– Базз умер, – сказала я Крису. – Они спасли Сельму, но не смогли спасти Базза.
– Что ж, это справедливо, – заметил Крис. Успокаивающий тон вдруг сменился жестоким скрежетом. – Это ведь он устроил пожар, верно?
– Он?
Базз – чудовище, но как-то не верилось, что он способен на поджог и убийство.
– Ну а как же, – ответил Крис, сжимая мой локоть. – Я видел, как он заходил в дом.
– Видел? – Что делал Крис у моего дома в два часа ночи?
– Вот мы и пришли.
Мы добрались до конюшен, и он ускорил шаг. Теперь Крис буквально тащил меня по булыжной мостовой. Он остановился посреди конюшен и нажал кнопку, опускавшую подъемную дверь в его склад. Дверь с грохотом поднялась, и он завел меня в кромешный мрак.
Хотя я и была на грани обморока, я заметила, что Крис ведет себя странно. Это уже не тот заботливый друг, который увел меня с места пожара. Он так крепко, почти жестоко, сжимал мою руку, что мне стало больно, и я попятилась. Это взбесило его, и он набросился на меня. Я пинала его, сопротивлялась, старалась вырваться, но он был слишком силен. Я вспомнила неистовство, с которым он избивал Базза у меня в холле, и поняла, что не справлюсь.
– Что ты дела… – закричала я, но тут он заткнул мне рот вонючей тряпкой, концы которой закрепил на затылке и, выдернув пояс халата, связал мне за спиной руки. Потом вынырнул на улицу и нажал кнопку. Дверь начала опускаться.
Прежде чем склад погрузился во тьму (пока дверь не опустилась полностью, сюда еще пробивался слабый свет), я увидела их. Они стояли в ряд у ящиков с овощами: канистры с керосином.
Руки были связаны, но пальцы оставались свободны. Я не тратила даром ни секунды и начала двигаться вдоль стены, нащупывая выключатель.
Если он там есть.
Я уже бывала в конюшнях Поуис. Я видела эти боксы. Если поднять дверь, в помещение проникает достаточно света, чтобы владельцы могли найти ящик с морковью или салатом, за которым пришли. Я когда-нибудь видела там лампочку? Нет, не помню.
Я нащупала грубые деревянные ящики с яблоками, но дальше оказалась пустота. Никаких полок. Стоя к стене спиной и опустив руки, я двинулась дальше. В какой-то момент я нащупала ткань старого кресла. Я чуть не врезалась в него, и пальцы чего-то коснулись. Поняв, чего именно, я беззвучно завизжала и застонала от ужаса.
Пальцы лежали на волосах. Человеческих волосах, сухих и поврежденных, как будто их перетравили краской. Я опустила руки и нащупала кожу – нос, чем-то заткнутый рот. Как у меня.
Я изо всех сил сдерживала рвоту, уже грозившую просочиться в кляп.
Я была заперта в кромешной темноте с телом – телом, которое больше не отвечало на прикосновение.
Я отпрянула, споткнулась об ящик, упала, сильно ударившись правым бедром, и какое-то время неподвижно лежала, дрожа от страха. Потом медленно и осторожно, как змея, поползла к противоположной стене. В голову пришла мысль, что в темноте могут быть еще трупы, и я содрогнулась. Здесь страшно воняло, но, поскольку мне незнаком запах мертвой человеческой плоти, вовремя не прошедшей кремацию, я была уверена, что морщусь от вони гниющих овощей. Давно ли умерло это тело? Если умерло, конечно. Я знала, что должна проползти обратно, снова к нему прикоснуться, попытаться разбудить, но ничто на свете не заставит меня это сделать.
Лежа в темноте, я услышала тихий писк где-то в области левого бедра и вспомнила, что Базз дал мне свой сотовый, вызвать пожарных. Такие сигналы обычно раздаются, когда пришло сообщение.
Словно обезумев, я перекатилась на другой бок и принялась извиваться, пока телефон не выпал из кармана. Я каталась по полу и наконец нащупала его. Но все зря. Я и в лучшие времена плохо умела нажимать крошечные кнопки мобильника своими толстыми пальцами, а уж включить его и набирать цифры во мраке со связанными за спиной руками – просто нереально. И вообще, даже если я смогу быстро перекатиться и прижаться к телефону ртом, у меня кляп, поэтому в службе спасения услышат лишь приглушенное мычание.
Спокойно. И хватит воображать, что сделал Крис с человеком в кресле и что он сделает со мной. Я никогда не бывала в такой непроглядной темноте, как здесь. Наверное, скоро встанет солнце. Какие жалюзи ни повесь, а в спальню все равно просачивался свет. Всегда что-то было видно. Я же лежала в этом промозглом вонючем помещении, совершенно слепая. И, разумеется, мое воображение разыгралось. Я уже представляла крыс, ждущих во мраке, чтобы выскочить и сожрать меня. Я немного подвинулась – суставы уже начали затекать, – и мои пальцы прикоснулись к чему-то скользкому.
Я беззвучно завизжала, но потом успокоилась. Это оказался лук-порей. Я потянулась дальше, в поисках чего-то, что поможет мне выбраться – например, трещины в стене, куда я смогу протиснуться, – и обнаружила кучу валяющихся фруктов и овощей. Луковица, большой круглый мяч капусты, апельсины с жесткой кожицей и что-то помельче – лимоны или лаймы. Длинные морковки, коренастые пастернаки, твердые крошечные головки чеснока.
Я уже не могла встать. Обессилев, я лежала на полу в полуобморочном состоянии, пока шаги и голоса пришедших на работу механиков не сообщили мне, что долгая ночь кончилась. Я услышала грохот подъемных дверей и стук колес фургона молочника, направлявшегося к заднему входу дома на другой стороне конюшен. Если я закричу, меня все равно не услышат.
И тут зазвонил телефон Базза.
Я быстро приняла решение. Перекатилась, подняла верхнюю часть туловища, словно отжималась, и врезалась в телефон лицом, надеясь, что попаду по нужной кнопке. Чей-то голос произнес:
– Привет.
Я стонала, охала и кашляла, зная, что все тщетно. Просто это лучше, чем не делать вообще
