– Га-га-га-га!
– Гы-ы-ы-ы-ы-ы!
– Я вас серьезно спрашиваю: где вы взяли продукты?
– Держись за нас, диктатор! Не пропадешь!
Неожиданная мысль пришла мне в голову: дядя Авес продал пистолет. Я подошел к дядюшке и тронул его за рукав.
– Сева Иванович, вы сдали пистолет?
– Стоп! Полный назад! Поворот тридцать градусов! Квадрат сорок два! Прицел 86-21! Беглым!
Дядюшка выхватил из кармана пистолет и приставил его к моей груди. Пистолет ходил в его руке ходуном.
– Руки вверх! – скомандовал он.
Я поднял руки.
– Именем народно-револю… ционного и так далее – к высшей мере… но, учитывая сопливость… марш в сарай… Теперь там будешь жить. Понял?
Я попятился к дверям.
– Пшел… быстрей… а то рассержусь… ишь, щенок… обнаглел… мы не таких п-пф-пуф!
На улице уже прочно установилась холодная ночь. Трава была мокрой от росы. Над ерманским домом всходила едва заметная, как брошенное в воду стекло от очков, луна.
Вдруг зарычал Рекс. Я вспомнил про Рекса и обрадовался. Если прижаться к нему, можно чудесно провести ночь.
Я посмотрел в сторону Рекса и не увидел его. В лунном свете холодно блестела цепь. Рекс не мог зарычать. Рекса не было. Я схватил цепь и почувствовал что-то липкое. Я поднес руку близко к глазам. Это была кровь… Теперь мне стало ясно, откуда у нас продукты: они продали Рекса самому толстому человеку в Утином.
…Если бы он вышел сразу, я не знаю, что бы я сделал. Но он вышел не сразу: я долго стучал в ворота. Наконец он вышел, и морда у него лоснилась Свет от лампы падал ему сзади. Он сразу узнал меня, глаза у него забегали.
– Где он? – спросил я.
– Кто он? Ты о ком говоришь, мальчик?
– Вы его уже съели?
– Я что-то тебя не понимаю.
Он машинально вытер ладонью рот.
– Вы не человек! – крикнул я.
– Что тебе надо, мальчик?
От него пахло псиной. Он остался спокойным, видно, ему приходилось слышать и не такое, и он привык, но мои слова все-таки, наверно, задели его, Он пошел проводить меня до ворот.
– Ты не знаешь, что такое смерть, мальчик, – сказал он грустно, – Ты ни разу не видел ее глаза. Когда ты будешь умирать, ты вспомнишь мои слова, мальчик Жаль только, тебе не скоро умирать.
Из помойной ямы в упор лунным взглядом смотрела на меня голова Рекса.
Я считаю до семи
Лампа мигала и чадила. Дядя Авес метался на кровати, бормоча ругательства и вскрикивая. На полу валялся пистолет. Я поднял его и положил в карман. Затем я потряс дядюшку за плечо. Авес Чивонави открыл безумный глаз.
– Пить, – прохрипел он.
Я подал ему кружку с водой. Дядюшка выпил ее всю, и у него открылся второй глаз.
– Река Хунцы, – хрипло сказал он, и повернулся на бок, но я снова потряс его.
– Вставайте, Сева Иванович.
– Чего тебе надо? – вскипел дядюшка. – Уйди, а то застрелю.
– Вставайте, Сева Иванович.
Дядюшка полез в карман галифе, потом пошарил под подушкой. Пистолета не было, и это озадачило дядюшку.
– Куда же он делся, река Хунцы? – пробормотал дядя Авес и сполз на пол.
– Собирайте свои вещи, Сева Иванович, – сказал я.
Я вытащил из-под кровати дядюшкин облезлый чемодан и стал кидать туда его рубашки и всякую всячину. Он следил за мной с удивлением, а потом попытался отобрать чемодан, но я наставил на него пистолет.
– Придется вам уехать, Сева Иванович. Я уже больше не могу. Я вас боюсь.
– Не бойся меня, трюфель, я же твой дядя, река Хунцы!