продолжая свой марш, но это нейтралитет мог закончиться в любой момент. Съесть они его бы, конечно, не съели — это не кино, но шкуру попортить могли.
«Оставить бы его там», — подумал Антон.
— Живой? — спросил он вслух.
— Угу, — слабо пробормотал Мерс. Взгляд у него был остановившийся. Одной рукой он зажимал нос, который, похоже, разбил при падении.
— Лежи, не дергайся. Мужики, светите мне, спущусь.
В глубине души Караваева поднималось нехорошее злорадство.
Он вспомнил, как этот тип попробовал подкатывать к Насте, когда его самого не было рядом. Сделал пару типа комплиментов. Когда Антон узнал, то просто встряхнул его как мешок с мукой, показав границу, которую этот недоделанный панк больше не переходил. Трепло он, конечно, и алкаш — несколько раз Караваев отмазывал его от исправительных работ — и все же они были друзьями, а друзей не бросают.
Он спустился по лестнице до нижней ступени и повис, держась одной рукой. Прямо у его ног живая река, пусть немного обмелевшая, продолжала свое движение. Караваев прикинул, что на их глазах тут прошла уже тысяча.
Внезапно ступенька, за которую он держался рукой, прогнулась, и, чтобы не упасть, Караваев поставил ногу на пол. Вернее, хотел поставить, но та опустилась не на бетон, а на что-то мягкое и противное. Антон поморщился. То, на чем оказалось его нога, на ощупь было тошнотворным — податливое, с шерстью. И с зубами! В этом он убедился в следующую секунду, когда кто-то цапнул его за большой палец. Не больно — сапоги не прокусишь. Инстинктивно он отдернул ногу, отбросив от себя комок шерсти.
В этот момент Лёха заорал и начал кататься, будто пытался сбить пламя. Тут же в его лицо, шею и ладони впилось еще два десятка крыс.
— Руку дай, баран! — крикнул Караваев.
А когда тот, наконец, протянул искусанную пятерню, командир звена рывком поставил его на ноги и вытащил наверх.
Топот непрошенных гостей стих вдали, и стая, постепенно отходя от стресса, вызванного вторжением, принялась подсчитывать потери.
Они не были теми кровожадными чудовищам, какими их привыкли изображать в фильмах ужасов. Крысы и в мыслях не держали нападать на людей. Трезво оценивая свои силы, твари предпочли бы десятой дорогой обойти гигантских пришельцев.
Армагеддон и мертвые города прочно ассоциируются с легионами крыс. Но их будущее в мире без людей совсем не безоблачно, ведь их популяция намертво завязана на человеческую. Они привыкли питаться отбросами живых людей. Вымерший город не сможет кормить их, и тогда демографические ножницы пройдутся и по ним. Но самым страшным испытанием для них, как и для людей, была Зима. Крысы забивались в подвалы, в остывшие теплотрассы, канализацию и катакомбы метро — туда, куда не проникал ледяной ветер; строили гнезда из гниющего тряпья и бумаги, сбивались в кучи, прижимались друг к дружке, чтобы согреться. Но им все же было легче, ведь для поддержания жизни им требовалось в сотню раз меньше еды, да и обходиться без нее они могли месяцами. Их привлекали запахи еды, но они боялись людей по старой памяти и никогда не напали бы первыми.
Остальным этот случай только поднял настроение — поисковики были людьми грубыми и над горем могли только поиздеваться. Один Мерс ругался и плевался, держа на весу раненую руку, на которую уже наложили повязку.
— Ты чего пузыришься? — обратился к нему Антон, когда его это заколебало. — Там у тебя три царапины.
— А пятьдесят уколов в пузо?
— Деревня, — фыркнул Караваев. — Уже давно ставят пять-шесть. Машу спроси, если не веришь.
— Маша… — Я к ней не подойду. На нее посмотришь, потом этот эсэсовец башку открутит. А ведь сама, сучка, глазками стреляет. По-любому, роги ему наставляет.
— Тебе-то откуда знать? — хмыкнул Хомяк.
Это нормально, подумал Караваев, слушая их треп. Пусть говорят про баб, про любую ерунду. Там над этим убежищем они оставили десять трупов, за которыми пока нельзя было даже вернуться. Но думать об этом они будут в Городе.
