лазерами.
Тогда это было темой номер один.
Заведующий лабораторией Алисов был в отпуске, и Димов поручил «коллеге Георгиевской» ввести Алексея Александровича в курс дела. Почтенный профессор Димов, ему тогда было уже около восьмидесяти, сохранил манеры старой русской профессуры: до переезда в Новосибирск он жил в Ленинграде, его считали представителем второго поколения школы ленинградских физиков; теперь Савелий Власьевич помогал в создании школы физиков в Новосибирске. Рената Георгиевская после окончания университета в Ленинграде, где прежде вел курс профессор Димов, отправилась вслед за своим учителем. Ко времени появления Владимирцева в физико-техническом институте Георгиевская уже готовилась к защите диссертации.
После заседания сектора Рената привела Владимирцева в лабораторию № 6 — полуподвальное помещение, разделенное на отсеки, и, смущаясь, спросила: «Хотите кофе?» — «Знаете, давайте посмотрим… — неожиданно предложил Владимирцев, — а потом за кофе поговорим… Не возражаете?» Рената кивнула. «Простите, ваше имя, отчество?» — спросил Владимирцев. «Рената Михайловна… Можно и без отчества… Это Савелий Власьевич нас стал величать с отчеством…» Она указала на дверь: «Здесь первая установка, но Алисов Сергей Сергеевич просил без него не запускать… И еще могу показать две, которые мастерят наши механики…» Рената подумала: «Наверное, считает меня старухой! Года на три я его старше. Еше эта моя дурацкая прическа и нескладный костюм!..» Владимирцев расспрашивал, как действуют новые установки; Рената не могла исчерпывающе ответить на его бесчисленные вопросы. Владимирцев поинтересовался: может ли он ознакомиться с материалами разработок? Рената объяснила, что чертежи в механической мастерской.
Георгиевская понимала нетерпение нового сотрудника, его желание поскорее вникнуть в суть того, чем занимаются в лаборатории. Рената мимоходом разглядывала Алексея. Ей было обидно, что на нее он внимания не обращает, поглощен лазерной установкой. Владимирцев склонился над лазером: высокий, худой, с копной русых волос.
На Владимирцеве была скромная темно-синяя куртка, свитер и потертые, но отглаженные брюки, начищенные черные туфли, видимо, в связи с торжественным вступлением под своды инфизтеха, о котором, похоже, он мечтал, как и многие молодые физики.
Рената не могла себе представить, что так увлеченно можно изучать установку: лазерную головку, оптическую систему, управление, систему охлаждения.
Обернувшись к Ренате, сказал: «Так это для сверления отверстий в алмазах…» — «Да-да… разве я вам не сказала?» — «Подобную установку я видел, когда был на практике. А теперь, если можно, угостите меня кофе…» Владимирцев присел у стола, где обычно лаборанты вели записи.
Время было, уже позднее, и лаборатория опустела.
Владимирцев все оглядывался, потом спросил: «Вам помочь?» — «Нет-нет… — Она, присев у тумбочки, перебирала банки и огорченно сообщила: — А кофе-то у нас кончился…» — «Не беда… Можно зайти в кафе «Интеграл». Вы, кстати, где живете?» — спросил Владимирцев. «Мне дали комнату в нашем институтском доме», — ответила она. «А мне предстоит переезд из университетского общежития тоже в институтский дом… тот, что на Хвойной…» — «О-о-о! И я там живу! Будем соседями».
Рената часто вспоминала первую прогулку с Алешей Владимирцевым по вечерним улицам академгородка, когда они вышли из института и долго бродили темной летней ночью.
…Алексей Владимирцев легко вписался в коллектив инфизтеха, людям импонировала его искренность, необыкновенная работоспособность, он не только вел испытания, разработки под непосредственным руководством Сергея Сергеевича Алисова, заведующего лабораторией, но и охотно помогал институтским механикам, а то, случалось, и убирал в лаборатории. Научные сотрудники оценили во Владимирцеве страсть к поиску, в который он включал всех, не боясь, что авторство открытия придется делить с другими. И уже никого не удивляла биография Алеши: в шесть лет пошел в школу, проявил незаурядные способности. Мудрые школьные учителя и рекомендовали Владимирцева в физматшколу- интернат при Новосибирском университете, который стал органической частью научного центра Сибирского отделения Академии наук СССР. Все это, как и многое другое об Алешиной жизни, в инфизтехе узнали от его товарищей, которые выделяли Владимирцева и в школе-интернате, и в университете.
