– Да какие у нее могут быть дела? – взвилась Корделия. – Одно безделье! А ты позволяешь ей шляться допоздна!
– Мам, пап, меня внизу Юлька ждет, я посижу с ней внизу полчасика, хорошо?
– Хорошо, Алиска, – кивнул ей папа. – Только как Юлька потом домой пойдет? Поздно уже… – Малышкин улыбнулся Алисе такими же серыми, как у дочери, глазами.
– С ума сойти! – взвизгнула Корделия. – Ты отец или кто? Ты посмотри на нее! Юбка то ли есть, то ли нет, губы накрасила, а учиться как следует ума не хватает! Школу музыкальную бросила? Бросила! На английский ходить не хочет? Не хочет! А какую музыку слушает? Этого анархиста Швырова! Это ж с ума сойти! И ты ей потакаешь! Она у нас теперь мушкетер! Вернее, мушкетериха! Это Юлька ее подбила на фехтование записаться! Разве это занятие для девушки? А, я вас спрашиваю? Другой бы отец так ремнем отходил, чтобы неделю сесть не могла!
Когда Корделия заводилась, даже у асфальтового катка не было шансов ее остановить. Чтобы не сорваться, Алиса начала считать про себя пушистых овечек, стараясь дышать глубоко и ровно.
– Вот, полюбуйся на нее! – продолжала вопить Корделия. – О чем она сейчас думает? А? О фехтовании? Алиса, отвечай, когда с тобой разговаривают!
– Да ладно тебе, мам, – как можно спокойнее сказала Алиса, – фехтование-то тут при чем?
Ее слова подействовали на Корделию как укол иглой, она даже подпрыгнула на месте.
– Ты еще и хамишь! – Корделия преодолела расстояние до Алисы за долю секунды и неожиданно для себя влепила ей звонкую пощечину.
Алиса задохнулась от гнева и обиды. Не разбирая дороги, она выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью. Вслед ей неслись вопли Корделии.
Пробежав пару пролетов вниз по лестнице, Алиса уселась прямо на ступеньку, закрыла лицо руками и горько заплакала. Ну почему ей так не везет? Почему у друзей ее и одноклассников нормальные мамы, которые их так любят, пекут пирожки, провожают в школу, прощают шалости и ошибки? И главное, работают, как все люди: по восемь часов в день, а не эфирят сутки напролет в этом проклятом Останкине. И название-то какое мертвецкое – Останкино. Кто его только выдумал?
Глава 2
Баба Ванда решила сделать перерыв: вот уже третий час подряд она сидела за монитором, пытаясь решить невыполнимую задачу – узнать точное время рождения Брюса. Чтобы сменить вид работы, она щелкнула мышкой по иконке телекарты и включила новостной канал TV Ведомости. На экране возникло немыслимо красивое лицо Корделии. Перед волшебным оком телекамер она превращалась то ли в английскую королеву, то ли в повзрослевшую выпускницу института благородных девиц.
Баба Ванда подумала, что недаром Корделию так обожают зрители: в ней есть что-то дьявольски обольстительное. Недаром она столько раз перехватывала у коллег-журналистов всевозможные призы и награды в области неигрового кино и телевидения. Ведь она была само обаяние.
– При строительстве подземного перехода под Сухаревской площадью… – Корделия направила в эфир дежурную улыбку, – бригада рабочих наткнулась на основание так называемой Навигацкой школы, более известной как Сухарева башня. Найдены остатки окон с белокаменными картушами и фрагменты кладки фундамента, уходящего глубоко под землю. По завершении строительных работ в переходе планируется открыть археологический музей. В связи с этим одна из стен туннеля будет прозрачной…
– Вот, блин, сами не ведают, что творят, самоубийцы! – вздохнула баба Ванда и вышла из программы. – Быть беде…
Ей было хорошо известно, что в свое время москвичи за три версты обходили эту самую башню, хозяин которой знался с нечистой силой. В самом верхнем этаже он оборудовал лабораторию, и окно ее светилось каждую ночь, убеждая москвичей, что колдун предается своим магическим изысканиям. Много легенд связано с Сухаревкой, например, остались свидетельства современников Брюса о железных птицах, вылетавших из окон его башни по ночам… А потом они возвращались назад по слову графа!
