашливым взглядом, что он проглотил смешок. Как она смогла обвести его вокруг пальца? Его глаза засветились тихим одобрением.
— Да, кто? — произнес он, растягивая слова в притворном согласии. Голосом низким, ровным и неправдоподобно чувственным.
Снова она задалась вопросом: детище Санторини? Многие из ее выдающихся работ обладали легендарными голосами. Такими, которые пробуждали женщину.
И оставляли бодрствующей.
О, да, он очень сильно ей нравился.
Не удивительно, что Высший Слой стремился заполучить его. Очень мало произведений Санторини дожили до настоящего момента. В прежние времена Форуса многие из них погибли в схватках. Произведения искусства, а не дар природы. Чувственные, грубые, порочные и неотразимо совершенные. К тому же сложные личности. Каждый из их потомков был уникален сам по себе и отличался от всех остальных.
Но был ли он Санторини?
О его отце ходили слухи. Мужчины из рода Рейнард были известны своей уникальностью и страстностью. Грин часто размышляла, почему Герцогина была такой мягкой с Джорланом. Его родители умерли в дорожной катастрофе. Их соединяла редкая любовь, о которой до сих пор поговаривали в салонах. Лорина Рейнард была необычной женщиной, презиравшей светские сборища не ради принципов, а просто, чтобы быть непохожей на остальных. Она была упрямой, своевольной дамселью, но Дарет, своими сногсшибательными взглядами и склонностью к бесшабашности, полностью очаровал ее.
Джорлан был совсем маленьким, всего семь лет по Форусскому счету, когда они умерли. Впечатлительный возраст. Замечали, что Джорлан унаследовал их самые лучшие и самые ужасные черты характера. Он был страстным, невероятно сообразительным, упрямым и поразительно остроумным, порой мрачным, и иногда вспыльчивым. К тому же, несколько самых почтенных членов Слоя, которым выпала возможность побеседовать с ним, рассказывали, что он неожиданно сложен и загадочен.
Одним словом, яркопламенный дракон.
Музыканты зажгли первый танец сегодняшнего вечера — медленный составной септиль[57] в мягких приглушенных тенях розового.
— Ты потанцуешь со мной?
Она вытянула руку, отставляя свою хрустальную чашу на ближайший столик. А поскольку столешница того была сделала из масостекла,[58] то бокал начал нежно звенеть, резонируя с другими бокалами в комнате, оставленных таким же образом. Объединение перезвонов создавало прекрасную мелодию долгих, сливающися нот, означавших формальное начало вечернего праздника.
Огромный зал освещался свечами из тысяч веточек якамы.[59] Ярко горящие огнесветы свисали сверху вниз со сводчатого потолка.
Это был не то предложение, которое Джорлан мог вежливо отвергнуть. Лаймакс одарил его взглядом, ясно говорящим «А что я тебе говорил». С явной неохотой он взял ее маленькую ручку в свою и позволил ей вывести себя на середину.
Танцевальная площадка быстро заполнялась, когда страстно жаждущие молодые носящие вуаль[60] принимали приглашение открыть септиль.
Они соединись в танце.
Правая рука Грин низко обвивала его талию, левая отдыхала на изгибе его левого бедра. Он был выше, чем те, кого она обычно выбирала. Поразительно высокий, по сути.
Он пытался скрыть легкую дрожь в пояснице, но Грин поняла это. Ее близость волновала его. Она решила, что ей все больше нравится волнение этого красивого, нахального молодого мужчины, чересчур самоуверенного ради своего собственного блага.
Поэтому она решила поддразнить его.