Ренате Георгиевской он рассказал о прочитанном. Многое из названного им Рената не успела прочесть. «Надо, — сказал Владимирцев, услышав ее признание, — надо знать о времени, в которое мы живем… Можно успеть, только иметь пожестче расписание, ну и, конечно, выполнять его». Рената, вздохнув, сказала: «Но у меня нет такой… собранности, как у вас… Мне, конечно, тоже хочется все успеть. Ведь молодость проходит… Знаете, наш завлаб Алисов говорит, что умные живут, а дураки только собираются…» Когда они проходили мимо огромных витринных стекол кафе — от тротуара до карниза крыши, Рената заметила в этом «зеркале» себя, идущую рядом с «милым, стройным», так мысленно она уже стала характеризовать Владимирцева, и подумала о том, что Алеша, который много лет прожил в этом районе, будучи студентом, прогуливается с нею не оглядываясь… Значит, у него нет девчонки?
У входа в молодежное кафе Владимирцев встретил знакомых по университету ребят, они с любопытством посмотрели на Алешину спутницу; Владимирцев представил ее своим знакомым: «Моя начальница… сотрудник сектора».
Устроились за двумя соседними столиками. Из разговоров Рената поняла, что к Алеше относятся серьезно.
Владимирцев быстро освоился в лаборатории. Вернувшийся из отпуска заведующий лабораторией Алисов обстоятельно беседовал с Владимировым, и поначалу это походило на вступительный экзамен.
Обнаружив в новеньком недюжинные знания, собственное разумение проблем и жесткий характер, Сергей Сергеевич Алисов по достоинству оценил Владимирцева, но подумал, что с ним будет нелегко. «Неуправляем… станет яростно спорить…» Алисов предложил: «Для начала освойтесь, помогайте Георгиевской. У нее интересная и, я бы сказал, оригинальная работа. Новое направление…»
Недели через три после этого разговора Алисов положил на стол Владимирцеву папку с разработкой твердотельных лазеров, как импульсных, так и непрерывных: «Помогите, Алексей… Может быть, вам удастся найти какое-то решение». Владимирцев полистал папку, углубился в чтение, но ничего не сказал. А через несколько дней пришел к Алисову:
— Спасибо, Сергей Сергеевич. Это интересно… хотя еще не знаю, по моим ли зубам.
— А когда же пробовать зубы, как не в молодости. Это очень нелегкая проблема. — Алисов указал на папку. — Есть сторонники жидкостных лазеров, и они по-своему правы.
— Простите, Сергей Сергеевич, вы даете мне материал только для знакомства… чтобы высказать… если что-то найду? Или я смогу над этим работать?..
— Будет видно… Над этим бьются в разных краях, и даже сантиметровый шаг означает успех.
Но здесь Владимирцева успех не ждал. Освоившись с материалом, изучив отчеты других ищущих в этом направлении ученых, он пытался вырваться за круг их безуспешных поисков, найти свежий подход, но не видел его и, несмотря на, казалось бы, тренированное упорство, приуныл. Он был убежден, что новый путь есть, но его надо было найти.
— Даже если вы отвергнете то или иное найденное решение, это также успех. Значит, другие не будут тратить силы, чтобы топтаться на ложном пути, — сказал как-то Алисов.
— Это слабое утешение, Сергей Сергеевич, — ответил Владимирцев. — Я еще попробую. Во всяком случае на бумаге… просчитаю. Ведь пока ни одного опыта, испытания не проводил, все прикидки по чужим данным.
— Вскоре освободится установка Павла Николаевича, и я договорюсь с Савелием Власьевичем, чтобы вам дать материалы и лаборантов. А вы еще подумайте и подготовьте на всякий случай план своей работы. Конечно, скромный, без гигантомании. — Алисов оглянулся, услышав голос Рогатина, окликнул его: — Павел Николаевич, пожалуйте к нам!
Невысокий крепыш с квадратными плечами штангиста, Павел Николаевич Рогатин, недавний аспирант, как и Георгиевская, был уже самостоятельным научным сотрудником лаборатории.
— Павел Николаевич, вот теперь эта злополучная папка досталась Алексею Александровичу…
— Пробный камень! — хмыкнул Рогатин.
— А вы, Павел Николаевич, тоже сидели над этим?.. — Владимирцев поднял папку.
— Все над этим сидят. У Сергея Сергеевича это как дополнительный билет… на засыпку, мол, если
