получите такую же чушь, как с лечением Вериной амнезии.
Верховный Волхв продолжал привычные песнопения. Вера оглянулась назад, странно посмотрела на Света, но ему было сейчас не до нее. Он отдышался и вновь включил Зрение. Насквозь прошел через Бунину тревогу и страх. Пока не нахлынула усталость, сделал попытку проникнуть глубже. Оболочка Буниной памяти была самой настоящей крепостной стеной – сродни Кремлевской. Не хватало лишь таблички «Не вооружен тараном – оставь надежду!». Но собственное бессилие было понятно и без таблички.
И тут что-то произошло. Улетели в неведомую даль голоса Бояна IV и всей его волхвоватской камарильи. Зато взамен из неведомой дали явились мощь и сила. Не прошло и секунды, как Свет почувствовал, что неприступная крепостная стена трещит, рушится и рассыпается на отдельные кирпичики. Словно ее сложили из кубиков детской азбуки…
Свет обнаруживает себя стоящим на росстанях. Место ему знакомо – тут пересекаются Медведевская и улица Берегинь. Помнится, здесь даже карете Кудесника пришлось остановиться, когда они возвращались из Института нетрадиционных наук.
Свет стоит на кромке тротуара, зная, что его никто не видит. Даже расположившийся в самом центре росстаней стражник-регулировщик со своими флажками: ведь он не волшебник, и заклятье на невидимость ему не по зубам.
А вот и карета Барсука подъезжает к росстаням. Подъезжает, останавливается: кучер ждет от регулировщика разрешающего сигнала. Света он не видит.
Свет подходит к дверце кареты, открывает ее. Академик сидит на сиденье, глубоко задумавшись. Заклятье на невидимость отводит ему глаза. А через мгновение в сердце задумавшегося вонзается принадлежащий Свету Ритуальный Нож.
Свет осторожно выбирается из кареты. Кучер, дождавшись взмаха флажка, понукает лошадей, и экипаж увозит через росстани труп академика.
А Свет отправляется по улицам города к незнакомому дому, не спеша открывает двери. Сени пусты. Свет подходит к висящему на стене зеркалу, снимает с себя невидимость и смотрит, нет ли на камзоле крови Барсука.
Крови нет. Но видит он в зеркале не себя, а опекуна министерства безопасности Буню Лаптя…
Вновь ворвался в уши Света певучий тенор Верховного Волхва. Улетели в неведомую даль мощь и сила. Вновь встала неприступной стеной оболочка памяти Лаптя, и можно было подумать, что все это Свету лишь почудилось.
– Да взлелеем в сердце своем Семаргла! Да убьем в себе Додолу! – отозвался вокруг хор голосов.
Свет пришел в себя. Богослужение кончилось, исчез за порогом Святилища Боян IV, начали расходиться люди в голубом.
– А зачем убивать Додолу? – спросила Вера.
– Это традиционное окончание молитвы волшебников, – сказал Свет. – Объяснять долго… Впрочем, дорога у нас нескорая, я вполне успею рассказать…
И вдруг замолк. Оглянулся.
Сзади стоял низенький Буня Лапоть. Голубой балахон выглядел на нем бесформенным мешком, лысина блестела от пота, как зеркало. На лице его явственно отражались страх и ненависть.
Но смотрел Буня вовсе не на Света, он смотрел прямо в спину Световой гостье.
По возвращении из Перыни сели за праздничный стол.
Касьян постарался: стол ломился от закусок, а в воздухе витали такие ароматы, что любой гурман сошел бы с ума от нетерпения.
Сегодня был единственный из трехсот шестидесяти пяти дней, когда в доме накрывался общий стол, за которым устраивались и хозяин, и гости, и слуги. Свет любил этот день – общий стол напоминал ему трапезы в школе волшебников – но сейчас было не до праздников и воспоминаний. Во-первых, ему не давал покоя взгляд, брошенный на Веру Буней Лаптем. А во-вторых, после того, как он отдал должное государственным заботам, настала пора заняться своим многообещающим заклинанием.
