Ли потёр подбородок. Самые ценные вещи из его имущества были также и самыми лёгкими, а именно, приборы с шара. Так что он вытащил их из корзины и упаковал в рюкзак, а также удостоверился, что его винтовка заряжена и не промокла. Он оставил корзину, оснастку и шар там, где они были, сплетёнными и перемотанными среди веток. Отныне он больше не был аэронавтом, разве что каким-то чудом он бы выбрался отсюда и скопил достаточно денег, чтобы купить себе новый шар. Отныне он должен был ползти, подобно насекомому, по поверхности земли.
Они учуяли дым до того, как увидели пламя, потому что дул бриз с моря. Ещё до того, как они достигли опушки, они услышали огонь, его глубокое и жадное рычание.
– Почему они не сделали этого ночью? – спросил Ли. – Зажарили бы нас во сне.
– Думаю, они хотят взять нас живыми, – ответил Грамман, обрывая листья в палки, чтобы использовать её как трость, – и ждут, где мы выйдем из леса.
И действительно, жужжание цеппелина скоро стало хорошо различимым даже сквозь звуки огня и их собственного тяжёлого дыхания, потому что они торопились, перебираясь через валуны, корни и упавшие деревья, и останавливаясь лишь, чтобы перевести дыхание. Сайан Котор, летевшая высоко наверху, спикировала, чтобы сообщить им, насколько они продвинулись, и насколько они опережали огонь, хотя вскоре они и сами увидели дым над деревьями позади, а затем и ползущую стену огня.
Лесные животные – белки, птицы, дикий кабан – бежали вместе с ними, и хор криков, писков и воплей разрастался вокруг них. Оба путешественника продвигались вперёд к опушке леса, которая была уже недалеко, а затем они достигли её, когда волны жара уже захлёстывали их сзади, а ревущие колонны пламени вздымались на двадцать метров вверх. Деревья горели, как факелы, сок в стволах кипел и выплёскивался с шипящим звуком, сосновые верхушки вспыхивали, как нафта, а их ветки, казалось, расцветали оранжевыми цветами, и тут же исчезали.
Тяжело дыша, Ли и Грамман вскарабкались на крутую каменистую осыпь. Половина неба была затянута дымом и дрожащим от жары воздухом, но высоко над ними парило плотное пятнышко цеппелина – слишком далеко, понадеялся Ли, чтобы разглядеть их даже сквозь бинокли.
Перед ними возвышался крутой и неприступный горный склон. Из ловушки, в которой они оказались, вёл только один путь – узкое дефиле впереди, где высохшее русло реки выходило из складки между скалами.
Ли указал, и Грамман сказал: «Полностью согласен, мистер Скорсби.»
Его демон, паря и кружась наверху, сложила крылья и устремилась к расщелине. Они не задерживались, карабкаясь так быстро, как только могли, но Ли сказал: «Простите, если это невежливо, но я никогда не знал никого, чей демон мог бы улетать так далеко, кроме ведьм. Но вы не ведьма. Вы этому научились или это пришло само?»
– К человеку ничто не приходит само, – ответил Грамман. – Нам приходится учиться всему, что мы знаем. Сайан Котор говорит мне, что расщелина выходит на перевал. Если доберёмся туда, прежде чем они нас заметят, мы сможем спастись.
Орлица вернулась, а оба человека продолжили подъём. Хестер предпочитала отыскивать собственный путь среди камней, так что Ли просто следовал за ней, избегая неустойчивых камней и передвигаясь так быстро, как только мог, по крупным, всё время приближаясь к маленькому ущелью.
Ли беспокоился за Граммана, потому что тот был бледен, натянут и тяжело дышал. Его работа этой ночью стоила ему дорого. Как долго они могли продолжать идти, было тем самым вопросом, который Ли боялся задать, но, когда они были уже почти у входа в ущелье, практически, на берегу высохшей реки, он услышал, как изменился звук мотора цеппелина.
– Они увидели нас, – сказал он.
Это было подобно тому, как если бы они получили смертный приговор. Хестер споткнулась, даже легконогая, хладнокровная Хестер споткнулась и вздрогнула. Грамман опёрся на палку, с которой шёл и заслонился от солнца, глядя назад, и Ли тоже повернулся посмотреть.
