— Я — чудовище.
Метаморфоза происходила буквально на глазах. Хаотические силы, бушующие в ней, изменили очертания ее рта и нижней челюсти. Она тупо смотрела сквозь спутанные волосы. Я уже с трудом мог узнать в ней девушку, с которой разговаривал днем на ступеньках библиотеки.
Я повернулся к Алексу:
— Вы знаете каких-нибудь врачей в городе?
Он покачал головой. Короткие волосы Алекса шевелились от ужаса, как будто от жены к нему пробегали электрические разряды, но, казалось, никакая сила не заставит его расстаться с Долли.
— Я могу позвонить папе в Лонг-Бич.
— Может быть, попозже мы так и сделаем.
— Разве нельзя просто отвезти ее в больницу?
— Нам нужен частный врач, который мог бы защитить ее.
— От чего?
— От полиции, от психушки. Я хочу, чтобы она не отвечала ни на какие официальные вопросы, пока я не выясню все с Элен.
Долли захныкала:
— Я не хочу в психушку. У меня здесь был доктор, давным-давно. — Слава богу, ей хватило ума, чтобы испугаться, и страх подтолкнул ее к нам.
— Как его зовут?
— Доктор Годвин. Джеймс Годвин. Он психиатр. Я была у него в детстве.
— Здесь есть телефон?
— В доме. Миссис Брэдшоу позволяет им пользоваться.
Я вышел из привратницкой и направился к особняку. Туман дополз уже и сюда. Он спускался с гор и поднимался от океана.
В большом белом доме царила тишина, несколько окон светились. Я нажал звонок. За тяжелой дверью слабо звякнул колокольчик. Дверь открыла высокая темноволосая женщина в набивном хлопчатобумажном платье. Несмотря на грубые черты лица и следы прыщей на щеках, она была достаточно красива. Не успел я произнести слова как она сообщила мне, что мистера Брэдшоу нет дома, а миссис Брэдшоу ложится спать.
— Мне нужен всего лишь телефон. Я приятель юной особы из привратницкой.
Она подозрительно посмотрела на меня, и я подумал, не заразила ли меня Долли, не позаимствовал ли я у нее безумно-сомнамбулическую манеру поведения.
— Это очень срочно, — добавил я. — Ей нужен врач.
— Она заболела?
— Да, и очень серьезно.
— Что же вы оставили ее одну?
— Она не одна. С ней муж.
— Но она не замужем.
— Не будем сейчас обсуждать это. Вы мне дадите позвонить врачу?
Она неохотно отошла в сторону и проводила меня мимо винтовой лестницы в небольшой кабинет, уставленный книжными шкафами. На письменном столе, как путеводная звезда, горела лампа. Она указала на телефон и заняла наблюдательный пост у дверей.
— Будьте добры, выйдите. Это частный разговор. Потом можете обыскать меня.
Она фыркнула и скрылась. Я решил было позвонить Элен, но в справочнике не оказалось ее номера. Телефон доктора Годвина, к счастью, был. Я набрал номер. Голос, ответивший мне, был тихим и невнятным, трудно было определить, принадлежит он мужчине или женщине.
— Могу я поговорить с доктором Годвином?
— Доктор Годвин вас слушает. — Казалось, ему порядком наскучило произносить эту фразу.
— Меня зовут Лу Арчер. Я только что разговаривал с девушкой, которая говорит, что была вашей пациенткой. Ее девичье имя Долли или Дороти Макги. Она в плохом состоянии.
— Долли? Я не видел ее лет десять-одиннадцать. Что с ней случилось?
— Вы врач, и, я думаю, лучше бы сами осмотрели ее. Мягко говоря, у нее истерика, бессвязная речь о каком-то убийстве.
Он тяжело вздохнул. Другим ухом я услышал резкий крик миссис Брэдшоу:
— Мария, что там происходит?
— Он говорит, что Долли заболела.
— Кто говорит?
— Не знаю. Какой-то мужчина.
— Почему ты не сказала мне, что она больна?
— Я же вам только что сказала.
Доктор Годвин говорил тихим ровным голосом:
— Ничего удивительного, что все это снова проявилось. Еще в детстве она оказалась свидетельницей насильственной смерти, происшедшей в ее семье. Это глубоко потрясло ее. Девочка была очень ранима.
Я попытался выяснить истину:
— Ее отец убил мать, верно?
— Да. — Ответ прозвучал, как легкий выдох. — Бедное дитя, она сама обнаружила тело. А потом ее заставили выступать в качестве свидетеля на суде. До какого варварства мы иногда доходим... — Он замолчал и спросил уже совсем другим тоном: — Откуда вы звоните?
— От Роя Брэдшоу. Долли в привратницкой со своим мужем. Это на Футхилл-драйв...
— Я знаю, где это. К тому же я только что вернулся с обеда, где виделся с деканом Брэдшоу. Мне надо заехать еще к одному больному и сразу после этого я буду у вас.
Я повесил трубку и еще некоторое время посидел в кожаном вращающемся кресле Роя Брэдшоу. Стены, уставленные книгами, словно аккумулировали прошлое и отгораживали от современного мира и всех его ужасов. Мне очень не хотелось уходить отсюда.
В коридоре меня ждала миссис Брэдшоу. Мария исчезла. Старуха тяжело дышала. На ней был розовый шерстяной халат, ворот которого она придерживала над грудью.
— Что случилось с девочкой?
— Эмоциональный стресс.
— Поссорилась с мужем? Он совершенно неуправляем, я не могу ее осуждать.
— Все несколько сложнее. Я только что вызвал доктора Годвина. Она когда-то была его пациенткой.
— Вы хотите сказать, что она... — Она похлопала опухшими пальцами по вздувшейся на виске вене.
Мне не пришлось отвечать на ее вопрос: у дверей послышался звук тормозов, и в дом вошел Рой Брэдшоу. Туман словно прилизал его волосы и омыл узкое открытое лицо. Увидев нас, он тут же придал лицу официально замкнутое выражение.
— Ты сегодня поздно, — осуждающе произнесла миссис Брэдшоу. — Развлекаешься где попало, а я здесь сижу одна. Где ты был?
— На вечере встречи выпускников колледжа. Ты разве забыла? Ты же знаешь эти банкеты. Боюсь, я тоже внес посильный вклад в общую скуку. — Кажется, он начал догадываться, что произошло нечто более серьезное, нежели просто вспышка материнской ревности. — Что-нибудь случилось, мама?
— Этот человек говорит, будто девочка в привратницкой сошла с ума. Зачем же ты присылаешь ко мне сумасшедших?
— Я не присылал ее.
— А кто же?
Я попытался вмешаться, но они не слушали меня, полностью поглощенные пикировкой, которая, судя по всему, вошла у них в привычку еще со времен детства Роя.
— Или Лаура Сазерленд, или Элен Хагерти. Профессор Хагерти — ее научный консультант, так что,
