что теперь нарушитель перейдет от связи к вредительству…
А если это не мой шпион, если это еще один, совсем другой? Пограничники проведали о том, другом, а о моем им ничего не известно. Такое возможно? Возможно. Не всегда ведь действия одного шпиона связаны с действиями другого. Бывает, что один и не подозревает о другом. Так специально делается, чтобы пойманный шпион не выдал того, который остается на свободе. И вдруг мой шпион будет продолжать свою враждебную работу, тем более что пограничники заняты кем-то еще?… Поскольку я не сообщил пограничникам о своем шпионе, я обязан теперь обезвредить его. Взять и его и радистку! Иначе я подведу пограничников. И они никогда не простят мне того, что я знал о нарушителе и молчал… Я не могу спать! Я не имею права спать! Я должен выждать! И как только все заснут, я поднимусь и пойду на завершение операции „Дозор“. Так решено — так будет!»
В голове становилось тяжело. Пантелей боролся с усталостью и отгонял сон. Часов у него не было, и он не знал, сколько времени прошло после отбоя. Вставать было рано: в палате кто-то вскрикивал, кто-то шумно ворочался. Хорошо, если во сне. А если хоть один не спит? В такую ночь, как эта, любой шаг вызовет подозрение. Ждать… Ждать…
Горн протрубил подъем, и заговорило радио:
«Оперативная группа пионерского лагеря „Братство“ приближается к перевалу. В горах прошли дожди, и сухие промоины наполнились водой. Стремительные потоки преграждают дорогу. График удается выдерживать с огромным напряжением сил. Все здоровы и полны решимости в срок добраться до перевала!»
Значит, ребята всю ночь были на марше, карабкались по горным тропам, форсировали бурные потоки. Мутная, холодная вода сбивала их с ног, а они шли и шли вперед. Цель близка, но не отдых предстоит, а напряженное дежурство, непрестанное наблюдение и разведка. А то и схватка с нарушителем. С вооруженным и тренированным врагом.
Концерт перенесли на неопределенный срок. О репетиции и речи быть не может. После завтрака Орионовна созвала девчонок и устроила на веранде занятия по санитарному делу. Девчонки перевязывали друг друга, накладывали шины на конечности, с помощью зеркальца определяли: дышит или не дышит пострадавший?
Мальчики ушли за прачечную, накололи дров и учились раскладывать костры. Если придется идти в горы, да еще провести там ночь, то нахолодаешься! Без костра не обойтись!
Каких только костров не раскладывали. Валерий Васильевич оказался большим знатоком этого дела. Всем понравился костер «нодья»: положи два бревна рядышком, а третье сверху, запали с помощью сушняка и грейся с вечера до утра.
Днем лучше звездный костер разложить. Его таежники изобрели. По названию видно, что это такое: бревнышки лежат концами друг к другу и расходятся по радиусам. От таежного — жара много, картошку печь хорошо. Если ветер, ставь костер с отражателем: вбей колья, к ним одно на другое привали сырые обрубки, и под этой стенкой, в затишке, запаливай сухие дрова.
Потом ориентировались на местности: где север, а где юг определяли. На краю леса ходили гуськом, след в след, стараясь не наступать на сухие ветки, обходить, не задевая, камни.
Радио передало по лагерю, что оперативная группа частью сил заняла перевал и выслала вперед разведку. В долине, в сырых зарослях, на разведчиков напало стадо диких кабанов. Атаку зверей удалось отразить. Есть раненые. Им оказали первую помощь, и они остались в строю. Пойман небольшой Кабанчик.
Пантелей ни на минуту не мог отлучиться из отряда. Он понимал, что в эту пору на явке пусто, но ему хотелось побывать там, посмотреть — нет ли новых следов, в каком состоянии знак, выложенный из камешков?
Мальчиков из пятого отряда назначили в патруль, который должен был прикрыть лагерь с востока и оседлать дорогу, что вела в Кристинину погибель.
