встык поклеены, а если и кое-где, по недосмотру, и внахлест, так от двери к окну, чтобы каждый шов в глаза бросался, хуже, чем шрам после аппендицита. Ничего не скажешь – знатный ремонт! Вы бы хоть, когда обои клеили, щеткой одежной их после разгладили, чтобы воздух из-под них вышел. А то пузыри были, как на поганом болоте!
– Ты придираешься, Паша.
– А каждую трещинку шпатлевкой заделать, неровности выровнять, заполировать?! Да я пятью наждаками стену обрабатываю, чтоб как зеркало сверкала! А пылепоглощающий слой создать! Может, кто, конечно, и обычным клеем стены покрывает, а у меня рецепт, за который мне тысячу долларов предлагали, а я отказался!
– Ладно тебе, разошелся, Страдивари! – Лидия Михайловна улыбается, и морщины на ее щеках берут улыбку в мимические скобки.
– Нет, Лидия Михайловна, вы меня сейчас по-настоящему разозлили. Последний раз спрашиваю, какие обои брать будем? – Павел Герасимович выразительно открывает блокнот и колет страницу карандашным острием.
– Я все-таки думаю, те, что подешевле. И не гляди на меня, пожалуйста, волком!
– Вы что?! – Павел Герасимович бессильно трепещет блокнотом. – Да обои на виниловой основе – уже вчерашний день, а вы опять в свои бумажки вцепились! Вы поймите, мне как специалисту неприятно работать с таким несолидным материалом.
– Паша, сам подумай, есть разница: два доллара за рулон или семь?
Лоб Павла Герасимовича прорезает иероглиф возмущения:
– Я же вам все посчитал! В рулоне десять с половиной метров, ширина полметра, высота стен три метра сорок сантиметров. Итого, на наличествующие двадцать квадратных метров, минус двери и окна, нам нужно семь рулонов, плюс три рулона на потолок. Вы же согласились, а теперь опять за свое.
– Ты забыл про вторую комнату! Паша! Шестнадцать метров. А прихожая! Еще восемь метров!
– А давайте мелом стены побелим! – страшно предлагает Павел Герасимович. – Создадим, так сказать, иллюзию чистоты, как в сортире общественном.
– Паша, я здесь жить не собираюсь! Я эти комнаты сдавать буду! На хер нужны каким-нибудь студентам обои твои виниловые!
– Насчет студентов мы позже поговорим, – Павел Герасимович черкает в блокноте. – А если нормальный ремонт сделать, то можно и не только студентам сдавать. Вы что, не понимаете, что сами у себя деньги крадете?! Можно ведь и солидного жильца найти. И не забывайте, это хрущевка, одно достоинство, что кирпичная. Без нормального ремонта сюда люди не пойдут.
– Во-первых, Паша, не хрущевка, а поздняя сталинка.
– Но сейчас, как говорится, на повестке другой вопрос: какие плинтуса делать будем – сосновые или дубовые?
– Все у тебя с подковыркой. Сосновые…
– Лидия Михайловна, – обессиленно язвит Павел Герасимович, – если вам гроб сосновый приглянется, то, пожалуйста, о вкусах не спорят. А на плинтусах не экономьте. С ними вам жить, а разлагаться можно и в сосновом.
– Поговори мне еще, дорогой мой! И мы с тобой сразу попрощаемся!
– Ой, напугали!
– Поговори, поговори мне еще, Паша.
– Хорошо. Что с ванной будем решать?
– Старую оставим. Чугун все-таки.
– Откуда в вас такой дух консерватизма? Я отнюдь не собираюсь сбрасывать с пьедестала почета старую чугунную ванну – это непреходящая ценность. И все же у каждого времени есть свои материалы. Сегодня – час акрила.
– Мне эта актуальность до одного места. Понял? Цена какая?
