Ночь. Тишина. Зона спит. Изредка раздается недовольный голос, усиленный динамиками:
– Четвертый, четве-е-ертый… че не докладываешь? Оператору лень вызывать пост по телефону – вякает по громкой. Последний вяк – где-то в начале второго. И – молчок.
Спустя десять минут мимо зоны медленно проехал «КамАЗ», метрах в ста, в тени забора, заглушил двигатель.
Из «КамАЗа» вышли трое, направились к караульному помещению.
Коренастый мужик лет сорока застыл у двери КПП. Блондин – давешний «пивовоз» и худощавый лысый малый неопределенной внешности остановились перед калиткой караульного дворика. Немного помедлив, лысый нажал на кнопку звонка. В ночной тишине, отчетливо слышимая где-то в недрах караулки, раздалась прерывистая трель. Никто не вышел. Чуть переждав, лысый опять нажал на кнопку. Снова – никакой реакции. Блондин отошел шагов на десять, бросил камень в будку часового-оператора, расположенную на крыше караульного помещения. Камень звонко отскочил от фанерного щита, шлепнулся на залитую битумом крышу. Ноль внимания.
Безобразие!
Блондин подошел к забору вплотную. Лысый легко вскарабкался ему на плечи, достал из кармана плоскогубцы, махом перекусил несколько нитей системы обнаружения поверх забора. Изнутри караулки зажужжал зуммер сигнала. Несколько секунд ожидания – никакой реакции.
Лысый кошкой махнул через забор, отворил калитку, впуская блондина. Они бесшумно просочились в караульное помещение.
Караул спал. Кто где, вповалку, рядом покоились пустые кружки.
Возглавляли этот апофеоз попустительства и наплевательского отношения к Уставу боевой службы два ведра – одно совсем пустое, второе – наполненное на две трети пивом.
Оглядевшись, отключили в комнате начальника караула пульт датчиков блокировки, издающий полузадушенный писк. Дверь в комнату часового КПП оказалась открытой – еще одно нарушение.
Быстро разобравшись с кнопками, отворили дверь шлюза, впуская коренастого в зону. Тот в несколько прыжков доскочил до калитки, ведущей из локальной в жилую зону. Калитка оказалась заперта. Коренастый вернулся в шлюз, захлопнул за собой дверь, что-то сказал через зарешеченное оконце лысому. Тот выскочил во дворик, птицей вспорхнул на крышу. Толкнул дверь в операторскую – заперто. Примерившись, резко ударил ногой – дверь ввалилась внутрь.
Часовой спал, уткнувшись носом в пульт, рядом стояла большущая кружка. Горело несколько лампочек, высвечивающих номера постов, расположенных по периметру, разноголосо и тревожно пищали сигналы – часовые горели желанием доложить обстановку.
Лысый начал нажимать правой рукой на все кнопки подряд, пальцем левой постукивая по микрофону. Наконец снаружи раздался частый стукоток. Есть!
Передохнул несколько секунд, прокашлялся и сонным голосом заканючил в микрофон:
– Начальник наряда – подойдите к КПП, начкар просит… – Повторил.
Выскочил к операторской, слетел вниз, зашел в помещение.
Недовольный начальник наряда контролеров медленно, вразвалку, приблизился к КПП, покручивая на пальце связку ключей. Опять начкар что-нибудь клянчить будет! То свечи им подавай, то еще чего… Вот народ – прорва!
Нажал кнопку звонка. Загудел электромеханический замок. Толкнул дверь. Успел мельком разглядеть какого-то коренастого мужика в шлюзе – тот смотрел куда-то за спину контролера, словно проверяя, не идет ли кто за ним.
Хотел удивиться – кто такой? Не дали. Коренастый, дружелюбно улыбаясь, завалился вправо, подшагнул и, как лошадь копытом, с маху саданул контролера ногой в лицо. Прапорщик ахнуть не успел – мир погрузился в беспроглядную тьму.
Коренастый забрал ключи, метнулся к калитке. Поковырявшись, открыл ее.
– Рустик! Рустик! Хорош загорать, пошли отсюда!
Из-за барака навстречу выскочил Руслан. Пристально посмотрел на коренастого – узнал!
