— Почему ты не работала раньше? — спросил он.
— Я присматривала за домом. Это была, в принципе, довольно объемная работа. — У нее перед глазами предстал «Грей Муллионс» в том виде, в котором она увидела его в то утро. — Интересно, что они собираются построить на этом месте?
— Дома.
— Маленькие коробки?
— Вероятно.
Она продолжила печатание, сконцентрировав внимание на том, чтобы превращать стенографические значки в нормальные слова, параграфы, и так страницу за страницей. Она сделала половину работы, когда Адам сказал:
— Меня не будет всю оставшуюся часть дня.
— Куда ты идешь? — спросила она, совершенно не подумав, и он произнес с кривой усмешкой:
— А это зачем? Телефонных звонков не ожидается.
Он не собирался ей об этом ничего говорить. Это значило, что она лезет не в свое дело.
— Я закончу это, — сказала она, — и увижу тебя завтра.
— Тебе не надо быть здесь раньше десяти.
Она вернулась домой немного раньше, чем обычно, и Ви, накрывавшая на стол, сказала:
— Ты застала меня в самом начале, я ожидала тебя не раньше чем через полчаса.
— Я получила новую работу, за которую буду получать на три фунта больше в неделю. — Казалось, на Ви это произвело впечатление. — Работаю с Адамом Роско. — Ви выглядела задумчивой. Она была полностью в курсе всей этой истории.
— Чем занимаешься? — поинтересовалась она.
— Секретарской работой, конечно. Он пишет еще одну книгу.
— Ну что ж. В добрый час! — пожелала Ви.
Адам сказал, что он начинает в десять, но Либби была там сразу после девяти. Несомненно, ей найдется какая-нибудь работа: приготовить завтрак, убраться. Кроме того, небо заволокло тучами, того и гляди, пойдет ливень.
Он постучала в дверь. Никакого ответа. И когда заглянула в окно, Адама нигде не было видно. Она открыла замок и вошла внутрь, не исключая возможности, что он все еще спит. У нее не было ни малейшего представления о том, когда он вернулся домой прошлой ночью. О том, что он был дома, говорил тот факт, что посуда, которую она вчера помыла, исчезла. Она нашла ее на кухне, помыла и вновь развела огонь, затем подсела к столу, который выполнял двойную функцию (в виде письменного и обеденного стола), и принялась читать предыдущие главы книги.
Она потребует перепечатки. Он сделал кое-где правку, и, кроме того, что было самое главное, его умение печатать оставляло желать лучшего. Но по мере чтения она вновь убедилась в том, что дядя Грэй был прав: Адам был отмечен знаком гениальности.
Когда наружная дверь открылась со скрипом, Либби вскочила:
— О Господи! Я думала, ты все еще в постели!
— В такое время? — Было без четверти десять, и на улице начался дождь. Он стряхнул воду с волос: — Ходил за почтой.
— Почему ты не сказал мне? Я бы захватила ее с собой.
— Мне не приходило это в голову.
— В понедельник я ее возьму сама, — сказала она.
В эти дни Либби узнала о себе очень многое, и сегодняшний день не был исключением. Они напряженно работали. Иногда Адам диктовал так быстро, что ее карандаш просто скользил по строчкам. Она с удивлением обнаружила, что скорость у нее гораздо выше, чем ей казалось, что она не впадает в панику и что может перепечатывать свои записи в то время, как он ходит взад-вперед по комнате, и не отвлекаться от своей работы.
Дождь, казалось, зарядил надолго, и ближе к полудню Адам поинтересовался:
— Я бы не прочь выпить бульончику, а как ты?
— Все, что угодно, я не ела с самого утра.
— Ты живешь у Эйба?
— Точно так. Я занимаю комнату его внука, который сейчас в армии. — Она отодвинулась от машинки, распрямилась и почувствовала судороги в нижней Части спины, чуть ниже поясницы. — Мне повезло, что досталась эта комната, я рада, что рядом Ви. Она изумительно готовит. Что там говорить, она все делает потрясающе. — Она встала и взяла у него из рук консервный нож. — Дай это сделать мне. У меня затекла спина и все мышцы, мне надо немного подвигаться.
Пока они пили бульон, она рассказывала ему о Ви:
— Она дала мне один из самых лучших советов, которые я получила за свою жизнь. В тот вечер, когда я впервые пришла к ним, она была так добра, она, и Эйб, и Ральф — это ее муж, и мне казалось, что я вот- вот разрыдаюсь. Тогда она сказала: «Никому не позволяй обижать себя. Держи нос кверху и плюй им в глаза». — Либби тихо рассмеялась, вспомнив об этом. — Я никогда не думала до той поры, что могу быть девушкой, которая плюет в глаза!
Он улыбнулся вместе с ней:
— И ты можешь это делать? И как, срабатывает?
— Не знаю, но мне кажется, это получается более естественно, чем плакать.
Они покончили с бульоном и возобновили работу. Адам больше не любит ее, и с этим приходится согласиться, но у него не будет ни единого шанса жалеть ее или презирать. Она будет работать так усердно, что, в любом случае, завоюет уважение к себе и, может быть, дружбу. И постепенно дружба может сотворить чудо, перерасти в нечто большее.
Для нее еще не все потеряно. Но одной дружбы ей не достаточно. Ей нужен весь Адам, его тело и душа. Нечто меньшее будет означать для нее голодную смерть. Ей единственно, что оставалось делать, — это надеяться, ждать, работать и, конечно, молиться.
Во второй половине дня небо прояснилось, дождь прекратился, и когда Дженни вышла на вырубку, Либби сказала ему об этом, и Адам, взглянув на часы, воскликнул:
— Бог ты мой, неужели так поздно?
Дженни, постучавшись, открыла дверь. При виде Либби она продолжала улыбаться.
— Привет, — сказала она, — я так и думала, что ты возьмешься за эту работу. Как продвигаются дела?
— Прекрасно, надеюсь, — ответила Либби.
Дженни подошла к Адаму и поцеловала его, и он на секунду нежно прижал ее к себе.
— Ты готов? — улыбнулась она. — Я ожидала, что ты зайдешь за мной. Но мне захотелось пройтись, поэтому решила пойти к тебе навстречу, правда, я не думала, что мне придется дойти аж досюда. — Она смеялась, и Адам произнес:
— Извини, мы заработались, и я не заметил, как прошло время.
— Ты прощен. — Она потрепала его по волосам, погладила по щеке и снова поцеловала, все еще продолжая смеяться. Она проделала все это так непринужденно, словно они целовались сотни раз. Для них, казалось, это было так же естественно, как держаться за руки или улыбаться друг другу.
— Буду готов через пять минут, — сказал он и поднялся по лестнице наверх, а Дженни оперлась руками на край стола.
— Мы едем в Фринтон, ты знаешь его?
— Нет.
— У меня там родственники, и они хотели познакомиться с Адамом.
Почему бы и нет? Он теперь знаменитость.
— Желаю хорошо провести время, — сказала Либби.
— О, мы постараемся.
Она даже не подняла глаз на Дженни и начала печатать, а Дженни запела что-то, едва слышно, без слов, только мелодию. У нее на груди висел серебряный медальон в виде сердечка, размером с ноготь, на
