сложилась? Разве ребенок – это не счастье? И с чего она вообще взяла, что с годами ей суждено превратиться в тетку с желтым пакетом, набитым овощами и сосисками? Не захочет – не превратится! Будет цветущей молодой женщиной. А окружающие будут смотреть на нее и на ее сына и думать, что Майя – его старшая сестра...
Майя спорхнула с подножки троллейбуса, едва не проспав свою остановку. Не зря говорила мама в детстве – эта ее вечная задумчивость до добра не доведет. Теплое майское солнце пряталось в молодой листве, заливая золотыми бликами чистый сухой асфальт и едва пробивающуюся сочную зелень на газонах.
От остановки до дома было всего лишь несколько шагов.
Майя прошла их едва не вприпрыжку, рассуждая о том, всем ли беременным женщинам свойственны столь резкие перепады настроения, или это все же свойство ее натуры? Кажется, до беременности она не была такой переменчивой. Или была? Она уже не помнила. И хотя всего-то четыре с небольшим месяца было ее беременности, иногда казалось, что она была беременной всегда. Или по крайней мере очень-очень давно. С детства.
А иногда казалось, что та, другая, спокойная, рассудительная и ни капельки не беременная Майя – вообще какой-то другой человек. Куколка, из которой появилась гусеница, недвусмысленно намеревающаяся в ближайшем будущем стать бабочкой и воспарить к небесам не хуже быстрокрылой птицы... И эту куколку она уже не помнит. Или просто делает вид, что не помнит, потому что ничего хорошего по большому счету вспомнить не может...
Куколки, гусеницы, бабочки, птички... Майя усмехнулась. Привычно скрипнул в замке ключ.
– Вот мы и дома, – сказала она, обращаясь к ребенку, который тут же отозвался, скользнув ножкой внутри живота. Или ручкой? Поди разберись, где у него там ручки, где ножки. Да это и не главное. Главное – он ее слышит и понимает. – Сейчас обедать будем. Или завтракать? Кажется, мы с тобой сегодня не завтракали... Ну ничего, сейчас быстренько наверстаем упущенное.
На кухне в полупустом холодильнике оставались еще помидоры, огурцы и огромный пучок зелени, завернутый в мокрый полиэтиленовый пакет и наверняка прекрасно сохранившийся. Помидоры – тепличные, непонятного цвета, полупрозрачные, совсем не пахнущие помидорами, – в последнее время были практически единственной пищей, которую Майя принимала с удовольствием. Зелень и огурцы щедро добавляла в салат из благородных, но никак не вкусовых побуждений, а из-за большого количества содержащейся в них фолиевой кислоты, которая была в ее состоянии жутко полезной. Майонез в холодильнике в принципе отсутствовал как продукт вредный и вызывающий жуткие приступы тошноты, салат заправлялся исключительно растительным маслом, рафинированным до последней степени отсутствия вкуса и запаха.
Кроме пресловутой фолиевой кислоты, в такой еде особого проку, естественно, не было. Но по окончании трапезы вдогонку салату проглатывалась волшебная таблетка – 12 витаминов и 17 минералов, и Майя заканчивала трапезу с приятным чувством исполненного долга.
До каких пор это будет продолжаться – непонятно. Врач, Ираида Степановна Галибина, старой закалки гинекологиня из консультации по месту прописки, сказала, что затянувшийся токсикоз – явление редко встречающееся и не слишком предсказуемое. Может закончиться совершенно внезапно, без видимых причин, а может не отпускать еще долго, поэтому на всякий случай посоветовала Майе набраться терпения и побольше бывать на свежем воздухе. Правда, не объяснила, где отыскать свежий воздух в промышленном районе загазованного города. Разве что в кислородном баллоне?
– Ничего, – продолжила Майя беседу, проглотив таблетку и запив ее огромной кружкой крепко заваренного и почти не сладкого чая. – В эти выходные не получилось, работа подвернулась. Зато в следующие – непременно на дачу к Масловым поедем. На целую субботу и воскресенье. А еще лучше – вообще в пятницу вечером уедем и будем целую ночь спать на веранде, на свежем воздухе под теплым одеялом. Эх, надышимся! На неделю уж точно хватит, а там – посмотрим. Договорились?
