столпотворение. Поговаривали о том, что пора бы вывесить расписание явки героев на место свершения подвига.
Ринсвинд почесал нос. Единственными героями, для которых у него всегда находилось время, были Бравд и Хорек, — правда, на данный момент эта парочка в городе отсутствовала. Они да еще Хрун-Варвар, который, согласно стандартам Пупземелья, считался чуть ли не академиком, поскольку умел думать, не шевеля при этом губами. Хрун, по слухам, бродил сейчас где-то по вращению от города.
— Послушай, — сказал наконец волшебник. — А ты вообще встречался когда-нибудь с варварами?
Двацветок отрицательно покачал головой.
— Этого я и боялся, — вздохнул Ринсвинд. — Видишь ли, они…
С улицы послышался топот бегущих ног. Внизу раздался дружный рев голосов — судя по всему, прибыли свежие силы. Последовала какая-то кутерьма на лестнице. Дверь распахнулась прежде, чем Ринсвинд успел собраться с мыслями и выпрыгнуть в окно.
Он ожидал увидеть обезумевшего от жадности и крови грабителя, но вместо этого обнаружил перед собой круглую раскрасневшуюся физиономию сержанта стражи. Ринсвинд снова начал дышать. Ну конечно. Стражники всегда вели себя очень осторожно и не вмешивались раньше времени в потасовку — дрались они только тогда, когда численный перевес был на их стороне.
Кроме того, бывшим стражникам платили пенсию, так что на эту работу нанимались осторожные, вдумчивые люди.
Сержант свирепо зыркнул на Ринсвинда, а затем с интересом вгляделся в Двацветка.
— Значит, здесь все в порядке? — спросил он.
— О, все замечательно, — откликнулся Ринсвинд. — А вас, видно, задержали неотложные дела?
Сержант пропустил его насмешку мимо ушей.
— Значит, это и есть чужестранец? — уточнил он.
— Мы как раз собирались уходить, — быстро сказал Ринсвинд и перешел на тробский язык. — Двацветок, думаю, нам следует пообедать в каком-нибудь другом трактире. Мне известна пара местечек…
Он собрал весь апломб, на какой был только способен, и важно прошествовал в коридор. Двацветок последовал за ним. За их спинами сержант издал странный полузадушенный хрип — прямо на его глазах Сундук захлопнул крышку, поднялся на ножки и, потянувшись, отправился догонять хозяина.
Внизу стража вытаскивала из комнаты трупы. Уцелевших не было. Стражники по заботились об этом, предоставив всем выжившим возможность удрать через заднюю дверь — искусный компромисс между осторожностью и справедливостью, который выгоден веем заинтересованным сторонам.
— Что это за люди? — поинтересовался Двацветок.
— Ну, знаешь ли… Люди какие-то, — ответил Ринсвинд. Но прежде чем он успел захлопнуть рот, некая часть его мозга, которой явно нечего было делать, захватила контроль над его языком и добавила:
— Вообще-то, это герои.
— Да ну?
Если ваша нога увязла в Серых Миазмах Х'рулла, лучше не мучаться, а шагнуть в топи второй ногой и благополучно пойти ко дну. Ринсвинда понесло.
— Говорю тебе, этого зовут Эриг Силавруке, того — Черныш Зенелл…
— А Хрун-Варвар здесь? — спросил Двацветок, с энтузиазмом вертя головой. Ринсвинд глубоко вздохнул.
— Да, вон он, у нас за спиной, — сказал он. Эта ложь была настолько чудовищной, что расходящиеся от нее круги распространились по одному из нижних тонких планов и дошли аж до Квартала Волшебников, расположенного за рекой. Там, натолкнувшись на постоянно витающую над кварталом завесу чародейской силы, круги лжи набрали ужасающую скорость и отразились прямо за Круглое море. Одна гармоника дошла до самого Хруна, который в тот момент рубился с парочкой гноллей на узенькой тропке высоко в горах Кадерака, и на мгновение вызвала у варвара необъяснимое смятение чувств.
