товарищей и соратников всегда было грустно и больно, эти воспоминания только усугубляли его печаль. Он уж подумал было, что довольно хлестать вино и предаваться унынию, и самое время пойти спать, как вдруг его ночные посиделки были прерваны самым неожиданным образом.
Не спал сегодня и весельчак Жак, личный шут и большой друг его величества короля, но его одолевали совсем другие чувства, даже отдаленно не походившие на светлую печаль принца-бастарда Элмара. Если бы сейчас кто-нибудь заглянул в спальню шута, то вряд ли бы узнал в этом нервно трясущемся человеке того шутника и разгильдяя, который блистал у подножия трона и которого никто не видел иначе, как улыбающимся.
Королевский шут умирал от страха.
Вот так еще бывает. Тебе двадцать шесть, всего-то, а ты уже достиг таких немыслимых вершин, что прочие придворные зеленеют от зависти и с тайной надеждой ждут, когда же, наконец, его величеству надоест этот наглый выскочка и когда же можно будет насладиться падением и унижением нынешнего королевского любимца. Дождетесь, как же. Плохо вы знаете короля, господа придворные. А его шута, можно сказать, практически не знаете. Как любит повторять его величество, “для подданных существует официальная версия, а больше им знать не положено”. И в самом деле, если бы господа придворные знали об этом веселом обаятельном парне чуть больше, чем им положено, у них бы отпало всякое желание ему завидовать. И не веселились бы по поводу его вечных недоразумений с дамами, если бы знали, что все эти приключения происходят лишь потому, что Жак просто боится спать один, а вовсе не потому, что он какой- то там озабоченный или вроде того. А с недавних пор так и вовсе страшно ему засыпать из-за постоянных кошмаров, которые преследуют его по ночам. Хорошо еще, что он по натуре человек легкомысленный и неспособный зацикливаться на чем бы то ни было, а то так можно было бы и умом тронуться. Ведь причиной страхов и ночных кошмаров были совершенно реальные обстоятельства, и все эти страхи могли рано или поздно воплотиться в жизнь… Нет, напрасно завидовали Жаку господа придворные, совершенно напрасно. Не дай им боги когда либо вляпаться так, как вляпался однажды веселый королевский шут. Чудом, можно сказать, он выбрался живым из этой передряги, и несколько лет после того ему чудились охотники за его головой на каждом углу. А стоило ему успокоиться и забыть, как судьба вновь подложила ему свинью.
Оказалось, что с некоторых пор принц Мафей стал видеть вещие сны. Это никого не удивило, от него и не того можно было ожидать, маги, они вообще со странностями… но надо же было такому случиться, чтобы ему приснился именно Жак! Да еще в таких обстоятельствах, что бедному Жаку дурно сделалось, когда он об этом услышал. Уж меньше всего на свете ему хотелось бы в таких обстоятельствах оказаться – лежать на столе, залитом кровью, да еще чтобы какой-то незнакомый мистралиец при этом бил ему морду… крови он вообще боялся до обмороков, а завидев мистралийца старался перейти на другую сторону улицы. Но раз уж Мафею все это приснилось… страшно, господа, действительно страшно. Настолько, что даже общество прекрасных дам не помогает, проклятые сны все равно приходят, и, хотя у Жака они не вещие, они куда живописнее, чем у этого малолетнего ясновидца.
И сегодня, проснувшись в очередной раз в холодном поту, убедившись, что это был просто сон, и поняв, что он находится у себя дома, в своей постели, и, к счастью, перепуганной дамы рядом не наблюдается, Жак не рискнул пытаться снова заснуть. Он долго сидел в постели, сжавшись и обхватив колени руками, пытаясь унять дрожь во всем теле. Но дрожь не отпускала. Тогда он встал, спустился в кабинет и трясущимися руками налил себе в пивную кружку самогона собственного производства, после которого ощущение страха немного притупилось. Но не настолько, чтобы можно было надеяться на нормальный здоровый сон. Спать было страшно, и страшно было даже приближаться к кровати. Поэтому Жак сел прямо на пол в темном углу за шкафом и тихо заплакал.
