хочешь получить пятерку с плюсом.
— Мы надеемся на свежесть мысли, — как бы оправдываясь, заметил Алисов. — Может быть, новый исследователь, еще не отягощенный привычными мерками, по-иному взглянет на вещи… А вы, Павел Николаевич, зло шутите. Я думаю, что Алексей Александрович справится…
— Шарада, — усмехнулся Владимирцев.
— Полезная, Алексей, — добавил Рогатин. — По касательной эта шарада может вывести в интересную сторону.
— Вас она вывела? — жестко спросил Владимирцев.
— Во всяком случае, на кое-что натолкнула, — ответил Рогатин. — Вот, идемте покажу, — предложил он Владимирцеву. — Мы и сами погутарим, Сергей Сергеевич, — предложил тяжеловес и указал Владимирцеву на свой отсек. Владимирцев уже отметил, что Рогатин рядится под простачка и манерой держаться и говорить, но за короткое время Алексей уже успел стать свидетелем того, как мало это отражает его внутреннее «я».
В отсеке Рогатин негромко по-дружески сказал Владимирцеву:
— Вы не думайте, что это алисовская ловушка… Это по делу. Он сразу бросает вас на стремнину. Но утонуть не даст.
— Я не увидел иного пути, кроме тех, которыми шли другие, — в растерянности признался Владимирцев.
— Кое-какие мыслишки у меня появились. Могу высказать. Вот через часок доведу дело до конца и сядем. А?
— Спасибо, Павел Николаевич.
— Слушай, брось ты меня величать по отчеству. Нам на поклоны и на распетюкивания нет резона времени терять. Давай мы с тобой будем попроще.
— Хорошо, — улыбнулся Владимирцев. — Попробую.
— Ну и добро, значит, через часок, — Рогатин направился к своей установке.
II
Владимирцев получил комнату в коммунальной трехкомнатной квартире в доме, который находился рядом с домом Ренаты Георгиевской. Она взяла шефство на устройством жилища Владимирцева: у завхоза института выклянчила старые списанные стол и стулья, тумбочку; купила кастрюльку, кофейник и сковородку.
Рената сказала, что следует устроить новоселье. Владимирцев не сопротивлялся, и в ближайшую пятницу прямо с работы к нему отправились коллеги по сектору, предводительствуемые профессором Димовым. Рената так увлеклась заботой о Владимирцеве, что вела себя уже как хозяйка, и это не осталось незамеченным, даже Димов заметил это и порадовался, что «у ребят все славно складывается». По- соседски Рената стала частенько заходить к Владимирцеву: «Вот картофельных оладьев напекла и дай, думаю, осчастливлю отшельника…» Алеша благодарил, отказывался от забот и был сдержан. Какое-то время Рената решила не обременять его своим вниманием, но и это осталось им незамеченным — он был вежлив, добр, однако никаких попыток изменить отношения с Ренатой не предпринимал.
Проходила неделя за неделей. Владимирцев вновь и вновь углублялся в варианты разработки твердотельных лазеров, даже сделал таблицу — свод получения и применения уже известных, импульсных и непрерывных, но свежего оригинального решения не находил. Много времени поглощали чужие опыты, в проведении которых он помогал, одновременно надеясь: может быть, во время этих работ что-то «по касательной» натолкнет его на свежую мысль.
Забрезжила идея, весьма призрачная, когда Георгиевская добилась как-то генерации при накачке солнечным светом. У нее не получался непрерывный режим, и Владимирцева это заинтересовало. «Какая-то химеричность — накачка солнечным светом…
Это ближе к фантастике, чем к реальности… Хотя Солнце, именно оно привело Дьяконова к истинным открытиям…» И Владимирцев снова и снова вспоминал алтайского ученого, который сделал удивительные открытия, несмотря на то, что не имел для этого подходящих условий. Его точнейшие прогнозы запрашивают из многих краев страны, из-за рубежа… «А я беспомощен». Владимирцев невольно принялся оценивать работы других научных сотрудников, аспирантов, чтобы понять, ня что он сям способен; сомнения в себе его не покидали.
Беседы с Павлом Рогатиным были очень интересными, но «по делу» не привели к желаемым результатам. В Рогатине Владимирцев ощущал недюжинную силу, мысленно назвал его «думающим крепышом», а себя «хлипким сомневающимся».
III
За несколько месяцев работы в лаборатории Владимирцев вник в ведущиеся здесь исследования, изучил экспресс-информацию, профилирующие журналы, и у него стало складываться впечатление, что «во многом это вчерашний день». Похоже, в других институтах поиски идут на более высоком витке. Он не знал, как сказать об этом Сергею Сергеевичу Алисову или профессору Димову, который каждый раз, как встречал Владимирцева, спрашивал: «Ну, что интересного познали?» Алексей подготовил обзор работ, ведущихся в аналогичных лабораториях других исследовательских центров. Получилась краткая статья-перечень. Алексей решил показать ее Ренате.
Она прочла и ахнула:
— Такой «кондуит» может быть воспринят как бунт молодых.
— Ну и что? — засмеялся Алексей. — А то будут идти годы, и мы будем топтаться на месте…
— Поговорите с Сергеем Сергеевичем; в конце концов он должен все понять. Только помягче, он самолюбив… Вы как бы спрашиваете его совета, над какой из этих тем вы бы могли работать. Попросите его стать вашим научным поводырем…
— Я понимаю так, — заметил Владимирцев, — мне указали направление, в котором я бессилен найти новое. Наверно, я бестолочь!.. Просить о вольном поиске, мне кажется, я не имею права. Знаете, Рената, я просто запутался. Сергей Сергеевич надеялся, что я свежим взглядом что-то увижу, а я ничего не вижу и лишь навожу ревизию на чужие работы…
Ренате было жаль парня, она участливо спросила:
— А раньше у вас были какие-то свои идеи, задумки? Над чем бы вы хотели работать?
Владимирцев долго молчал, наконец ответил:
— Сейчас, вникнув в десятки чужих работ, кажется, я потерял даже то, что слабо-слабо брезжило.
— Может быть, расскажете мне об этом? Не потому, что я смогу помочь, а просто — легче выговориться и, таким образом, воскресить прежнюю свою идею?
Владимирцев тепло посмотрел на Ренату:
— Что же я вам буду морочить голову? У вас своих забот хватает…
Но остаток дня они провели в Ренатиной загородке. Владимирцев рассказывал, что его интересуют возможности лазерного луча — его длина, его «колея»…
— Мне всегда хочется делать что-то конкретно применимое, а не вообще. В институте должны стремиться не только к фундаментальным исследованиям, но и к гипотезам, поискам, ведущим к реальным делам. Я ценю фундаментальные работы… Но… — горько усмехнулся Владимирцев.
Рената не утешала, она считала: прекрасно, что Владимирцев стремится к исследованиям, дающим практический результат, и ему следует работать прежде всего над теми гипотезами, какие он сам «родил». Посоветовала поговорить с Сергеем Сергеевичем.