Двацветок тем временем откинул крышку Сундука и торопливо вытащил на свет увесистую черную штуковину кубической формы.
— Фантастика! — воскликнул он. — Дома ни за что не поверят!
— О чем это он? — с сомнением спросил сержант.
— Радуется, что вы нас спасли, — пояснил Ринсвинд и искоса взглянул на черную коробку, приготовившись к тому, что она либо взорвется, либо начнет издавать странные музыкальные звуки.
— А-а, — протянул сержант. Он тоже, не отрываясь, смотрел на коробку.
Двацветок одарил их жизнерадостной улыбкой.
— Мне хотелось бы запечатлеть это событие. На память, — сказал он. — Ринсвинд, не мог бы ты попросить героев встать вон там, у окна? Это не займет много времени. И.., э-э… Ринсвинд?
— Да?
— Полагаю, тебе известно, что это такое? — прошептал ему на ушко Двацветок, встав на цыпочки.
Ринсвинд уставился на коробку. У нее имелся круглый стеклянный глаз, зияющий посредине одной из сторон, и рычажок сзади.
— Не сказал бы, — признался он.
— Это приспособление для быстрого изготовления картинок, — объяснил Двацветок. — Сравнительно недавнее изобретение. Я весьма горжусь им, но, понимаешь ли, я боюсь, что эти джентльмены станут.., э-э, я имею в виду, они, может, будут.., ну вроде как возражать. Ты не мог бы разъяснить им, что к чему? Разумеется, я оплачу их потерянное время.
— В этой коробке сидит демон, который рисует картинки, — коротко перевел Ринсвинд. — Делайте, что говорит этот псих, и он даст вам золота.
Стражники нервно улыбнулись.
— Ринсвинд, я хотел бы, чтобы ты тоже был запечатлен на картинке. Вот так, прекрасно.
Двацветок вытащил уже знакомый волшебнику золотой диск, прищурившись взглянул на поверхность кругляша, потом пробормотал: “Думаю, тридцати секунд будет в самый раз” — и оживленно скомандовал:
— Улыбнитесь, пожалуйста!
— Улыбайтесь, — прохрипел Ринсвинд. Из коробки раздалось жужжание.
— Готово.
* * *
Высоко над Диском парил второй альбатрос. Он летел так высоко, что его безумные оранжевые глазки видели весь Плоский мир — и даже все огромное, сверкающее Круглое море. К одной из ног птицы была привязана желтая почтовая капсула. Далеко внизу, невидимый за облаками, альбатрос, доставивший патрицию Анк-Морпорка первое письмо, неторопливо взмахивал крыльями, возвращаясь домой.
* * *
Ринсвинд изумленно смотрел на маленький стеклянный квадратик. Это действительно он — крошечная фигурка, совсем такая, как в жизни. Стоит на фоне группы стражников, лица которых сведены перекошенными от страха ухмылками. Толпящиеся вокруг Ринсвинда люди вытянули шеи, заглядывая ему через плечо, и загудели в бессловесном ужасе.
Ухмыляющийся Двацветок извлек из кошелька пригоршню мелких монеток по четверти райну и подмигнул волшебнику.
— У меня были похожие проблемы, когда я останавливался на Коричневых островах, — сообщил он. — Тамошние жители посчитали, что иконограф крадет у них частичку души. Это ж смех, да и только!
— Аг-ха, — отозвался Ринсвинд, а потом поскольку одного “аг-ха” было как-то маловато для поддержания разговора, добавил:
— Однако, по-моему, я здесь не очень на себя похож.
— Обращаться с ним очень легко, — продолжал Двацветок, пропуская его замечание мимо ушей. — Смотри, тебе нужно всего-навсего нажать эту кнопку. Все остальное иконограф сделает сам. Сейчас я встану вот здесь, рядом с Хруном, а ты снимешь меня на картинку.
Монеты непонятным, ведомым только золоту образом успокоили возбуждение собравшихся, и через полминуты Ринсвинд с удивлением обнаружил, что держит в руке миниатюрный стеклянный портрет