Не спала в эту ночь и танцовщица Азиль, но по гораздо более простой и приятной причине. Она вдохновенно и самозабвенно занималась любовью со случайным кавалером, с которым час назад познакомилась на улице и который на рассвете должен будет исчезнуть из ее жизни навсегда. Так было нужно, хотя она не совсем понимала, почему. Так тоже бывает, когда ты – нимфа, но всю свою жизнь прожила среди людей, никогда не общаясь с себе подобными. Как нужно жить и что нужно делать тебе всегда безошибочно подсказывает врожденный инстинкт, но если бы он еще умел объяснять, почему так нужно… а то людям всегда хочется знать, почему, а объяснить им это невозможно, вот и думают люди, что женщина потаскуха, когда она просто нимфа. Подкидыш, найденный у дороги кочующими хитанами, она сама не имела понятия, кто она такая, пока однажды к ней присмотрелся внимательно один из ее любовников и спросил, человек ли она вообще. А потом взял за руку и повел к знакомому магу, который и объяснил девушке, что она действительно не человек. Правда, больше ничего вразумительного он объяснить не смог, так как люди знают о нимфах крайне мало, но и на том спасибо. По крайней мере, она убедилась в том, что до сих пор все было правильно, что все ее странности на самом деле совершенно нормальны для нимфы, и что все идет, как надо. Пусть некоторые люди этого не понимают, пусть думают, что если женщина видит нечто, недоступное обычному человеческому зрению – то она ведьма, а если говорит непонятные вещи – то она ненормальная, если имеет обыкновение проводить ночи с разыми мужчинами – то шлюха… Глупо требовать от людей понимания, особенно от женщин. Даже мужчины в основном начинают понимать только наутро, когда чувствуют, что прошедшая ночь была не просто ночью любви, а маленьким чудом… впрочем, сейчас, когда Азиль прожила в столице почти три года, ее уже все знали, и каждый мужчина почитал за великую честь удостоиться ее внимания и получить впридачу к незабываемой ночи еще и частичку природного волшебства нимфы, от которого могло быть только хорошее. Ну, а женщины все же считали ее шлюхой, притом бесплатной и особо испорченной. Что с них взять, им ведь не понять…
Потому и не было у несравненной Азиль подруг ни среди порядочных женщин, ни среди настоящих шлюх. Ни тех, ни других она не понимала. Как можно спать с мужчиной, которого ты не хочешь, и как можно брать за это деньги? Это вообще святотатство – брать деньги за любовь.
А мужчин Азиль любила, и они любили ее.
Ученица лекаря Тереза мужчин не любила. То есть, общалась она с ними нормально, но до известных пределов. Прикосновения, заигрывания и даже разговоры об интимном вызывали у нее отвращение и страх. И так бывает, и очень часто, и множество психологических исследований написано на эту тему, но никому от этого не становится легче. Она жила в этом мире уже полтора года. Ровно столько прошло с тех пор, как она переместилась сюда из своего мира при обстоятельствах, которые при всем желании нельзя было назвать приятными. За эти полтора года она немного успокоилась, обжилась, нашла себе работу и занялась изучением местной медицины, но отвращение и страх так и не прошли полностью. Наставница качала головой и говорила, что всякая психотравма лечится, надо только походить к хорошему мистику. Переступить один раз через свои религиозные предрассудки и походить в храм Мааль-Бли, такие проблемы лечат именно там, а христиане тут ничем не помогут, к ним и соваться не стоит. Тереза же не склонна была считать свои убеждения предрассудками и обращаться за помощью к языческим богам. Тем более, это не было так уж необходимо. Азиль сказала как-то, что любовь и добро могут исцелить любую душевную болезнь, может быть не так быстро, но зато наверняка, и этот путь представлялся Терезе более приемлемым.
В эту ночь она тоже не спала, но личные проблемы ученицы лекаря не имели никакого отношения к причине ее бессонницы. Просто завтра утром она должна была сдавать наставнице очередной экзамен, и очень волновалась. Не потому, что чего-то не выучила, такого с ней никогда не бывало, к учебе она всегда относилась серьезно и все, что ей следовало знать, знала отлично. Но все равно переживала перед каждым экзаменом – из-за чрезмерно развитого чувства ответственности.
Послонявшись по комнате и поняв, что заснуть все равно не получится, Тереза решила не тратить время понапрасну. Она заварила себе крепкого хинского чаю, села за стол и углубилась в толстую книгу по медицине, чтобы повторить еще раз способы наложения швов. Как раз из-за них она переживала особенно – ей все время казалось, что она обязательно какой-нибудь способ забудет.
А вот его величество король Ортана Шеллар III не переживал ни о чем. Он вообще был человек не склонный к переживаниям по каждому поводу, и чтобы заставить его переживать, должно было случиться что-нибудь совсем из ряда вон выходящее. Да даже если бы и случилось, он первым делом не переживать бы стал, а конструктивно и плодотворно размышлять над практическим решением проблемы. Единственным, что могло вызвать у его величества неприятные переживания, было зеркало, но в настоящий момент его рядом не было.
