ней.
— Какие же вы все красивые! — кричал кто-то при каждом снимке.
Но благороднее всех, безусловно, выглядел бригадир плиточников: он был во фраке.
Вдруг я увидела в толпе дядю Георга. Он разговаривал с одним из сантехников. Тот показал на Руфуса, и дядя подошел к нам.
— Дядя Георг! А ты как сюда попал?
— Вы господин Фабер! Архитектор Фабер! — воскликнул Руфус. — Я так рад, что вы пришли. Наконец я могу поблагодарить вас лично, что вы вывели меня на своих лучших мастеров!
— Да бросьте вы, ребята, — ответил с улыбкой дядя Георг, — это было самое малое, что я мог сделать для Виолы. — Он пожал мне руку. — Я так рад за вас, ребята.
— Ты отдал нам своих рабочих? — опешила я.
Дядя Георг отмахнулся.
— А пиво здесь есть?
— Да, в баре.
— Твой дядя однажды позвонил мне, — рассказал Руфус, — и предложил свою помощь, когда мне будут нужны рабочие и консультации.
— Перестаньте, об этом не стоит и говорить — так, пара телефонных звонков, — сказал дядя Георг.
— Вы нам очень помогли, — не унимался Руфус.
— Извините нас на минутку, господин Бергер, — сказал дядя Георг и отвел меня в сторону. — Виола, если ты хочешь доставить мне радость… Знаешь, когда Виктор рассказал мне, что у тебя все так хорошо, я подумал: вот прекрасный случай помириться с Анжелой. Я не хочу вечной семейной ссоры. Знаешь, Анжела сидит в машине, она не осмеливается прийти сюда. Зятя-выскочку мы оставили дома, не взяли с собой.
Ему бы все равно не хватило смелости увидеть меня, подумала я.
— Ну конечно, я приведу Анжелу.
— Я приведу ее сам, — предложил дядя Георг, — а по пути прихвачу себе пива.
А потом появилась Анжела. Она и в самом деле была в этом немыслимом одеянии канареечного цвета. Грейпфрут, готовый вот-вот лопнуть. Ее живот стал еще больше. Почему Бенедикт не запретил ей выставлять себя на посмешище в этом платье, если уж Анжела сама не видит этого? Хотя, наверное, это безнадежно. Анжелу уже ничто не спасет.
— Хеллоу, — протянула она.
— Привет, рада опять видеть тебя, — сказала я. Какая доблесть — вдобавок к своему животу таскать на себе килограммами украшения! — Когда у тебя срок? — вежливо осведомилась я.
— Ты же знаешь, на Рождество. Я подарю Бенни крошку Аманду.
— Ах да! — Я об этом совсем забыла. Я просто испугалась, что она может лопнуть прямо здесь, сегодня вечером.
— Это платье у тебя из того бутика, где мы тебя недавно встретили? — Она улыбнулась. Это была улыбка завистливого крокодила.
— Нет, его мне подарил Руфус. Не знаю, откуда оно.
Теперь у нее был вид крокодила, у которого из-под носа ускользнула добыча. Чтобы больше не страдать от вида моего платья, она суетливо отвернулась в сторону:
— Там один из моих друзей, тайный поклонник Меди!
Она обнаружила господина Леманна и сразу бросила меня. Я последовала за ней, но она не обращала на меня никакого внимания.
Господин Леманн беседовал с госпожой Мазур, одетой предположительно в платье от Армани. Ее подруга Аннетта была одета в ядовито-зеленое платье а-ля чарльстон с боа из страусовых перьев. Ну а уж лондонское вечернее платье Бербель не стыдно было бы надеть и Марии Стюарт.
— Хеллоу, — пропела Анжела и игриво постучала пальчиком господину Леманну по плечу. Дам она, как обычно, игнорировала.
Господин Леманн удивленно посмотрел на нее:
— Простите?
