какое-то время. Будет круги выписывать, чтоб слежку высветить. Может, парня начнет на коляске вывозить. Тут разные варианты возможны. Наглая она чересчур, чтоб вот так просто от кормушки отвалить. Понаблюдать бы за ней.
— Ну да, понаблюдаешь, — Саня увял окончательно. — С меня полковник и так семь шкур спустил за этот прокол. Сейчас и слышать не хочет.
— Ничего, — успокоил его Ямщиков, — полковнику тоже не все докладывать следует.
Прошла неделя. Ни одной странной кражи в районе за это время не случилось. Змея притаилась.
На рассвете Ямщиков топал по пустынному спящему городу. Он был доволен собой. Две ночи косил под раздолбая, тусовался с бомжами, делал вид, что пьет гнусную паленую водку и прикидывался дураком. Отследил все-таки, как в частный гараж перекидали из грузовой «Газели» три десятка коробок с ворованными компьютерами — целый компьютерный класс. И номер машины срисовал, и парней, что трудились под покровом светлой июльской ночи.
Спать хотелось, и он не сразу сообразил, что идет знакомым переулком. Вот за этим домом на противоположной стороне двора живет Костя Андреев со своим Герасимом и Змеей-воровкой. Надо выспаться и зайти к парню. Тем более, что Ямщиков связался со знакомыми «афганцами», и те пообещали, что их организация возьмет над парнем шефство.
В траве газона сбоку от проезжей части он наметанным глазом засек что-то рыжее. Словно бросили старую лисью шапку. Сердце опера екнуло и заныло. Рыжий Герасим, скрючившись, лежал в сырой зелени. Шерсть слиплась от росы. Раскрытые желтые глаза остекленели и поблекли. Пасть оскалена.
Не веря своим глазам, Ямщиков медленно подошел, надеясь, что ошибся. Но это был тот самый кот. Опер осторожно тронул его носком кроссовки. Тельце уже успело окоченеть.
Капитан на своем веку перевидал горы трупов. Всяких. Испытывал, бывало, при этом и гнев, и ярость, и отвращение. Но такой жалости — беспомощной, бессильной — никогда. Он растерянно огляделся и сразу представил, как это все случилось.
Ночь. Стремительно летящая машина. И кот, застигнутый врасплох на голом асфальте. Ослепленный ярким светом фар, он замер, а когда рванулся к спасительной обочине, было уже слишком поздно. Его ударило, смяло, отбросило на траву…
Ноги сами понесли Ямщикова к знакомому подъезду. Дурное предчувствие гнало его чуть ли не бегом. Он хотел позвонить, но сперва попробовал толкнуть дверь рукой. Она легко подалась. Было уже довольно светло, но он все же включил свет.
Костя Андреев лежал на полу, согнувшись, в линялых сатиновых солдатских трусах и полосатом десантном тельнике. Худые ноги в сплошных шрамах и пятнах ожогов бессильно раскинуты. Зубы оскалены по-кошачьи. В руке зажат аптечный пузырек. Еще несколько таких пузырьков валяются рядом, у некоторых отвинчены колпачки. Ямщиков понял: парень на ощупь искал лекарство, нюхал, что в пузырьках. Но нужный ему валокордин не нашел. Тот слишком далеко откатился из опрокинутой обувной коробки, служившей аптечкой.
Постель на раскладном старом диване была смята. Шкаф распахнут, некоторые вещи выброшены на пол, словно тут торопливо шарил вор-домушник. Валялась пара раскрытых красных орденских коробочек, книжечки удостоверений, фотографии. На одной из них, цветной — бравый воин в камуфляже и краповом берете набекрень. На груди два ордена Мужества и медали. Вот каким он парнем был, Костя Андреев.
На кухне полная раковина грязной посуды. На столе объедки и пустая водочная бутылка. Два стакана, один со следами губной помады по краям. Самой Змеи и следа не осталось. Бросила умирающего незрячего человека и сбежала. Не погнушалась ограбить напоследок.
Врач помочь уже не мог. Он только констатировал смерть — предположительно от сердечного приступа. В период с половины второго до трех часов ночи.