Масловы были соседями сверху, которых Майя знала и любила с самого детства. Александра, или попросту Шурка, дочка тети Вали и дяди Жени Масловых, была Майиной ровесницей, самой давней и самой близкой на свете подругой, а масловская дача – местом самых ярких детских воспоминаний. Росли они как сестры, и родители были почти общие, только папа один на двоих, потому что у Майи своего отца никогда не было. Но на даче у Масловых были своя собственная крошечная комнатка, своя собственная полка с книгами и даже личный туалетный столик. Масловы уехали на все лето на дачу еще в начале месяца, регулярно звонили и звали Майю, а она все обещала, но никак не могла выкроить время из-за работы.
– Ну ничего, теперь-то уж точно поедем, – пообещала она. – Жаль только, Шурки не будет.
Шурка в отличие от Майи была не дурой, поэтому после окончания школы уехала в Москву, поступила там в институт, получила уже профессию, а полгода назад вышла замуж за преуспевающего московского бизнесмена. К тому же еще и по любви. И тоже уже ждет ребенка. При этом ей не нужно беспокоиться о том, чем она этого ребенка будет кормить...
– Кстати, о птичках! – Сложив в раковину посуду, Майя вспомнила, что забыла самое главное.
А самым главным в ее жизни было сейчас заработать побольше денег.
Как можно больше денег. Чтобы хватило потом, когда она уже не сможет временно их зарабатывать, на жизнь. На пеленки, памперсы, соски, бутылочки, игрушки, визиты к врачу, на фрукты и всякие непредвиденные обстоятельства... Мало ли что может случиться в жизни? Нужно быть готовой ко всему.
Зарабатывать деньги, неистово и одержимо, она начала сразу же после того, как сбежала из операционной, приняв решение оставить ребенка. Достала из верхнего ящика забытый крючок и несколько клубков симпатичной меланжевой пряжи, из которой больше года назад собиралась связать для себя кофточку. За два вечера связала джемпер, позвонила старой маминой подруге, которая имела свой собственный магазинчик готовой одежды, и попросила помочь «с реализацией».
Джемпер купили на следующий же день.
Получив деньги, Майя решила хранить их в коробке с зефиром.
Теперь коробочка жила в морозильной камере под кодовым названием «первая коробка». В этой первой коробке лежала валюта. Раз в месяц Майя регулярно обменивала заработанные рубли на евро, в нерушимость которого искренне верила, и перекладывала в первую коробочку из коробочки номер два, с рублями.
Морозильная камера в качестве места хранения самой ценной коробочки была выбрана путем долгих и мучительных раздумий. Можно было, конечно, хранить деньги в банке, как делают все нормальные люди, живущие в цивилизованном мире. Но хранить по старинке, в «чулке», почему-то казалось надежнее. Во- первых, деньги всегда под рукой – это на случай непредвиденных обстоятельств. Достал из морозилки зефирную коробочку – и вот они, не нужно никуда за ними ехать и еще, не дай Бог, стоять в очереди. Во- вторых, не придется платить проценты за обналичку. А в-третьих, что тоже оказалось немаловажно, можно хоть каждый вечер доставать коробочку из морозильной камеры и пересчитывать холодные купюры... Ну и пусть со стороны это выглядит смешно. Никто же не видит! А ей процесс пересчитывания денег, может быть, греет душу...
В морозильной камере у Майи ничего, кроме зефирной коробки, не было. И даже если в дом проникнут грабители, рассуждала она, ведь не станут же забирать у девушки последнюю коробку зефира? Или все- таки станут? Это, наверное, смотря какие грабители ей достанутся... Не всем же грабителям, наверное, свойственна необходимая в данной ситуации степень галантности... На всякий случай она всегда клала коробку так, чтобы сразу было видно дату изготовления. Дураку понятно – зефир давно просроченный. Кому нужен просроченный замороженный зефир?
Вторая коробка, с рублями, хранилась в шкафу с постельным бельем, на самой верхней полке. В этой коробке было гораздо меньше денег, но за них она постоянно тревожилась. Что и говорить, место для хранения было банальным. Отыскать деньги – раз плюнуть, только сбрось вниз с полки стопку простыней и наволочек, вот и вся недолга...
Пожалуй, все-таки следовало перепрятать эту коробку.
Вот только куда?
Вопрос был из категории высшей сложности.
Достав из кошелька заработанные тяжким кулинарным трудом четыреста рублей, Майя бережно