Так прошел день. На вечерней линейке дежурная вожатая зачитала сообщение: «Оперативная группа закрепилась в указанном районе. Выставлено охранение. Непрерывно ведутся наблюдение и разведка».
Начальник лагеря огласил распоряжение: третьему отряду немедленно выйти в район действия опергруппы и пополнить ее; четвертому отряду подняться в поход на рассвете.
Сразу после линейки в лагере появились два пограничника. Они обходили берег моря и завернули по пути. Они сообщили, что на берегу все спокойно, но если что-нибудь случится и понадобится подмога, с заставы прибудет нарочный.
Пятый и шестой отряды напряженно ждали вестей и настораживались от каждого пустяка. Засигналит машина, щелкнет радио, озабоченно пройдет по лагерю начальник, ребята гадают: не наш ли черед настал?
Пантелею не давали покоя слова пограничников «на берегу все спокойно». Значит, на заставе ничего не подозревают? А выходил ли нарушитель на связь? Не спугнул его маневр оперативной группы? Радистка могла засечь передвижение у границы и передать шифром: свидание отменяется.
Что делать? Как быть? Выжидать или предпринять что-либо? Ответа не было. В душе росло чувство вины перед пограничниками и ребятами, ушедшими в горы. Он, как наяву, видел ночь в сырой долине, густые заросли и травянистую тропу, залитую холодной водой; хрипя и рыча, к тропе проламываются клыкастые кабаны, и ребята выбиваются из сил, хлюпая по грязи, отгоняя кабанов. Пока они мучаются внизу, выше, по склону, крадется нарушитель. Не исключено, что он-то и спугнул зверей и направил их на оперативную группу. А сам устремился в глубь нашей земли…
А, может, ребята бредут в темноте, взбираются на крутизну, поддерживая раненых. Вокруг — темнота, свистит ветер, холод пробирает до костей, накрапывает дождь, который нагнало с дальних гор. Нельзя разложить костер: по нему нарушитель сориентируется и обойдет опасные для него посты. Он жмется к скалам, но разведчики напали на его след и перекрывают пути отхода. Вот-вот схватят вооруженного до зубов нарушителя. А тот, понимая, что пришел конец, достает бесшумный пистолет и готовится разрядить его в ближайшего из разведчиков…
Пантелей охотно отдал бы свою теплую и сухую постель любому из ребят, мерзнувших в эту ночь в горах. По небу бежали облака. Порой они закрывали окна, и в палате воцарялась плотная тьма. Порой они проносились, задевая луну краем, ив палате играл переменчивый свет, от которого кружилась усталая голова.
18
Он никак не мог сообразить, почему его будят? Он ведь не спит. Закрыв глаза, он озабоченно думает о ребятах, проводивших операцию в горах. Никого из них он близко не знает: не было раньше до них дела. А теперь о себе забыть хочется, так беспокоит судьба тех ребят…
— Ты не задохнулся под одеялом? — спросил Валерий Васильевич.
И тут Пантелей понял, что закутан с головой, что утро наступило и пора вставать.
Палата была почти пуста. Пантелей рванулся к двери, скатился с крылечка и — на футбольное поле.
Зарядку проводил Валерий Васильевич: физруки ушли со старшими отрядами.
Радио нехорошо молчало и мерещилось, что оно просто не решается заговорить, чтоб не проговориться, не выдать неприятные новости. Бывало, что этот болтливый и певучий колокол надоедал, от его неутомимой бодрости голова распухала. А теперь его молчание мучило.
На утренней линейке дежурная вожатая прочитала по бумажке, что в этот день будет море, а потом отрядная работа. Вечером — кино. В патруль никого не послали.
На море собирались вяло, точно под конец смены, когда все пресыщены им.
И вдруг в серебристом колоколе щелкнуло, затем послышалось низкое гудение, пронзаемое тонким протяжным писком. На несколько секунд все смолкло, а потом слишком громкий мужской голос, захлебываясь и проглатывая окончания слов, пронесся над лагерем:
— Перед рассветом разведка оперативной группы установила направление, в котором продвигается