Баба Ванда мечтала найти магическую книгу Брюса, чтобы развить с ее помощью свою Силу. Но книга эта бесследно исчезла после гибели ученого. И все-таки оставалась надежда отыскать ее: ведь было известно, что еще императрица Екатерина Первая поставила у башни караул, окончательно отмененный большевиками только в 1924 году. Значит, там было что охранять? И если таинственную книгу так и не нашли при разборке башни, то, возможно, она все еще находится там, в ее подземельях, в таинственной заколдованной комнате, куда нельзя войти безнаказанно. А еще в этой комнате должно было сохраниться Брюсово собрание магических предметов.
Баба Ванда задумалась. До чего же кстати появился в ее квартире на Сретенке профессор Серебряков! Ему не хватает навыков в астрологии, но и она нуждается в его помощи. Ей, конечно, многое по силам, но специальных знаний в области квантовой магии катастрофически не хватает. Тут-то и пригодится профессор! Она поможет ему оживить чернокнижника Брюса, а там видно будет. Главное – ввязаться в хорошенький магический бой. Из-за такой книги стоит рискнуть собой.
Ванда крепко зажала в кулаке медальон, с которым после визита Серебрякова практически не расставалась. Казалось, он слабо, еле заметно вибрирует у нее в руке. Она чувствовала волшебные токи, над которыми было не властно время.
Баба Ванда намеренно утаила от Серебрякова и девочек часть известной ей истории неудавшегося воскрешения Брюса. Брюс действительно погиб во время проведения опасного опыта у себя в подмосковном поместье Глинки. Граф не только мечтал о бессмертии, но и знал, как его достигнуть! Он не только велел своему слуге умертвить себя, разрезать тело на части. Он оставил Блюменталю рецепт эликсира жизни из своей Книги. Опыт почти удался, но не был завершен должным образом. То ли в лабораторию ворвались враги Брюса, убили слугу и похитили эликсир жизни, то ли сам слуга струсил, когда увидел, что части тела стали срастаться между собой, и не довел дело до конца…
Наверное, поэтому неприкаянный дух Брюса вернулся с кладбища при Единоверческом монастыре в свою любимую башню и с тех пор плутает где-то в ее подземельях. Во всяком случае, в этом до сих пор уверены коренные москвичи, живущие в районе Сухаревской площади…
Алиса встала, вытерла слезы и, отряхнув юбочку, побежала по лестнице вниз. На первом этаже она резко остановилась. Обычно стальная дверь подвала была заперта на здоровенный висячий замок, но на этот раз все было наоборот: дверь была приоткрыта, а замок куда-то исчез! Алиса подошла поближе и прислушалась. Да, из глубины подвала доносился какой-то неясный шум и вроде бы тихое рычание. Выскочив из подъезда, Алиса окликнула заждавшуюся Юлю.
– Юлька! Давай сюда быстрее! – Алиса приплясывала на месте от нетерпения.
– Куда? Ты чего так долго?
– Давай залезем в подвал! Там дверь открыта…
– Это такая шутка, да? – трусоватая Юля нервно повела плечом. – Опять тебе неймется, Алиска?
– Неужели тебе не интересно? Мы же никогда не были в подвале, первый раз вижу, чтобы дверь открыта была. Ну Юлька! Мы быстренько, только глянем одним глазком и сразу назад…
– Ну хорошо, – неохотно сдалась Юля. – Пошли.
Девочки спустились по ступенькам к тяжелой стальной двери, потянули ее на себя и через пару шагов оказались в довольно широком низком коридоре, по его потолку и стенам шли толстые черные трубы, где-то еле слышно капала вода. Трубы уходили в темноту.
– Фу, как противно пахнет погребом, – сморщила нос Юля. – Видишь, здесь нечего смотреть, давай обратно, а?
– Тише! Слушай! Там кто-то есть! – Алиса быстро пошла вперед, а Юля нехотя поплелась за ней, отставая все больше и больше.
Скоро она отстала совсем, зато прямо перед носом Алисы заколыхалось что-то вроде полупрозрачной ткани из тонкой паутины. Алиса протянула руку, с опаской коснулась преграды – она была холодной на ощупь и подалась всего на пару сантиметров вглубь. Тогда Алиса попыталась отодвинуть ее в сторону. Из этого тоже ничего не вышло – ткань, несмотря на кажущуюся легкость, пружинила под рукой, но не поддавалась. Дальше хода не было, а ведь Алисе вдруг стало страшно интересно – что там, за этим занавесом. Именно оттуда доносились какие-то странные звуки.
Алиса закрыла на секунду глаза и отчаянно пожелала оказаться по ту сторону паутины. Неожиданно она разделилась на две половинки, которые, словно занавес в театре, расступились в стороны под ее руками и…
