– Что случилось? – спросил я. – Пожар?
– Пожар!.. (Не для печати.) Мумия гадкая!.. (Не для печати.) Убью гадину! Разорву на части! – ревел белугой Кобзиков.
Я зачерпнул в кружку воды и подал председателю. Кобзиков жадно припал к ней. Слышно было, как стучали зубы о железо.
– Конец всему… конец, – сказал ветврач и всхлипнул. – Обманула, мумия, обвела вокруг пальца…
– Это ты меня обманул, пройдоха! – послышалось из сеней, и в комнату вошла дочь министра. – «Квартира», «машина», «триста рублей зарплаты». Схишник проклятый! Убить тебя мало! – Супруга председателя ОГГ всхлипнула. – Что с-с-о м-ной бу– у-д-е-е-т! – взвыла она дурным голосом. – М-а-а-м-а! Ми-лая м-м-а-м-а!
– Конец всему… конец, – повторял Вацлав, всхлипывая.
Они сидели на моей кровати и плакали.
Из дальнейшего я понял, что дочь министра была вовсе не дочь министра, а всего-навсего дочерью шофера. В прошлом году она окончила агрономическую школу, не захотела ехать по направлению и стала искать себе жениха. И вот он появился, щедрый, с автомобилем и положением.
– Рок, – сказал я ветврачу. – Это все рок твой чокнутый!
Кобзиков вскочил и посмотрел на будильник.
– Они скоро придут, – пробормотал он. – Они убьют меня!
Я догадался, что он имел в виду грибов-городовиков.
– Да, – вздохнул я. – Тебе придется не сладко.
– Гена, друг, выручи, никогда не забуду! Задержи их, пока я соберусь. Надо мотать удочки.
– Не пущу! – вдруг вскрикнула «дочь министра» и ухватила ветврача за волосатую ногу. – Ты мне пока законный муж!
– Пусти, дура! – прошипел председатель ОГГ.
– Не пущу! Поигрался, а теперь не нужна? Не пущу!
– Ладно… ладно… поедем… вместе… потом раз беремся…
Пока они собирались, я сдерживал натиск нетерпеливых огэгэговцев. Они явились с чемоданами и узлами, едва рассвело. Все были готовы в дорогу.
– Молодые… пусть поспят, – уговаривал я грибов.
Наконец Вацлав позвал меня в комнату.
– Ну, прощай! – сказал он и ткнулся в мою щеку колючим подбородком. – Назначаю тебя председателем. Дарю бормашину и все прочее… Не падай духом… Мы еще себя покажем… Мы еще создадим общество в мировом масштабе!
– Я тебе покажу общество! – сказала «дочь министра».
– Ну, ну… потише!.. Люди за дверью!
– Куда же вы сейчас? – спросил я.
– Сам не знаю… Надо нам с женой сначала выяснить отношения… Ну, Гена… не падай духом… Держись меня – не пропадешь! Придет время – я тебя найду…
И он исчез навсегда.
О дальнейшем мне просто не хочется писать. Был, конечно, ужасный скандал. Огэгэговцы ругались, проклинали, умоляли, но что я мог сделать?
Мы остались одни в огромном пустом доме. Я, Тина и Егор Егорыч. Стояла непривычная, удручающая тишина. Особенно жутко было ночью. Старый дом, привыкший к людям, охал, стонал, жаловался на все голоса. Скрип двери раздавался пушечным выстрелом. Новые постояльцы как-то не приживались. Они ночевали день-два, но потом исчезали, подавленные стонущей тишиной. А может, на их психику действовал парадокс: почему вокруг нет ни одной свободной квартиры, а наш дом стоит пустой? Тут что-то не так, думал умудренный опытом жилец и спешил покинуть загадочное место.
Мы старательно избегали друг друга. Едва заслышав шаги Тины или Егорыча, я прятался в какую-нибудь пустую комнату. Они делали то же самое.
Эта жизнь смертельно мне надоела. Надо было куда-нибудь уезжать. Но что-то держало меня в этом негостеприимном городе. Вот уже много ночей я не слышу зова. Почему?
Однажды на улице я встретил Лилю. Она шла под руку с отцом. Величественный седой Дед Мороз и розовощекая Снегурочка. Она была красива в зимнем уборе…
– Извините, – сказал я с вдруг сильно за бившимся сердцем. – Лиля, можно тебя на минуточку?
Снегурочка гордо кивнула. Мы отошли в сторону.
– Лиля, прости меня, – сказал я, разглядывая пушистую пуговицу на ее пальто.
Снегурочка молчала.
– Я больше никогда не буду тебя обманывать. Давай удерем от всех куда-нибудь. Хочешь на Север? Там постоянно откапывают мамонтов. Представляешь, увидеть мамонта!
Из-за шпиля здания совнархоза просочился луч солнца, но сквозь туман пробиться не смог и повис в воздухе обломком сабли. Лицо Снегурочки было холодным. Она смотрела сквозь меня.