– Самая доступная, – Павел Герасимович проворно шелестит страницами. – Рекомендую шведского производителя. Всего триста двадцать долларов. Чешская стальная ванна, она, конечно, дешевле, но и тепла не держит. Испанская весит, как грузовик, и стоит в два раза больше шведской. Кому это надо? А унитаз и бачок, так и быть, сэкономим, отечественные поставим…
– Паша!
– Унитаз-компакт «Пологи», производство Украина – Италия…
– Ты слышишь или нет? Ничего менять не будем, – категорично говорит Лидия Михайловна. – Только потолок перекрасишь.
– Пожалуйста, можно и покрасить… – сдается Павел Герасимович.
– Вот и не спорь со мной. У меня теперь одна цель: жизнь себе обеспечить. Мне, можно сказать, до пенсии все ничего осталось…
– Не наговаривайте на себя, Лидия Михайловна. Всем бы так в вашем возрасте выглядеть.
– Молчи уже, лисья морда! – она трескуче смеется. – И тебе не стыдно женщине о годах напоминать!
– Виноват, Лидия Михайловна, но я полагаю: все эти условности про возраст – чистой воды ханжество. Женщины должны быть во всем наравне с мужчинами.
– То, что ты известный демагог, я и так хорошо знаю. Заговоришь кого угодно. Ладно, Паша, – Лидия Михайловна смотрит на часы, – мне убегать через полчаса.
Они проходят через коридор во вторую комнату. Там двуспальный плюшевый диван с пролежнями на боках и спине, сервант из расслоившейся фанеры, за гранеными стеклами виднеются пагоды тарелок и супница, похожая на конский череп. Возле дивана – комод с отвалившейся дверцей, пара стульев и громоздкий обеденный стол.
Павел Герасимович глубоко втягивает носом воздух:
– Историей пахнет. Эпохой.
– А для меня, Паша, этот стол детством пахнет. Или Новым годом… – с подогревом в голосе говорит Лидия Михайловна. – Елочные игрушки, мандарины лежат на вате, шум, музыка. – Лидия Михайловна, задумавшись, теребит пуговицы на блузке. – Так. Вроде все обговорили…
– Ах ты, черт, совсем голова дырявая стала! Забыл спросить: входную дверь будем менять или старую обновим? Я к тому, что предпочтительнее из железа поставить. Живем, сами понимаете, в какое время…
– Умоляю, не сейчас, Паша, – морщится Лидия Михайловна. – Как по мне, так хватит того, что замки в комнатах врезали. Оставшиеся проблемы отложим до понедельника. А я и так кругом опоздала.
Из коридора доносится трескучая телефонная очередь.
– Ну? Что стоишь, как засватанный? Твои же бездельники, небось, звонят. Конечно, пятница, задаток получили! Самое оно пойти и надраться до чертиков, раз начальство трубку не поднимает!
Павел Герасимович, до этого убегавший всем телом, на секунду застывает:
– Между прочим, в моей бригаде не пьют!
Оставшись одна, Лидия Михайловна извлекает из комода и бросает на диван сложенную простыню, две разнокалиберных подушки, одеяло и полотенце. Она подбирает с пола тощий веник и несколькими энергичными взмахами загоняет видимый мусор под диван. Затем берет полотенце, идет в ванную комнату.
Павел Герасимович, в это время болтающий в коридоре, прикрывает трубку рукой и интимно шепчет Лидии Михайловне:
– Смеситель на ладан дышит…
Когда она возвращается с мокрым блеском на внутренней стороне ляжек, Павел Герасимович уже успевает расстелить постель и поставить на стол мутно-зеленую кеглю шампанского, два бокала и коробку с витиеватым пушкинским росчерком: «Ассорти».
Лидия Михайловна удивленно смотрит на сервированный стол:
– Это еще зачем? У меня на твои фокусы нет времени…
– Я извиняюсь, Лидия Михайловна, все кобелиные штуки можно и в кустах за пять минут провернуть. Да только для меня еще не пустой звук эстетика человеческих отношений. Сами себя обворовываем спешкой,
