Подходящим все ближе и ближе.
Сквозь гудки прорвался звонок в ее собственную дверь. Крепко спавшая, Эль заворочалась и коротко тявкнула. Затем тревожно прислушалась и встала.
— Франсуа! — крикнула Зоя. — Франсуа!
Она опрометью бросилась к двери, едва не споткнувшись о щенка. Сквозь стекло Зоя увидела высокую черную фигуру, и от радости у нее защемило сердце. Подхватив Эль, чтобы та не выбежала на улицу, она открыла дверь, свободной рукой втащила Франсуа внутрь и подставила лицо для поцелуя.
— Ох, моя бедная девочка. Моя бедная израненная девочка, — прошептал он, глядя на ее бледное лицо, измятую одежду и взлохмаченные волосы.
— Нет, нет. Не израненная. Меня больше не тошнит.
Он медленно отстранил ее:
— Что-то случилось. Что-то совершенно новое.
— Да.
— Скажи мне. Что бы это ни было. Милая, ты знаешь, что теперь можешь доверять мне.
Зоя положила ладони ему на грудь:
— Я впервые поняла, кто я такая и кем хочу стать. — На лбу Франсуа выступила испарина. — И все из-за тебя, Франсуа, — тихо добавила она. — Я должна сказать тебе спасибо.
Он не сводил глаз с ее лица.
— Спасибо? Мне? Я ведь чуть не убил тебя!
Она медленно покачала головой:
— За то, что ты поехал со мной, когда я собралась к дяде. За то, что только твое присутствие и твоя забота позволили мне понять свое прошлое, которое было для меня тайной. За веру в то, что ты всегда будешь со мной. Эта вера помогла мне понять, почему все так сложилось в настоящем. И увидеть дорогу в будущее.
— Слава Богу, слава Богу, — прошептал он, привлек Зою к себе, поцеловал и не отпускал, пока они не задохнулись.
Когда они наконец разомкнули объятия, Франсуа сумел вымолвить:
— Сны… Они все еще приходят? — Он боялся дышать. Неужели эта перемена ее мыслей означает, что отныне они всегда будут вместе? Что отныне Чарльз уйдет в прошлое? Или что она просто восстановила мир в своей душе и готова к новым испытаниям? О Господи! — Зоя… — прошептал он, кладя ладонь на ее руку.
— Я стала рабой своего спящего разума, — сказала она. — Пленницей собственных сновидений.
— А теперь?
— Настало время повернуть в мой проснувшийся разум и в то, что я вижу и слышу. — Зоя протянула руку и кончиками пальцев прикоснулась к его векам, прямому тонкому носу, теплой шее и сильным широким плечам. — Вот она, реальность… — прошептала она, потом взяла руку Франсуа, прижала ее к своей шее, а потом повела ниже — к груди, талии и бедрам.
При мысли о том, что они с Франсуа снова лягут в постель, ее лицо окрасил нежный румянец.
— Милая, — выдохнул он. — Пожалуйста! Сейчас! Немедленно!
Она притянула к себе его голову.
— Безупречная Зоя сейчас слишком помятая, липкая, потная и совершенно не годится для того, чтобы ее любил прекрасный Франсуа, — пошутила она.
Широкая улыбка озарила лицо Рожье. Он взял ее за руку, повел в ванную и вывернул краны.
Она сбросила туфли и стояла, не сводя с него глаз. Давая Франсуа полное право делать с ней все, что ему хочется.
— Иди сюда.
Он обнял ее, повернул к себе спиной и медленно расстегнул молнию. Когда платье ярким комочком упало к ее ногам, он обвил Зою руками, расстегнул лифчик и бросил его на пол.
Именно этого мгновения и ждала Зоя. Ощутив прикосновение его пальцев, она закрыла глаза и отдалась наслаждению. Долгие месяцы томления по Франсуа наконец дали свои плоды.
Над ванной клубился пар, окутывая их влажным туманом. Зоя повернулась, обхватила руками его шею и предложила глазам и губам Франсуа свою прекрасную грудь. Он, не торопясь, целовал ее соленые плечи. Потом его губы спустились к трогательным впадинкам над ключицами. А когда к нежным соскам прикоснулся язык, тихий стон вырвался из ее горла.
Он снял с Зои трусики, взял ее на руки и опустил в ванну. Когда Зоя потянулась к пуговицам на его рубашке, Франсуа начал ласкать ее мыльными руками. Скользкие пальцы гладили ее плечи, шею, груди. Они двигались медленно, а потом обрушили на ее голову, руки и бедра каскады воды из душа. Когда его пальцы наконец скользнули между бедер женщины и раздвинули ее плоть, Зоя выгнулась всем телом.
Франсуа медленно снял с себя одежду, вынул Зою из ванны и положил ее на коврик.
— Иди ко мне, — прошептала она, и его тугая плоть тут же вонзилась в сокровенную глубину ее женского естества.
Они медленно двигались, постепенно вовлекая друг друга в неистовый танец любви, наслаждения и блаженства. А потом они лежали в постели, гладили друг друга и снова занимались любовью, пока не лишились сил и не уснули.
Утром они долго не размыкали объятий, не желая вставать, одеваться и делать то, что могло бы нарушить их вновь обретенную близость.
— Тебе нужно ехать, милая, — наконец сказал Франсуа. — Нужно ехать и все сказать ему.
— Да. Нужно. Он будет в «Персивале». Он сказал, что хочет проводить там больше времени.
— Значит, он будет ждать тебя?
— Да.
— Я с тобой?
Его темные глаза стали серьезными. И ревнивыми.
Зоя улыбнулась.
— Нет. — Она наклонилась и поцеловала его веки. — Я предпочитаю обойтись малой кровью.
Она быстро надела толстый свитер и плотные брюки. Деревенская одежда. По крайней мере, родители Чарльза хоть сегодня одобрят ее наряд.
В то сырое, пасмурное декабрьское утро низкое зимнее небо едва не касалось крыши «Персиваля».
В саду, покрытом инеем, мать Чарльза корпела над потерявшими летнюю пышность клумбами. Она задержалась у остролиста, вынула садовые ножницы и начала отстригать короткие веточки, складывая их в плетеную корзину. Заметив подъехавшую Зою, она приветственно подняла руку. Та снизила скорость, помахала в ответ и остановилась у дверей.
В холле стояла огромная голубая ель, украшенная фигурками животных и птиц. На ней не было ни мишуры, ни гирлянд, только витки темно-красной ленты. С огромной люстры свисал серпантин.
Зоя оглядела холл, восхищаясь его красотой и симметрией. И внезапно ей представилась другая женщина, стоящая на ее месте. Неизвестная женщина, которую когда-нибудь приведет сюда Чарльз. Та, которая будет любить и его, и этот дом.
Она нашла Чарльза в столовой. К облегчению Зои, он был один.
— Ангел!
Он встал, подошел и поцеловал ее. А потом отстранился, почувствовав в ней что-то новое и непонятное.
Она села рядом, взяла его за руку и очень спокойно и честно сказала ему все, что было необходимо.
Сказала, что очень хорошо к нему относится и будет относиться, но не может выйти за него, потому что не он ее настоящая и единственная любовь. Объяснила, что невольно воспользовалась им, обратившись за утешением, когда ей было очень плохо, и искренне просит за это прощения.
Пока она говорила, лицо Чарльза меняло выражение. Сначала на нем было любопытство, потом недоверие. Когда она закончила, на щеках Чарльза вспыхнул румянец. Он встал, резко отвернулся, подошел