Анастасию Морозных милиция сняла с поезда. Та, отбывая свои восемь лет, знать не могла, что за это время порядки на железнодорожном транспорте изменились. И когда кассирша потребовала паспорт, безропотно его предъявила. Украденные ордена были при ней, как и пригоршня золотых изделий.
— Давай, Саня, помянем храброго бойца и удивительного человека Костю Андреева, — Ямщиков разлил чекушку пополам. — Без глаз, а все видел. Да еще как видел, даром, что в сером цвете. И слышал. И нюхом чуял. Если б не эта Змея, может, вся человеческая цивилизация другим путем могла пойти, понял? Да все мы виноваты, что так получилось.
— Я виноват, — хмуро поправил Ерошин. — Если б тогда взял эту гадину, глядишь, не стряслось бы ничего такого.
— Все — это не только ты да я. Это все мы, уткнувшиеся рылами в кормушки, озабоченные своими делами, ничего не видящие вокруг, хоть и по два глаза имеем. Ладно, успокойтесь души праведные, не своей волей грешившие. Давай, Саня, не чокаясь.
Борис Руденко
Без проблем!
Бензобак его «пятнашки» был пуст уже вторую неделю: лимиты по льготным ценам на бензин для граждан с первого числа снова сократили вдвое. По иностранным кредитам страна расплачивалась нефтью. Последнюю десятилитровую канистру дешевого бензина Дорохов хранил на балконе — на случай экстренной поездки в деревню к родителям. Дорохов коснулся рукой запылившегося бока машины и вышел со двора на улицу. В этот час и день, да и во все последующие, вплоть до начала месяца, мостовые оставались свободными от транспорта. На своих колесах передвигались только городские чиновники, заезжие иностранцы да бандиты. Первая категория получала бензин по спецрасценкам, а две последующие ценами не интересовались никогда. Прохожих на улицах почти не было, однако четверо нищих, трое из которых работали под беженцев из Таджикистана, как всегда, стояли на своих местах.
…Чувство опасности взвыло в мозгу сиреной. Дорохов быстро огляделся. Машины по обе стороны улицы были давно покинуты своими владельцами до очередной выдачи дешевых бензиновых талонов. Может быть, вон тот БМВ с затемненными стеклами? Нет… В следующий момент источник тревоги был определен. Шедшие навстречу парни не смотрели на Дорохова и, казалось, были полностью увлечены беседой, но в каждом их движении, каждом шаге Дорохов ясно и безошибочно прочитал приговор.
Он резко свернул и начал переходить улицу под прямым углом, одновременно выхватывая «макаров». Плавное и быстрое движение его руки, скрытое полой куртки, осталось незамеченным для киллеров. Не меняя темпа, они тоже сошли с тротуара, продолжая сближение. Боковым зрением Дорохов увидел, как один из них небрежно полез за отворот плаща. Ждать дальше было опасно. Дорохов резко остановился и повернулся. Будто в моментальном стоп-кадре он увидел искаженные хищным азартом лица, черный блеск обнаженного оружия, но его собственный «макаров» был уже поднят. Два выстрела стукнули без интервала, словно короткая автоматная очередь. Киллеры одновременно рухнули наземь и замерли. Несколько редких прохожих привычно и дисциплинированно присели на асфальте, закрыв головы руками, а потом, убедившись, что стрельба прекратилась, растворились без следа в ближайших дворах.
Не опуская пистолета, Дорохов осторожно приблизился и ногой откинул в сторону пистолет с глушителем, выпавший из руки убийцы. Наклонился над вторым, ощупал его куртку и удовлетворенно хмыкнул, обнаружив за поясом рукоять оружия, которое убийца так и не успел выхватить. Дорохов еще только раздумывал, где найти ближайший телефон-автомат, чтобы позвонить в дежурную часть, как из-за угла на приличной скорости вывернул сине-желтый УАЗ. Машина со скрипом затормозила возле тел. Из кабины с обеих сторон выпрыгнули два милиционера с автоматами.
— Здорово, Дорохов! — сказал один, с лычками сержанта. — Гляжу, опять отличился. За что ты их, бедных?
— Грохнуть меня хотели. Вон ствол лежит. Я на секунду только успел опередить. А у второго — за поясом.
