Вопросы есть? Отлично. Всем спасибо.
Аудитория, постепенно осознав, что с речами на сегодня покончено, отозвалась шарканьем ног и шебуршанием.
Моркоу захлопал в ладоши. Зачастую таким образом среднее звено призывает низшие чины аплодировать высшему эшелону note 1. Но не в данном случае. В основе аплодисментов Моркоу лежал искренний энтузиазм, что в каком-то смысле было еще хуже. Пара новичков-констеблей повпечатлительнее подхватили его порыв, а затем, подобно тому как падение нескольких камешков кладет начало лавине, помещение наполнилось грохотом смыкающихся ладоней всех размеров, мастей и видов.
Лицо Ваймса побагровело.
— Очень вдохновляющая речь, сэр! — воскликнул Моркоу, перекрикивая громоподобные овации.
На Анк-Морпорк обрушился ливень. Вода заполняла сточные канавы, переливалась через край, а потом порывы ветра отбрасывали ее обратно. Вода была соленой.
Горгульи вылезли из укрытий, где обычно проводили дневные часы, и теперь с распростертыми в стороны крыльями, раскрыв пошире уши, восседали на каждом карнизе, на каждой башенке, готовые схватить все съедобное, что может принести вода. Поразительно, и что только не выпадало на Анк- Морпорк! Дожди из мелкой рыбешки или лягушек стали привычным делом, куда неприятнее было, когда шел дождь, допустим, из остовов кроватей.
Из сломанной водосточной трубы излился поток воды — прямо в окно Осей Шока. Тот как раз сидел на кровати (за неимением стула, а также каких-либо других предметов меблировки). И Осей нисколечко не рассердился. Быть может, через пару минут он и рассердится. А может, и нет.
Не то чтобы Осей был, ну, как это говорится, слегка чокнутым. Друзья назвали бы его тихим, безвредным человечком: сам в себе и по себе. Но они его таковым никогда не называли, потому что друзей у Осей Шока не было. Впрочем, была группка людей, собиравшихся по вторникам попрактиковаться в стрельбе из лука, и иногда после занятий Осей отправлялся вместе со всеми в трактир, сидел там и слушал разговоры, а однажды, поднакопив немного денег, взял да и угостил всю компанию — хотя никто, наверное, этого не запомнил. Разве что, спроси их кто-нибудь, сказали бы: «Ах, э-э-этот… нуда, его, кажется, Осей зовут… » Обычно именно так отзывались об Осей. Люди просто не замечали его, как не замечают пустое место. Не видели и не замечали.
Причем он был не так уж и глуп. Наоборот, Осей очень много размышлял. Иногда сидел часами и думал, думал, упершись взглядом в стену напротив, на которой дождь влажными ночами рисовал карту Клатча.
Кто-то что было силы заколотил в дверь.
— Господин Шок? Вы в приличном виде? Можно зайти?
— Я немного занят, госпожа Трата, — ответил он, пряча под кровать, к пыльным журналам, лук со стрелами.
— Я насчет денег за комнату!
— А что насчет них, госпожа Трата?
— Вам известны мои правила!
— Я заплачу завтра, госпожа Трата, — ответил Осей, глядя в окно.
— До полудня и наличными — или убирайтесь вон!
— Да, госпожа Трата.
Наконец хозяйкины башмаки тяжело утопали вниз по лестнице.
Очень медленно, не пропуская ни одной цифры, Осей Шок сосчитал до пятидесяти. Потом сунул руку под кровать и вытащил лук.
Ангва дежурила в паре со Шнобби Шноббсом. Не самая идеальная компания, но Моркоу попал в другую смену, а Фред Колон, который составлял расписание, славился буквально фантастическим везением: в холодные и дождливые, подобные этой, ночи ему неизменно выпадало дежурить в штаб- квартире. Так оставшиеся без партнеров Шнобби и Ангва оказались вместе.
— Э-э, Ангва, я хотел бы кое-что у тебя спросить… — робко произнес Шнобби, после того как они потрясли очередную дверную ручку и осветили фонарем очередной переулок.
— Да, Шнобби?
— Это очень личное.
— А-а…
— Конечно, я мог бы спросить и Фреда, но я знаю, он бы не понял, а ты поймешь, потому что ты женщина. Большую часть времени, по крайней мере. Я в хорошем смысле, гм…
— Так что ты хочешь спросить, Шнобби?
— Это насчет моей… сексуальности.
Ангва промолчала. Дождь тяжелыми каплями колотил по плохо подогнанному шлему Шнобби.
— Думаю, пришло время посмотреть правде в глаза, — пробормотал Шнобби.
Ангва вновь прокляла свое чересчур живое воображение.
— И, э-э… как ты намереваешься это сделать, Шнобби?
— Ну, я выписал всякие штуки. Крема и прочее.
— Крема, — бесстрастно повторила Ангва.
— Ну, чтоб втирать, — подсказал Шнобби.
— Втирать.
— И еще такую штуку, с которой можно по-всякому, ну, упражняться…
— О боги…
— Что-что?
— А? О-о… Да нет, ничего, просто подумалось кое-что. Не обращай внимания, продолжай. Ты что-то говорил про упражнения?
— Угу. Чтобы укрепить бицепсы и так далее.
— Ага.
Чтобы что-то упражнять, нужно что-то иметь, а бицепсов у Шнобби никогда не было. Прежде всего потому, что им не к чему было крепиться. Строго говоря, предплечья присутствовали (руки ведь как-то присоединялись к плечам), но больше сказать о них было нечего.
Острое, смешанное с ужасом любопытство побудило ее спросить:
— Но
Он застенчиво опустил глаза.
— Ну… понимаешь… девушки и все такое…
К своему несказанному удивлению, Ангва увидела, что Шнобби краснеет.
— Ты имеешь в виду, что… — начала было она. — Ты хочешь… ты ищешь…
— О нет, я хочу не просто… ведь если хочешь что-то сделать как следует, ты должен… ну, то есть нет, — с легким упреком промолвил Шнобби. — Я к тому, что когда становишься старше, ну, понимаешь, начинаешь задумываться о доме, семье, чтобы был рядом кто-то, с кем бы идти рука об руку по ухабистой жизненной дороге… Гм, Ангва, у тебя почему-то рот открыт.
Рот Ангвы резко захлопнулся.
— Но я как будто вообще не встречаю девушек, — продолжал Шнобби. — То есть я их, конечно, встречаю, но, завидев меня, они сразу же убегают.
— Несмотря на крема.
— Точно.
— И на упражнения.
— Именно.
— Н-да, вижу, ты сделал что мог, — подтвердила Ангва. — Вроде бы все было правильно, но… — Она вздохнула. — Слушай, а как тебе Стамина Хламз, ну, та, что с улицы Вязов?
— У нее деревянная нога.
— Да-да, конечно… Тогда, может, Верити Колотушка? Очень милая девушка, продает с тележки угрей на Заиндевелой улице.
— Верити? От нее воняет рыбой. К тому же она косая.