Цеппелин быстро опускался, нацеливаясь на склон точно под ними. Было ясно, что преследователи собираются захватить их, а не убить, ибо прямо сейчас их можно было скосить одной очередью. Вместо этого, пилот аккуратно замедлился около земли, над самой высокой точкой склона, где он мог это сделать, не подвергая опасности цеппелин. Из двери гондолы вниз посыпались люди в синей униформе, вместе со своими демонами-волчицами, и начали карабкаться вверх.
Ли и Грамман были на шестьсот метров выше их, и недалеко от входа в ущелье. Как только они доберутся, они смогут сдерживать солдат до тех пор, пока не закончатся патроны. Но у них была только одна винтовка.
– Они гонятся за мной, мистер Скорсби, – сказал Грамман, – не за вами. Если отдадите мне винтовку и сдадитесь, вы останетесь в живых. Это дисциплинированные войска. Вы будете военнопленным.
Ли пропустил это мимо ушей и ответил:
– Пошли вперёд. Доберёмся до ущелья и я удержу их у входа, пока вы будете пробираться насквозь. Я вас сюда притащил не для того, чтобы сдать с рук на руки этим ребятам.
Люди внизу двигались быстро, они были обучены и отдохнули. Грамман кивнул.
– Не хватило сил уничтожить четвёртый, – сказал он, и они быстро укрылись в ущелье.
– Только скажите мне, прежде чем уйдёте, – сказал Ли, – потому что я не успокоюсь, пока не узнаю. На какой стороне я сражаюсь, я не могу сказать, да и не особо беспокоюсь. Просто скажите мне: то, что я делаю, это поможет Лайре или навредит ей?
– Это поможет ей, – ответил Грамман.
– И ваша клятва. Вы не забудете, о чём поклялись мне?
– Я не забуду.
– Потому что, доктор Грамман, или Джон Парри, или как бы вы себя ни называли в каком бы то ни было мире, вам следует знать: я люблю эту девочку, как родную дочь. Если бы у меня был собственный ребёнок, я бы не мог любить его больше. И если вы нарушите клятву, то, что останется от меня, будет преследовать то, что останется от вас, и вы проведёте остаток вечности, сожалея о том, что явились на свет. Такова моя клятва.
– Я понимаю. И я дал вам своё слово.
– Это всё, что я хотел знать. Идите. И удачи вам.
Шаман протянул свою руку, и Ли пожал её. Затем Грамман повернулся и направился вверх по ущелью, а Ли огляделся в поисках лучшей позиции.
– Только не за большим валуном, Ли, – сказала Хестер. – Ничего не увидишь справа, и они смогут обойти нас. Прячься здесь.
В ушах Ли звучали звуки, которые не имели ничего общего с полыханием леса внизу, или с надрывным рёвом цеппелина, пытающегося подняться в воздух. Эти звуки пришли из его детства, и из Аламо. Сколько раз он со своими друзьями играл в эту героическую битву на развалинах форта, играя по очереди за шведов и французов! Теперь его детство возвращалось, чтобы отомстить ему. Он вынул кольцо Навахо, принадлежавшее его матери, и положил его рядом на камень. В тех детских играх Хестер часто бывала кугуаром или волчицей, и пару раз гремучей змеёй, но чаще всего птицей-пересмешником Теперь...
– Хватит спать, лучше осмотрись, – сказала она. – Это не игра, Ли.
Люди, карабкавшиеся вверх по склону, рассыпались и двигались уже не так быстро, потому что они видели ситуацию так же ясно, как и он. Им придётся захватить ущелье, и они понимали, что один человек с винтовкой способен задержать их надолго. За ними, к удивлению Ли, цеппелин всё ещё пытался подняться. Возможно, он потерял часть плавучести, а может, у него заканчивалось топливо, но, так или иначе, он ещё не поднялся, и это натолкнуло Ли на идею.
Он улёгся поудобнее, прицелился из своего старого винчестера, пока в прицеле не показалась опора левого двигателя, и выстрелил. Солдаты, карабкавшиеся к нему, подняли головы, и секунду спустя мотор неожиданно взревел, после чего так же неожиданно завыл и затих. Цеппелин стало сносить набок. Ли слышал, как завывает второй двигатель, но теперь аппарат был беспомощен.
Солдаты остановились и укрылись, как только могли. Ли мог пересчитать их, что он и сделал: двадцать пять. У него было тридцать пуль.
Хестер подползла к его левому плечу.
– Я буду присматривать за этой стороной, – сказала она.