— Мы ведь знакомы, — произнесла Анжела голосом голливудской дивы. — Я подруга ненаглядной мышки Мерседес.
— Простите, меня зовут Дитер Леманн, — с вежливым поклоном сказал господин Леманн.
— Дитер? — удивленно переспросила Анжела.
— Да, это Дитер, — подтвердила госпожа Мазур с улыбкой от уха до уха.
— Да-да, это Дитер, — захихикала ее приятельница Аннетта.
Анжела застыла с открытым ротиком.
— Вы себя хорошо чувствуете? — спросила Бербель.
Я держалась в стороне, чтобы не представлять Анжелу. Бербель наверняка чувствовала бы себя рядом с грейпфрутом в шифоновых рюшечках еще хуже, чем с мужчиной в джинсах.
— Я, наверное, ошиблась, — сказала Анжела, — я, знаете ли, беременна.
— Да, — кивнула госпожа Мазур, — вы, очевидно, ошиблись.
— Ах, вы беременны, — захихикала ее подруга. — Если бы вы не сказали, я бы ни за что не заметила.
— Не хотели бы вы присесть? — участливо спросила Бербель, но таким голосом, что было ясно: Анжеле желательно сесть как можно дальше.
Анжела была вынуждена опять вспомнить о моем существовании.
— Мне надо сесть, — с упреком сказала она.
Я отвела ее к креслам. Там сидел Вернер с красоткой, чем-то напоминающей Таню. Вернер был подходящим обществом для увешанной украшениями Анжелы.
— Я бы хотела представить тебе своего ювелира, — сказала я.
— Твоего ювелира?! — Анжела сначала осела от зависти, а потом выложила обе руки на свой живот, чтобы Вернер мог получше рассмотреть коллекцию ее колец и браслетов. Жеманно, как всегда, она сказала Вернеру: — Если у вас есть что-нибудь симпатичное и для меня, я бы зашла к вам. Но должна предупредить вас, моя кожа переносит только золото семьсот пятидесятой пробы.
— У меня для вас ничего нет, — холодно ответил Вернер, — я не торгую ширпотребом. Но если вы захотите красивую вещь по индивидуальному заказу, возьмите мой адрес у Виолы.
Анжела возмущенно поднялась:
— Мне нужно к папе! — Однако направилась к плиточнику во фраке. По ее жестикуляции можно было понять, что она изливает свою желчь по поводу наглости моего ювелира.
— Ты можешь повредить своей репутации, — заметила я Вернеру.
— Да что ты! Те, что носят подобные вещи, ничего не покупают у меня. Пусть рассказывает всем обо мне, это порадует моих клиенток. — Он принялся дальше любезничать с красавицей, похожей на Таню.
Позже я увидела Анжелу, сидящую в углу с моей матерью. Они увлеченно беседовали о родах.
Было уже начало девятого, когда Руфус постучал по своему бокалу. Он поблагодарил гостей за то, что они пришли, и рассказал историю реконструкции отеля. При этом он благодарил всех, кто в этом участвовал, в очередности их появления: сначала Таню, потом свою сестру и зятя, когда дошел до меня, под гром аплодисментов была раздавлена не одна роза на моем платье. Он упомянул всех рабочих, сердечно благодарил моего дядю, Элизабет за ее поддержку, не забыл и Харальда с графиней Вартенштайн. Потом, опять под аплодисменты, Руфус объявил, что мы идем осматривать комнаты.
Руфус повел одну часть гостей, я другую. Лишь Анжела осталась сидеть внизу. С нее и так было достаточно. Больше сотни нарядных людей в праздничном настроении толпились в коридорах. Сначала мы осмотрели второй этаж, показав и те комнаты, где жили наши гости. Всеобщий восторг на третьем этаже был уже даже в тягость. Но я обрадовалась, что Элизабет взяла назад все свои нелестные слова об обоях в цветочек. Ее комментарии мне были важнее, чем безудержная похвала, потому что она мыслила профессионально.
