Ты уж не обижайся!
– Понятно. – Тихон обижаться не стал. Смял в пепельнице половину сигареты и поставил пепельницу на пол. – Значит, только теперь жить начала. А со мной прозябала и влачила существование.
– Я знаю, тебе неприятно это слышать. Но ты, Тиша, не настоящий мужчина. Настоящий мужчина прежде всего должен быть способным обеспечить своей женщине… все.
– А я тебе не все обеспечивал? – лениво поинтересовался Тихон, в глубине души совершенно не согласный с подобным определением цели жизни настоящего мужчины. – Квартира эта огромная в престижном районе, машина ценой в пятьдесят тысяч баксов, заграничные курорты по пять-шесть раз в год, шмотки от-кутюр, цацки, салоны твои бесконечные… Это – не все?
Во рту от сигаретного дыма было кисло, а от сказанных слов на душе стало тяжело. Не надо было начинать все это. Не по-мужски как-то, в самом деле, женщине о потраченных на нее средствах напоминать. Все равно что куском хлеба попрекать, а это ведь самое последнее дело!
– Это все ерунда, Тиша. И ты сам это прекрасно знаешь. Сегодня этим никого не удивишь, каждая пятая малолетка такую же машину, как у меня, имеет и в тех же салонах, куда Филипп Киркоров ходит, маникюр себе делает!
– Значит, – Тихон усмехнулся, – Филипп Киркоров для тебя не авторитет. Что ж, это обнадеживает.
– В каком смысле? – не поняла Наталья.
Она ведь всегда была такой, не понимала самых простых вещей. И чувство юмора у нее отсутствовало в принципе. И угораздило же его на ней жениться!
– Ни в каком. Проехали, Наташа.
– Проехали так проехали. Ну, так что с ребенком-то? Ты его возьмешь? Тиш, решай быстрее, я на массаж в салон записалась, опаздываю! Мне массаж нельзя пропускать. У меня после родов… В общем, не важно! – Наталья нахмурила тонкие черные брови, хлопнула длинными черными ресницами, упакованными в тушь от известного французского производителя, сложила бантиком пухлые губы, покрытые полупрозрачной лиловой помадой от не менее известного производителя, наполнила сладкой грустью большие синие глаза, переступила длинными ногами в прозрачных чулках.
До сих пор, наверное, думает, что от этих ее гримас он способен потерять голову. Странная женщина.
– А твоя мама? Она не может взять его… себе? – Тихон выложил свою последнюю карту, заранее догадываясь, что окажется в проигрыше.
– Мама?! – Синие глаза округлились и стали похожими на блюдца. – Моя мама?! Ну что ты, Тиша! Маме разве сейчас до этого? Ей личную жизнь нужно устраивать, она ведь со своим Альбертом месяц назад развелась и теперь совсем одна! Ты хочешь, чтобы моя мама на всю жизнь осталась одинокой? Подумай, ну кому она будет нужна с маленьким ребенком?! В ее-то годы!
Логика у бывшей жены была железной и непробиваемой. Тихон даже и не попытался ей возражать: конечно, он не хотел, чтобы ее мама осталась совсем одинокой. И чтобы она осталась неодинокой, тоже не хотел. Он вообще ничего не думал о ее маме. Ему, Тихону, эта самая мама вообще была по барабану, но не станешь же сейчас объяснять все это Наталье, провоцируя очередной всплеск истерики?
– Я не знаю, Наташ. Все это так неожиданно и… совсем некстати. У меня ремонт в квартире…
– Собственный ребенок ему некстати! – снова взвилась Наталья. – Ремонт у него в квартире! Да другой бы радовался на твоем месте, пел и плясал от счастья! Другие мужики после развода только и мечтают о том, чтоб бывшая жена хоть раз в неделю разрешила ребенка повидать, пообщаться с ним! И не каждая – слышишь, не каждая! – бывшему мужу предоставляет такую возможность! По разным причинам. А ты!.. А тебе!.. На блюдечке, можно сказать, с золотой каемочкой… Тиша, Тихон, ну я прошу тебя… Это же не навсегда, всего лишь на два года! Два года пройдут, потом я вернусь из Италии… И заберу его к себе, правда-правда! Ну неужели у тебя нет совсем никаких отцовских чувств, Тихон?!
– Ладно. Все. Заткнись, пожалуйста, – не выдержал Тихон. – Надоела уже эта свистопляска. Не нужен тебе ребенок – оставляй. Я… придумаю что-нибудь.