Поэтому он впопыхах произнес обязательный хозяйский тост, без которого никогда не начиналось празднество, выпил с полкубка медовухи, быстренько перекусил и, извинившись перед честной компанией, умчался наверх. Впрочем, честная компания не обиделась – чародей есть чародей, у них праздников даже в праздник не бывает.
Ворвавшись в кабинет, Свет достал из стола лист бумаги, на котором красовалась выраженная в символах высшей математической магии формула прямого заклинания. Обложился справочниками и через полчаса сумел произвести необходимые преобразования. После этого перевел математические символы в язык жестов, атрибутов и акустических формул. Так, требуется Серебряное Кольцо и Волшебная Палочка, а звуковое отображение достаточно элементарно. И кстати не обеспечивается частотными характеристиками большинства женских голосов. Кроме чрезвычайно редкого среди волшебниц контральто.
Свет потянулся, встал и прошелся по кабинету.
А почему бы теперь не попробовать выведенное заклинание на практике? Страшновато, правда, но ведь рано или поздно все равно придется: вновь открытые заклинания волшебники сначала опробуют на своей шкуре. Так было всегда… Ну и не будем тянуть!
Свет протер мягкой тряпочкой Серебряное Кольцо на указательном персте десницы, достал из баула янтарную Волшебную Палочку, произвел необходимые пассы шуйцей, нарисовал Волшебной Палочкой магический знак и сотворил акустическую формулу.
Ничего не произошло.
Свет поморщился, проверил технологию сотворения заклинания. Ага, вот в этом месте акустической формулы должно быть не «ля» малой октавы, а «соль бемоль». А здесь не «ре», а «ми».
Попробуем еще раз!
Он сотворил новое заклинание. И тут же почувствовал, как потеплел его корень. Словно под горячим душем… А потом возникло и вовсе незнакомое ощущение. Корень зашевелился, отвердел и уперся в левую штанину.
Сосредоточиться на своих собственных заботах Свету так и не удалось. Буня Лапоть связался с ним, когда он еще не пришел в себя от незнакомого чувства радости, родившегося после успеха с первичной проверкой перунова заклинания.
– Здравы будьте, брате! Мне бы хотелось поговорить с вами. И чем быстрее – тем лучше!
– Будьте и вы здравы, брате! – Свет быстренько успокоил себя: вид радующегося чародея мог шокировать кого угодно. – Я к вашим услугам. О чем пойдет речь?
– Речь пойдет о вашей гостье. – Буня поморщился, словно ему было неприятно это слово. – Мне бы не хотелось вести разговор по волшебному зеркалу.
Свет понимающе кивнул:
– В таком случае жду вас у себя в любое удобное для вас время.
Буня скосил глаза в сторону, по-видимому, бросив взгляд на часы:
– Я смогу быть через сорок минут. – Физиономия Буни растворилась в серой дымке волшебного зеркала.
А Свет даже в ладоши захлопал: похоже, опекун министерства безопасности почувствовал появление в своей личной жизни того, с чем он боролся в интересах страны. И опасность эта показалась ему достаточно серьезной, чтобы сразу взять быка за рога. А Вера – лишь повод явиться в дом чародея Смороды. Значит, наступает решающий момент.
Свет тут же связался с Буривоем Смирным. К счастью, сыскник оказался в родимом служебном кабинете за родимым служебным столом.
– Здравы будьте, чародей!
– Будьте и вы здравы, брате Буривой! Только что опекун Лапоть напросился на визит ко мне в дом!
Глаза у сыскника широко раскрылись.
– Вы полагаете, что…
– Полагаю! И будет лучше, если вы без лишних расспросов, немедленно отправитесь ко мне. Лапоть обещал быть через сорок минут.
