– Только не надо опять меня щелкать!
– Ты живое существо. Щелк.
Женщина распаковала посылку с блеснами и потянулась к крючку на двери под номером пять.
– Тебе как обычно?
– Спасибо, Джули. О-о-о, новые кепки! – Серж схватил с полки головной убор и внимательно рассмотрел тулью. – Тут и ваше название вышито, и год! Значит, без такой не уеду.
Женщина звякнула кассой.
– Что-нибудь еще?
– Новые футболки! – Он прижал одну к груди. – И открытки ручной работы. Мне каждой по десять.
– И кому ты их все рассылаешь?
– Себе.
Серж рассмотрел почти пустую полку с фотопленкой и пакетиками аспирина. На доске меню значилось, что в наличии есть «Фрутопия», а рыбы чопа продаются по доллару штука. Джули нажала на кнопки бухгалтерского калькулятора.
Серж покрутил стенд солнечных очков.
– Здесь снимали «Будку у дороги».
– Ты уже говорил.
– Когда?
– Последние пять раз, что у нас останавливался.
Серж взял кофейник бесплатного кофе, понюхал и скорчил гримасу.
– Кино низшей категории, но все-таки лучше фузоспи-риллёзного гингивита. Разрубили парня и засунули в вон тот холодильник для наживки. – Серж поставил кофе у стены, сплошь покрытой разнообразными выцветшими на солнце фотографиями. Люди обнимают золотую макрель, тарпонов, снуков. Бикини, омары, улыбки. Собака в бандане.
Открылась задняя дверь. С пристани вошел мужчина с темными очками на шнурочке.
– Здорово, Серж!
– Привет, Марк! Щелк.
– Новости есть? – спросила Джули.
– Одну из прокатных лодок опять сломали.
– Которую?
– Седьмую. Все эти бизнесмены. – Он повернулся к Сержу. – Азиаты, из какой страны, точно не знаю. Приходят к нам по утрам всю неделю и закупают в два раза больше наживки, чем остальные. Берут лодку на весь день.
– Ловят?
– Похоже на то. Каждый раз палуба в крови, хотя на причал рыбу не выносят. А в трюме мы находим скелеты.
– Они там лопают сырую рыбу?
Марк кивнул.
– А лишняя наживка зачем?
– Наверно, и ее лопают. – Марк снял с пояса маленький желтый уоки-токи. – Джим, промой шлангом седьмую… Да, опять. – Он снова прикрепил «Моторолу» к поясу. – Ты в пятом номере?
– А то не знаешь!
Серж отрегулировал застежку на новой кепке и вышел через заднюю дверь. Прошелся по пристани, где кто-то уже поливал лодку садовым шлангом, вымывая щупальца кальмаров и присоски.
– Благородный труд.
– Что?
Серж отправился к стоянке. Остановился и поднял фотоаппарат: десять крошечных белых коттеджей будто с открытки сороковых годов. Перед каждым – столик для пикников.
Владельцы рыбацкого лагеря вышли наружу. Они попытались выпрямить указатель, в который кто-то врезался.
– С кем он говорит? – спросил Марк.
– Сам с собой, – ответила Джули.
– …ах, старый рыбацкий лагерь! – воскликнул Серж. – Последний оплот тех времен, когда острова покрывали постройки а-ля рустикаль с круглыми верандами и опахалами, где в тени кокосовых пальм нежился Зейн Грей – писатель, рыбак и человек. Строчил себе трактаты про обитателей водоемов для северной интеллигенции. Но прогресс пришел и сюда тяжелой поступью Годзиллы. Он раскрошил все старые рыбацкие лагеря, как пагоды из пробкового дерева…
– Почему он так топает по парковке? – спросил Марк. Джули пожала плечами.
– …остались лишь воспоминания. Пропал деревянный мост, на его месте бетонный. А лагерь «У Старого Деревянного моста» сохранился…
– Что он делает? – полюбопытствовал Марк.
– Целует коттедж номер пять.
Серж вставил ключ в дверную ручку, вошел и задвинул за собой два засова. Уютно и безопасно. Его собственная капсула космического путешественника. Микроволновка, кофеварка, холодильник, плита. Стены, обитые темной вагонкой, кухонный стол из темного дерева. На стене висела одна небольшая картина – изображение скорпены смелыми, интуитивными мазками в классической тюремной манере. И снова импрессионизм: ярко-зеленый, как авокадо, диван в стиле шестьдесят третьего года двадцатого века, испещренный подсолнухами, бархатцами и фиалками, словно над его обивкой трудился более злобный и менее талантливый сводный брат Ван Гога. Серж поставил оконный кондиционер на максимум, закрыл глаза и сунул лицо под струю холодного воздуха. Старый добрый пятый номер…
Целый час Серж вертелся как белка в колесе: распихивал все свои парафеналии по Особым Местам. Наконец воцарился идеальный порядок. Из кармана Серж достал листок бумаги и заучил на память список задач. Выбежал из дома, срезая путь между другими коттеджами. Заборов не было, лишь один на всех, очень большой и неухоженный газон с лужами стоячей воды, напоминающий заброшенное поле для гольфа. Серж пробежал мимо машины за домом номер три, не подозревая, что это «транс-ам» цвета зеленый металлик, потому что автомобиль был спрятан под чехлом.
Занавески на заднем окне третьего номера чуть раздвинулись. Кто-то проводил взглядом скачущего по траве Сержа. Когда тот исчез из виду, занавески закрылись. Миниатюрная женщина вернулась к дивану и села прямо, как доска, на самый краешек. Полная пепельница, почти пустая бутылка водки, мешки под глазами. Она смотрела на сотовый телефон на кофейном столике и злилась, что ей совсем не дало в голову. Адреналин!
Ее звали Анна Себринг. Она не спала почти всю ночь, потому что организм был в боевой готовности. Анна постоянно выглядывала, не появится ли белый «мерседес» с тонированными стеклами. Бросалась к окну при каждом шорохе. Лягушки, еноты, что копошились в мусорных баках, стрекозы, врезавшиеся в фонари на верандах, соседи через четыре дома, которые среди ночи жарили рыбу и пели у костра… Оказалось, что скрываться в рыбацком лагере тяжело: тут так тихо, что слышишь каждый шум. Стук в окно.
Анна вскрикнула и незаметно для себя вскочила на диван.
Тук-тук!
Хорошо хоть никто не стрелял и не пытался выбить дверь. А если это он? Как он нашел ее? По машине? Тук!
Анна медленно спустила одну ногу с дивана. Наконец добралась до окна и раздвинула занавески…
Ее сердце екнуло. Прямо перед ней оказались глазки-бусинки и узкий клюв большой цапли, которую подкармливали предыдущие жильцы. Время обеда. Тук!
Недалеко от коттеджа рыбаки шли на пристань. Двое несли над головами зеленый каяк.
Анна закрыла занавески.
– И не мечтай!
Она вернулась на диван и допила водку. Потом опять уставилась на сотовый. Телефон молчал. В висках стучало; в мозгу постоянно менялись ужасные слайды. Кровь, кровь, кровь…
