Ночи безумные. Русская любовная лирика XIX века

<1866>

Аполлон Александрович Григорьев 1822–1864

* * *

Нет, за тебя молиться я не мог,
Держа венец над головой твоею.
Страдал ли я, иль просто изнемог,
Тебе теперь сказать я не умею, —
Но за тебя молиться я не мог.

И помню я – чела убор венчальный
Измять венцом мне было жаль: к тебе
Так шли цветы… Усталый и печальный,
Я позабыл в то время о мольбе
И все берег чела убор венчальный.

За что цветов тогда мне было жаль —
Бог ведает: за то ль, что без расцвета
Им суждено погибнуть, за тебя ль —
Не знаю я… в прошедшем нет ответа…
А мне цветов глубоко было жаль…

* * *

Нет, никогда печальной тайны
    Перед тобой
Не обнажу я, ни случайно,
    Ни с мыслью злой…
Наш путь иной… Любить и верить —
    Судьба твоя;
Я не таков, и лицемерить
    Не создан я.
Оставь меня… Страдал ли много,
    Иль знал я рай
И верю ль в жизнь, и верю ль в Бога —
    Не узнавай.
Мы разойдемся… Путь печальный
    Передо мной…
Прости, – привет тебе прощальный
    На путь иной.
И обо мне забудь иль помни —
    Мне все равно:
Забвенье полное давно мне
    Обречено.

К Лавинии

Для себя мы не просим покоя
И не ждем ничего от судьбы,
И к небесному своду мы двое
Не пошлем бесполезной мольбы…
Нет! пусть сам он над нами широко
Разливается яркой зарей,
Чтобы в грудь нам входили глубоко
Бытия полнота и покой…
Чтобы тополей старых качанье,
Обливаемых светом луны,
Да лепечущих листьев дрожанье
Навевали нам детские сны…
Чтобы ухо средь чуткой дремоты,
В хоре вечном зиждительных сил,
Примирения слышало ноты
И гармонию хода светил;
Чтобы вечного шума значенье
Разумея в таинственном сне,
Мы хоть раз испытали забвенье
О прошедшем и будущем дне.
Но доколе страданьем и страстью
Мы объяты безумно равно
И доколе не верим мы счастью,
Нам понятно проклятье одно.
И проклятия право святое
Сохраняя средь гордой борьбы,
Мы у неба не просим покоя
И не ждем ничего от судьбы…

1843

K***

Мой друг, в тебе пойму я много,
Чего другие не поймут,
За что тебя так судит строго
Неугомонный мира суд…
Передо мною из-за дали
Минувших лет черты твои
В часы суда, в часы печали
Встают в сиянии любви,
И так небрежно, так случайно
Спадают локоны с чела
На грудь, трепещущую тайно
Предчувствием добра и зла…
И в робкой деве влагой томной
Мечта жены блестит в очах,
И о любви вопрос нескромный
Стыдливо стынет на устах…

* * *

Я ее не люблю, не люблю…
Это – сила привычки случайной!
Но зачем же с тревогою тайной
    На нее я смотрю, ее речи ловлю?

Что мне в них, в простодушных речах
Тихой девочки с женской улыбкой?
Что в задумчиво-робко смотрящих очах
    Этой тени воздушной и гибкой?

Отчего же – и сам не пойму —
Мне при ней как-то сладко и больно,
Отчего трепещу я невольно,
    Если руку ее на прощанье пожму?

Отчего на прозрачный румянец ланит
Я порою гляжу с непонятною злостью
И боюсь за воздушную гостью,
    Что, как призрак, она улетит.

И спешу насмотреться, и жадно ловлю
Мелодически-милые, детские речи;
Отчего я боюся и жду с нею встречи?..
    Ведь ее не люблю я, клянусь, не люблю.

* * *

О, говори хоть ты со мной,
    Подруга семиструнная!
Душа полна такой тоской,
    А ночь такая лунная!

Вон там звезда одна горит
    Так ярко и мучительно,
Лучами сердце шевелит,
    Дразня его язвительно.

Чего от сердца нужно ей?
    Ведь знает без того она,
Что к ней тоскою долгих дней
    Вся жизнь моя прикована…

И сердце ведает мое,
    Отравою облитое,
Что я впивал в себя ее
    Дыханье ядовитое…

Я от зари и до зари
    Тоскую, мучусь, сетую…
Допой же мне – договори
    Ты песню недопетую.

Договори сестры твоей
    Все недомолвки странные…
Смотри: звезда горит ярчей…
    О, пой, моя желанная!

И до зари готов с тобой
    Вести беседу эту я…
Договори лишь мне, допой
    Ты песню недопетую!

1857

Цыганская венгерка

Две гитары, зазвенев,
    Жалобно заныли…
С детства памятный напев,
    Старый друг мой – ты ли?

Как тебя мне не узнать?
На тебе лежит печать
    Буйного похмелья,
    Горького веселья!

Это ты, загул лихой,
Ты – слиянье грусти злой
С сладострастьем баядерки —
    Ты, мотив венгерки!

Квинты резко дребезжат,
    Сыплют дробью звуки…
Звуки ноют и визжат,
    Словно стоны муки.

Что? за горе? Плюнь, да пей!
Ты завей его, завей
    Веревочкой горе!
    Топи тоску в море!

Вот проходка по басам
    С удалью небрежной,
А за нею – звон и гам
    Буйный и мятежный.

Перебор… и квинта вновь
    Ноет- завывает;
Приливает к сердцу кровь,
    Голова пылает.

Чибиряк, чибиряк,
    чибиряшечка,
С голубыми ты глазами,
     моя душечка!

Замолчи, не занывай,
    Лопни, квинта злая!
Ты про них не поминай…
    Без тебя их знаю!
В них хоть раз бы поглядеть
    Прямо, ясно, смело…
А потом и умереть —
    Плевое уж дело.
Как и вправду не любить?
    Это не годится!
Но что сил хватает жить —
    Надо подивиться!
Соберись и умирать,
    Не придет проститься!
Станут люди толковать:
    Это не годится!
Отчего б не годило?сь,
    Говоря примерно?
Значит, просто все хоть брось…
    Оченно уж скверно!
Доля ж, доля ты моя,
    Ты лихая доля!
Уж тебя сломил бы я,
    Кабы только воля!
Уж была б она моя,
    Крепко бы любила…
Да люта?я та змея,
    Доля, – жизнь сгубила.

По рукам и по ногам
    Спутала-связала,
По бессонныим ночам
    Сердце иссосала!
Как болит, то ли болит,
    Болит сердце – ноет…
Вот что квинта говорит,
    Что басок так воет.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Шумно скачут сверху вниз
    Звуки врассыпную,
Зазвенели, заплелись
    В пляску круговую.
Словно табор целый здесь,
    С визгом, свистом, криком
Заходил с восторгом весь
    В упоеньи диком.
Звуки шепотом журчат
    Сладострастной речи…
Обнаженные дрожат
    Груди, руки, плечи.
Звуки все напоены
    Негою лобзаний.
Звуки воплями полны
    Страстных содроганий…

Ба?сан, ба?сан, басана?,
Басана?та, басана?та,
Ты другому отдана
Без возврата, без возврата…
Что? за дело? ты моя!

Разве любит он, как я?
    Нет – уж это дудки!
Доля злая ты моя,
    Глупы эти шутки!
Нам с тобой, моя душа,
    Жизнью жить одною,
Жизнь вдвоем так хороша,
    Порознь – горе злое!
Эх ты, жизнь, моя жизнь…
К сердцу сердцем прижмись!
На тебе греха не будет,
А меня пусть люди судят,
    Меня Бог простит…