Горничная вернулась очень быстро. Смущенно переминалась с ноги на ногу, бормотала…
— Что? — грубо спросил Майкл, почуяв неладное.
— Мисс Катрин сказала, что прийти не может. Она… — горничная неуверенно оглянулась в сторону коридора, потом, понизив голос, добавила: — Она с мужчиной. Только я вам этого не говорила!
Ярость плеснула в голову кровавой волной. Прошипев нечто вроде «Убью суку», Майкл рванул в глубь дома. Значит, ему эта маленькая дрянь не дала! Наркоты сыпанула! А сама привела мужика! Эта. кошачье дерьмо, робкая и застенчивая!..
Сандерс нагнал его перед самой дверью, за которой начинался флигель девушки Притиснул к стене всем весом — а он был на десять фунтов тяжелее Майкла, — гаркнул в ухо:
— Стой!
Майкл попытался оттолкнуть его, но безрезультатно. Сандерс просто повис на нем.
— Стой, — уже спокойней повторил он. — Не забывай, это мой дом.
— И что?!
— Ничего. Сейчас мы вытащим этого хлыща, отвезем его за город и поговорим с ним по душам. Там — а не здесь. Ясно?
— Устраивает, — бросил Майкл и распахнул дверь.
Запах гари, чего-то сладковато-противного смешивался с сильной и прекрасно знакомой Майклу вонью, остающейся после применения лучевого оружия большой мощности. У него заныло сердце, взгляд торопливо пробежал по стенам. На стенах ничего особенного не наблюдалось.
— Что… — Сандерс закашлялся. — Что, черт подери, здесь произошло? Катрин! Бля, если это твои шутки — сам выдеру во все щели! Катрин, сука, ты меня слышишь?
Майкл осторожно, ожидая нападения, сделал шаг за порог. Тут же скользящим, кошачьим движением придвинулся к стене, прижался к ней лопатками. И, отдышавшись, скользнул к углу коридора. Сандерс, сопя, не отставал.
Вонь усилилась. Судя по всему, они приближались к месту трагедии, но пока не замечали следов беспорядка или борьбы. Майкл сообразил, что в помещении наглухо задраены окна и отключен кондиционер. Кто-то залез в домашний компьютер и вручную запретил контроль качества воздуха… И это на планете, где всегда было либо жарко, либо очень жарко!
Сандерса трясло. Они обменялись понимающими взглядами — ни одному, ни второму дальше идти не хотелось.
— Вызовем копов? — с надеждой спросил Сандерс. Майкл отрицательно покачал головой. Он слушал — так, как когда-то слушали русские. Всем телом. Если верить легенде, русские могли видеть затылком и слышать руками. Или волосами. Неважно. Важно, что для Майкла эти возможности не были мифическими, он получил их от матери. И даже умел ими пользоваться. А всем говорил, что у него прекрасно развита интуиция.
Так вот, «русский» слух уверял Майкла, что во всем флигеле нет ни одной живой души, кроме него и Сандерса. Мало того, за поворотом их не поджидает робот-убийца. Там вообще ничего нет, кроме вони от сожженного лучом тела. Или нескольких тел. Майкл решительно шагнул вперед.
Студия. Огромная, современно оформленная студия. Майкл такие не любил, но допускал, что в подобном дизайне есть свои плюсы. Допустим, если вы занимаетесь танцами и вам нужно много свободного места. Или вы устраиваете вечеринки в своем флигеле, потому что родители не разрешают использовать сад. Или если вы страдаете клаустрофобией. Майкл страдал агорафобией, вечеринки устраивал в саду и терпеть не мог уроки танцев.
Песочно-бежевые стены. Белый потолок. Такой же пол. Мебель тоже белая, тонкая и хрупкая. Совершенно не привлекающая внимания. Приятные желтоватые гардины. Не жалюзи, именно гардины. Плотно задернутые, сквозь ткань просвечивало злое солнце. Растений нет, картин нет, зеркал не видно. Обстановка скомпонована так, что взгляд скользит по ней, скучая, и останавливается лишь на огромной кровати, установленной в центре. Кровать отделана красным шелком, белье черное, с синими кистями. М-да, скромница Катрин…
Кровать пустовала. От нее дурно пахло тухлой кровью. Майкл на всякий случай обошел ее кругом, заглянул в ванную комнату — о, полированный базальт, зеркальные пол и потолок, наверняка в тайничке и эротические игрушки найдутся… — вернулся в студию. Сандерс тупо уставился на ложе.
— Ну, Катрин… — с трудом выговорил он. — А я думал, клуша…
Майкл стоял рядом и молчал. Образ Людмилы-Катрин не вязался с этой студией. С песочными стенами, желтыми гардинами и вызывающе красной кроватью. С сексуальным подтекстом, читаемым на всем, что хоть как-то годилось для любовных игрищ. С огромным пустым пространством. Майкл ведь заметил, какие места девушка выбирала, чтобы сесть или замереть. У нее тоже была агорафобия.
Потом он взял и отбросил угольно-черное покрывало с кровати. И впервые услыхал, как орет перепуганный Сандерс. Звук получился коротким и басовитым, с хрипотцой. Майкл с любопытством оглянулся: физиономия Сандерса его интересовала больше, чем содержимое постели.
Тот побледнел до зеленоты. Светлые волосы потемнели от пота и прилипли ко лбу и вискам. Отвисшая челюсть подрагивала. И еще: куда больше кровавых ошметков его ужаснула невозмутимость друга.
— Не трясись. Их убили не здесь, — невыразительно произнес Майкл. — Оставили кишки и пятки, чтоб вывалить сюда. Остальное сожгли.
На пронзительно синей простыне вполне художественно были выложены перепутанные и слегка обугленные кишечники. Обильно кровоточившие. Жидкостью кишки заполнили нарочно, для устрашающего эффекта. И довольно давно заполнили, если верить запаху. В этой парилке все успело протухнуть.
А в ногах ложа, на котором хозяйка познала все мыслимые утехи, лежали четыре пяточки. Желтые. Парочка побольше — в центре. Пяточки поменьше обрамляли их с двух сторон. Ни дать ни взять — застукали любовников в миссионерской позиции, да прямо так и слалили. Предварительно вынув кишки. Ну, это чтоб создать впечатление, будто произошло убийство из ревности.