– Конечно! – Наталья едва не прослезилась от счастья, услышав наконец то, что так надеялась услышать. Грубости его она и не заметила, а если и заметила, то простила сразу по такому радостному случаю. – Конечно, Тишенька… То есть я хотела сказать, Тихон! Конечно, Тихон, ты что-нибудь придумаешь! Да тут и придумывать-то нечего! Нужно позвонить в агентство, и они сразу тебе пришлют няню! Няня будет ребенка воспитывать, а ты будешь спокойно жить своей жизнью, и ничто твой покой не нарушит! И ремонт свой ты доделать успеешь, пока он ползать начнет… Да и вообще, воспитывать ребенка – это не так уж сложно, наши родители ведь нас воспитали?!
– Особенно тебя, – буркнул Тихон. – Ну, хватит уже разговоров бестолковых. Зовут-то его как, этого ребенка?
– Его зовут Юлька.
– Юлька?!
Тихон аж дар речи потерял от такого поворота событий.
По логике вещей это нечто, потягивающее соску, разрисованную голубыми медведями, должно было оказаться мальчиком.
– Это что – девочка?
– Ну да, девочка. Юлька если – значит, девочка! Непонятно, что ли? – изумилась Наталья.
– А почему же ты… Зачем же ты его… то есть ее… в голубое-то нарядила? Ведь в голубое же обычно… мальчиков?
– Что было, в то и нарядила! – отрезала Наталья. – Какая разница? Мне на УЗИ сказали, что мальчик будет. Я и купила голубое все. Потом девочка родилась. Что, надо было идти и заново все покупать, что ли? А это куда девать? Выбрасывать?! Ну все, Тихон, я побежала! Меня внизу шофер ждет, массаж через двадцать минут, а на дорогах сам знаешь какие пробки!
– Эй! – Тихон поймал бывшую жену за рукав коротенькой норковой курточки уже на пороге гостиной. – Ты хоть скажи… Скажи, что с ним делать-то? В смысле, с ней? Она же проснется… Есть захочет, наверное…
«Это сон, – подумал про себя Тихон. – Это такой кошмарный сон, который, наверное, сейчас кончится. Этого не может быть на самом деле, я же не дурак, не идиот какой-нибудь клинический, чтобы вот запросто взять и согласиться… Взять и согласиться на такую… авантюру…»
– Ну, захочет есть – покормишь! – Наталья вскинула брови и смотрела на него как на умственно отсталого.
– Да чем кормить-то?! – взревел Тихон. – Чем? Грудью, что ли?!
– Ты что? Грудью сейчас никто не кормит, плохая экология! Вот же, я тебе целый пакет еды оставила. И вот еще один пакет, там памперсы и погремушки! И свидетельство о рождении там же! И карточка медицинская! Не видишь, что ли?
– Вижу, – тихо ответил Тихон. – Даже о погремушках позаботилась…
Два огромных пакета на самом деле стояли возле двери в прихожей. Просто он их сразу не заметил. До пакетов ли ему было, когда, открыв дверь, он увидел бывшую жену с младенцем на руках!
– Наташ, – поинтересовался он, когда та уже схватилась за ручку входной двери, даря на прощание бывшему мужу одну из своих фирменных ослепительных улыбок. – А скажи, если бы… Если бы я, предположим, не согласился его оставить. Отказался бы от него… Ты бы что с ним сделала? Куда бы его дела?
– Не знаю. – Наталья пожала узкими плечами, задумалась на минуту. – Отдала бы в детский дом, отказ написала бы. Мать-одиночка, меня никто бы и осуждать не стал. Но я вообще-то не сомневалась…
«… в том, что мой бывший муж – клинический идиот», – прочитал Тихон в ее глазах.
– …не сомневалась, что ты не откажешься. И еще, знаешь, Тихон, я что сказать хотела… Ты не думай, пожалуйста, что я… В общем, что я тебя подставила, ребенка чужого тебе на шею повесила… Я бы никогда не стала, если б не была уверена, что он твой… Он твой, ты не сомневайся! Глазки черные, точь-в-точь твои!
– Она, – поправил Тихон, отводя взгляд.
– Какая разница? – равнодушно пропела Наталья с порога. – Ну все, пока! Удачи вам!
– Привет Луи Вуиттону, – буркнул в ответ Тихон.
