— У него нет своей лиили! И он не отсюда! Я хотел сооле!
Фигура в открытой стене заволновалась. Я сделал еще один шаг и остановился. До меня дошел приглушенный звонок словно бы телефона. После чего от двери дунуло тихое:
— Извините…
— Он сказал, что у него нет лиили! — тянул свое парнишка.
Правда, что это была его месть за сооле, которых он не получил. Правда, что я стремился к созданию именно такой ситуации. Но в поведении малыша было что-то большее, чем обычная детская реакция, вызванная пережитым разочарованием. Я не пробовал определить это точнее. Тем не менее, хорошо, что наши дети другие!
Я выпрямился. Конец прогулкам. Время попрощаться с этим городом и с этими людьми. Попрощаться, или…
— Я прибыл с Земли, — бросил я, глядя в сторону фигуры, лицо которой и в дальнейшем оставалось невидимым. — Поэтому, не имею этого, как там… лиили, — объяснил я. — Я хочу сконтактироваться с властями города… Внимание, Мота, — продолжал я тем же тоном. — Я проводил встреченного на улице ребенка домой. Говорю с его матерью… если это можно назвать разговором. Буду стараться говорить. Если я замолчу больше чем на три минуты, ты знаешь, что делать. Я не имею ни малейшего желания оставаться здесь. Никому этого не желаю, — мой голос перешел в ядовитое шипение.
Тишина. Женщина, перед ней ребенок, а в трех метрах далее — я. За моей спиной открытая калитка. Не дальше, чем в пяти шагах. В первый раз с захода солнца я почувствовал холод.
С улицы долетел какой-то шелест. Ничего больше. Никакого сигнала, шума двигателя, шагов. Я оглядывался и увидел две головы, торчащие в цилиндрических формах шлемах, едва открывающих половину лица. Дальше, перед калиткой виднелась какая-то машина, напоминающая на первый взгляд карусель. И не слишком большая. В креслах, прикрепленных на плоском шите вдоль его окантовки, были люди. Перед каждым из них, на прямоугольной стойке укреплена какая-то продолговатая конструкция. Все целились сейчас в мою сторону.
Я сделал шаг к молчаливым фигурам в шлемах.
— Я с Земли, — повторил я. — Мне нужно поговорить с вашими властями. Сразу же потом я улечу. Мы не имеем намерения вмешиваться в ваши дела. Я должен был, однако, принять определенные меры. Город окружен. Если мы придем к соглашению, вам ничего не грозит. Только не пробуйте меня перехитрить. Я имею связь с нашими отрядами. И в случае чего вы в тысячную долю секунды перестанете существовать вместе со всем, что вы тут понастроили!
Они не двинулись. Словно их не касалось то, что я сказал. И что вообще что-то говорил. Я скосил глаза в сторону дома. Силуэт женщины по-прежнему заполнял собой прямоугольник, возникший в результате того, что стена расступилась, но парнишки уже не было. Я не слышал, как он уходил.
Я снова повернулся к прибывшим. Ничего не изменилось. Округлая машина, нашпигованная стволами, люди, сидящие без движения, словно ожидающие, что зазвучит шарманка, и круг двинется, увлекая их в мир иллюзий. Те двое, передо мной, производящие впечатление, что не очень хорошо знают, что будет дальше. Я был сыт по горло этим.
Я сделал шаг вперед. Они отступили, но не ушли с дороги. Я вынужден был остановиться.
— Внимание, Мота! — сказал я. — Уже тут. Какая-то плоская тарелка с компанией полицейских. Стоят и ждут, что я сделаю. У меня нет оружия, — сменил я тон и поднимая руки, чтобы они могли хорошенько осмотреть меня. В падающем от дома свете засверкала чешуя блузы. Они подняли головы. Глаза их расширились. Я опустил руки и усмехнулся.
— Я взял это у одного из ваших, — сказал я. — Он в безопасности и просит, чтобы вы были вежливы. Иначе он никогда уж не увидит своего города.
Я не успел кончить, когда один из них нагнулся, взял блузу в обе ладони и осторожным движением притянул к себе. Я отдал ему ее без сопротивления. Потом он отступил, освобождая проход.
Я набрал полную грудь воздуха и двинулся вперед. Проходя в открытую калитку, я услышал какой-то тихий голос, доносящийся со стороны дома. Звучало это, как вышептанное кем-то, кто через секунду должен умереть:
— Извините…
Один из людей, сидящих на платформе, встал, я подошел и, не спрашивая ни о чем занял его место. Никто не запротестовал… Только человек в кресле передо мной повернулся и направил мне в грудь дуло оружия, установленного перед тем, который и уступил мне место. Я пожал плечами. Сразу же машина двинулась. Точнее говоря, взлетела. Она была чем-то вроде аппарата на воздушной подушке с идеально заглушенными двигателями. Она двигалась низко над поверхностью грунта и должна была держаться посередине свободного пространства между лентами тротуаров.
Всю дорогу никто из команды этого летающего щита не отозвался ни словом. Человек, сидящий против меня, уставился в турель своего оружия. Как и остальные, он производил впечатление манекена. Впрочем, вся эта машина, загруженная неподвижными людьми, бесшумно плывущая по улице вымершего города, среди плетеных живых изгородей, страусовых деревьев, под безлунным небом, все время светлым, как перед зарей казалась не более реальной, чем тот бесконечный цветастый луг из фантастического спектакля.
Уже давно мы двигались прямой узкой улицей, пересекающей парк. Если это была не дорога, по которой я шел после преодоления ворот, то во всяком случае, могла быть ею. Те же самые узкие ленточки тротуаров, обрамленные белыми планками. Изредка просвечивающие сквозь деревья фонари. И то же самое кишкообразное строение, охватывающее город. Я увидел его на несколько секунд, прежде чем машина вплыла внутрь освещенного желтыми рефлекторами туннеля. Он был длинным. И все же, однако, я попал в другое место. Мы ехали все время прямо, и если бы строение, которые нас окружали, соседствовали с известными мне воротами, мы уже давно оказались бы на пристани. И даже над водой.
Все равно. Та часть города, или другая, это не имеет значения. Устье ручья с местом стоянки трансера я найду с завязанными глазами. В конце, концов, хватит одного моего слова, и дорогу мне укажет ракета.
Туннель внезапно осветился. Мы въехали в округлый холл с плоской крышей. Это была частная бетонная крыша. Никакого стекла или чего-нибудь в этом роде. Стены украшали узкие отверстия, приводящие на мысль бойницу в старинных замках. За ними, прямо напротив, устья туннеля, находились только широкие полукруглые двери, сделанные не панцирного металла. Словно внезапно, ни с того, ни с