– Здорово, Ахилл! – бросился обниматься, на ходу спросил торопливо:
– Как калитку открыли? Она ж на пульт ДПНК замыкается! Вы что, уложили там всех, что ли?
Из рупора, установленного на крыше здания ДПНК, тут же немедленно последовал ответ – нет, мол, не уложили: чей-то визгливый голос спросонок недовольно осведомился:
– Закурнаев, ты че калитку растопырил? Закрывай, на хер – не проходной двор!
– О! Двинули отсюда – сейчас кипеж начнется, – со знанием дела заметил Руслан, увлекая коренастого к КПП.
Проскочили шлюз, захлопнув за собой двери. Вытащили бессознательного Закурнаева на улицу, уложили в тени забора – не сразу и найдут. Из двери караульного дворика выскочили лысый с блондином.
Еще через минуту вся четверка уже мчалась на «КамАЗе» в темноту, внимательно всматриваясь во встречные огоньки машин на пустынном шоссе.
– Хорошо, что давно не брился, – заметил коренастый, нащупав в полумраке кабины шершавый подбородок Руслана. – На новом паспорте ты – с усиками…
14
Вечерело. Звуки становились протяжнее, продолжительнее, длиннее ложились тени. Солнце медленно скатывалось вниз, окрашивая искаженную линию горизонта в суматошный пурпур. Дневная жара постепенно стекала в ущелье, унося с собой последние краски и без того небогатой цветами серой горной долины.
Как обычно, под вечер собрались в тесной компашке начальников – перекинуться в картишки, обсудить дела. Каждый командир отделения в отряде был родственником Артура по различным линиям, поэтому командир не любил долго находиться в этой компании – нечего панибратство разводить. Кроме того, с каждым днем родственники все настойчивее требовали решительных действий и не понимали медлительности предводителя. Нет, акция накануне была проведена блестяще, что и говорить – молодец командир… Но кровник рода – там, внизу.
Его несколько раз видели в бинокль на постах наблюдения. Чего ждать? Скатиться нахрапом с горы и перемочить всех к чертовой матери – сил хватит…
Наслушавшись высокопарных разговоров о боевой доблести и былой славе каждого командира, Артур сослался на занятость и покинул компанию – демонстративно отправился проверять посты.
Изменений не было, часовые несли службу бдительно, так как прекрасно знали – за сон на посту каждый будет сурово наказан. Дозорные с дальней точки над перевалом доложили, что на войсковой заставе все спокойно – в рейд никто не собирается.
Пройдя между постами, Артур уселся на плоский каменный выступ и принялся наблюдать. Прямо перед ним, как на ладони, только гораздо ниже – словно на дне чаши, лежало село соседей. Бывшее село…
Тускло посверкивали едва различимые огоньки заставы – военные расположились далеко, не достать отсюда из снайперской винтовки. Мертвенный свет восходящей луны оттенял пятна искореженных вагончиков, мазанок. Если присмотреться повнимательнее, до рези в глазах, линия далеких жилищ сливалась в одно продолговатое пятно, похожее на труп с пригнутыми к груди коленями. На женский труп. Если не отгонять прочно засевшее в мозгу видение, село похоже на труп жены Аюба…
Да, это дело его рук – нечего ссылаться на миссию, уготованную судьбой. Соседи убили его отца и жену, капитан Андреев убил его брата. Славный с виду офицер, который Артуру был очень даже симпатичен…
– В рейд никто не собирается… – задумчиво пробормотал Артур, глядя на нижнее село. – Ничего, подождем…
Готовя акцию устрашения, командир отряда не надеялся на такой результат. Он следил за бывшим кровным братом, «пас» его, чтобы отомстить за кровь отца и жены. О том, что отряд, в котором служит проклятый Иван, перебросили в этот район, Артур тоже знал, но не предполагал, что сюда, на место мертвого села, поставят именно его подразделение. Судьба распорядилась так, что Иван сейчас здесь – внизу. Днем его можно хорошо рассмотреть через двадцатичетырехкратный электронный бинокль американского производства – командир заставы не шибко-то и хоронится, прекрасно зная, что снайперу его не достать: отсюда до заставы более двух километров, а ближе подходить небезопасно. Поэтому Артур не