— А это случаем не мутанты? — он вдруг понял, что вопрос Хомяка адресован ему и чуть не поперхнулся чаем из термоса.
— А… Ты про крыс, — дошло до него с секундной задержкой. — Да какие нах мутанты? Нормальные крысы, помоечные. У нас в общаге и не такие водились. Только эти оборзели и человечину распробовали. Мертвую, правда. Ничего, обглодают всех и вымрут сами. Всего-то год подождать. Но и от живой не откажутся, если больной или тяжелораненый.
Но на этом эпопея с крысами не закончилась. Минут через пять их лучший стрелок, молчаливый татарин, а может, башкир, по имени Салават, полез в рюкзак — вроде за солью — а потом начал ругаться по-русски, долго и заковыристо. Оказалось, там между банками с тушенкой и снарягой сидели два серых пасюка размером с котенка. Пакет с крупой они прогрызли, как и чай, и теперь те были хорошо перемешаны с калом и шерстью. Хорошо еще, что жестянки они вскрывать не сумели; зато пришлось выкинуть пару портянок, пропахших крысиной мочой. Да черт с ними — все равно переодеваться было негде.
Когда крыс вышвырнули, Караваев подумал, что любой из жителей Подгорного на их месте отправил бы их в кастрюлю. Поисковиков нормально кормили, как и дружинников, как и тех, кто был занят тяжелых работах. А остальные, особенно с пайком иждивенца… Да что там взрослые, если детишки били крыс, воробьев и ворон из рогаток и пневматики совсем не для забавы. Тут его гнев переключился с бессловесных животных на прежнего адресата — налетчиков, одного из которых он сумел-таки завалить. Но маловато этого… Они ведь не только украли два вездехода и убили их командира и товарищей — они оставили город на голодном пайке.
Больше никто не помешал разведчикам, и остаток ночи прошел без происшествий. Примерно в шесть часов утра буря чуть улеглась, и тогда с помощью веревки они выбрались из котлована, сняв рюкзаки, а потом втащили их за собой: человек в ОЗК и в противогазе не очень ловок. Они миновали лежащий на земле забор из профлиста, когда-то окружавший строительную площадку, прошли мимо туши перевернутой бетономешалки и смятых бытовок строителей. Их встречал знакомый ландшафт из фильма катастрофы.
Теперь надо было поскорее найти что-то похожее на транспорт и гнать домой. Будь у них нормальная рация на руках — они смогли бы оповестить Город, и те снарядили бы погоню. Но их переносные рации до Подгорного не добивали, а их «Ангара» осталась в головном вездеходе.
Они шли, с чавканьем выдирая ноги из грязи. Даже те, кто отличался спортивным телосложением, чувствовали себя как выжатые лимоны. Буря снова началась как по заказу, как только они отошли на порядочное расстояние от метро, и продолжалась уже час без антракта. Зато собаки, про которых было много разговоров, их не побеспокоили. Несколько раз за ними увязывались отдельные четвероногие разведчики, но, оценив численность людей, предпочли держаться на почтительном расстоянии.
Сидя в темной каморке среди разбухшей трухлявой мебели поисковики приводили себя в порядок — сушились, тянули чай из термосов, пили что покрепче из фляг, но в меру, и обсуждали превратности дороги. Пять минут назад они ввалились сюда, чуть дыша, проклиная климатические феномены.
От обвалившегося фасада соседнего здания, отделилась тень, похожая на гигантскую летучую мышь, и понеслась, махая крыльями, прямо на них. Оказалось, рекламная растяжка.
Ветер завывал, то ли норовя сорвать капюшон с головы. Костюмы надувались как паруса, но снимать их было еще рано. Температура была явно плюсовая, но из-за порывистого ветра, который драл кожу, как напильник, можно было подумать, что все минус десять. Раз в пару минут будто включали промышленный вентилятор, и тогда тем, кто был полегче, приходилось прикладывать усилия, чтобы просто удержаться на ногах.
С другой стороны, жарким летом они в своих костюмах спарились бы.
Самые яростные атаки бури они пережидали в подвалах. На первых этажах в зоне полного разрушения нельзя было найти подходящее укрытие. Это был их третий перекур. Сначала привалы занимали не больше пятнадцати минут, но каждый новый был длиннее предыдущего, и с каждым разом
