— Вот черт! Что ты хочешь сказать?
— То, что я была дурочкой, Джим. И Тревэллион помог мне понять это.
Они помолчали, потом Ледбеттер произнес почему-то ставшим хриплым голосом:
— А сейчас он отправился туда один, навстречу Бог знает какой опасности.
— Он все делает один. Ему нравится быть одиночкой.
— Нет, — возразил Ледбеттер. — Не думаю. Он, кажется, нашел свою половинку.
— Я совсем не знаю ее, Джим. Подходит ли она ему?
— По-моему, да. Быть может, она единственная женщина, которая ему подходит.
— Но почему именно она?
— Они знакомы с детства. Он выбрал ее потому, что она действительно нуждалась в нем. И в этом-то весь секрет, Лисси, — быть нужным кому-то.
— Но теперь у нее есть все и ей ничего не нужно!
— Нет, Лисси. Она одинока. И он тоже. С самого детства они хранили память друг о друге и теперь обрели потерянное.
На небе полыхал кровавый закат, сгущались тени, и алые блики, постепенно смягчаясь, переходили в бледно-розовое сияние. Когда Грита открыла дверь служебного входа, до начала спектакля оставалось полтора часа. Уборщик, сделав свою работу, давно уже ушел. Она окинула взглядом зрительный зал и осталась довольна. Все-таки хороший этот уборщик, хотя и огрызается иной раз.
Здание театра было уже выкуплено. Жители Вирджиния-Сити любили свой театр, и Гриту это страшно забавляло, ибо жизнь, которой они жили, оказывалась порой куда драматичнее и интереснее, чем любая пьеса.
Она вдруг с щемящей тоской подумала о Тревэллионе, вспомнив долгие часы их страшного заточения в этой каменной могиле, его спокойное восприятие той беды, в которой они оказались, и неистощимое желание во что бы то ни стало вырваться. Он не жалел себя, не тратил времени на отдых, и стойкость его духа придавала ей силы.
Грита прошла между рядами и поднялась на сцену, чтобы отправиться за кулисы. Остановившись поправить занавес, она вдруг мельком увидела что-то на полу. Приглядевшись, обнаружила клочок сена и отвалившийся от каблука кусок конского навоза.
Ах этот уборщик! Ну подожди у меня!.. Задернув занавеску, она направилась к гримерной, как вдруг ее пронзил страх.
Грита открыла дверь и вошла в комнату, повесила пальто на спинку стула. Допустим, кто-то оказался здесь уже после того, как уборщик ушел. Но кто? Тот, кто побывал перед этим в конюшне. Но никто из ее знакомых не выезжал сегодня, это она знала точно. Стало быть, кто-то чужой.
В театре царило безмолвие. Тишину нарушал лишь отдаленный грохот работающих плавилен, больше ни единого звука не проникало с улицы, и правильно, иначе любое слово, сказанное на сцене, мог бы заглушить посторонний шум.
Грита вдруг поняла, что ей нужно уходить отсюда, и немедленно. Бросить пальто, сумочку и бежать. Кто-то проник сюда и, наверное, сейчас прячется где-то. Но как бросить сумочку? Ведь в ней пистолет!
И все же сумочку придется оставить. Если она захочет забрать ее, он сразу же появится. Появится? Но откуда? Из гардеробной! Он может прятаться там. Если она бросится бежать в своем длинном платье и на высоких каблуках, он догонит ее в два счета.
Может, подпереть дверь гардеробной стулом? Но для этого ей придется подойти к ней совсем близко.
Конечно, она может просто выбежать из комнаты, но до входной двери далеко, и к тому же она заперла ее за собой. Зачем? Ведь она никогда этого не делала! Нет, нужно подпереть дверь гардеробной стулом и только потом бежать за помощью. А что, если там никого нет? Что тогда скажут люди? Что ей повсюду мерещатся тени?
Стянув с руки длинную перчатку, Грита взяла стул, подошла к двери гардеробной и начала прилаживать его к дверной ручке. В это мгновение дверь распахнулась, и на пороге показался Ваггонер.
— Ишь какая сообразительная, — ухмыльнулся он.
Теперь бандит показался ей даже здоровее, чем в первый раз. От него исходил запах пота и грязной одежды.
— Как ты доперла, что я здесь?
Из последних сил Грита старалась не показать своего испуга.
— Потому что из вас сыплется конский навоз, — невозмутимо произнесла она. — Больше никто не пришел бы сюда прямиком из конюшни.
Он опять противно ухмыльнулся.
— Ишь ты, как ловко!
В гардеробной было тесно, и, куда бы она ни повернулась, он дотянулся бы до нее в доли секунды. Грита положила шляпу на стол. Вот если бы добраться до булавок! Но ведь он же не даст ей сделать ни одного движения.
— Я слыхал, ты дверь заперла. Вот и умница. У меня хоть время будет. — Он ощерился в улыбке, обнажив крупные желтые зубы. — Я давно наблюдаю за тобой и заметил, что твои дружки-актеры появляются не раньше, чем за полчаса до спектакля. Так что у нас есть целый час.
— На вашем месте, — холодно произнесла Грита, — я бы поспешила унести ноги прямо сейчас, пока еще действительно есть время. В этом городе вас повесят даже за то, что вы уже сделали.
— Да куда им! Я всю жизнь что хочу, то и делаю. — Он уперся руками в бока и похотливо уставился на нее. — А теперь я сделаю с тобой кое-что.
Позади нее на столе в сумочке лежал пистолет. Но стоит ей повернуться к нему спиной… Нет, этого делать нельзя. Надо ждать. Быть может, если он начнет приближаться к ней и она отступит назад, это не вызовет у него подозрения? Только бы дотянуться до сумочки.
И тут безо всякого предупреждения он ударил ее. Оглушенная, Грита упала, но прежде, чем она пошевелилась, он пнул ее ногой. Девушка едва успела перевернуться на бок, пытаясь защитить живот. Ваггонер не шутил и бил по-настоящему.
Он нагнулся и схватил ее за плечо. Когда-то давно Гриту учили обороняться, и она знала, что нужно отползти назад. Вместо этого она схватила его за рукав и изо всей силы дернула к себе.
Застигнутый врасплох, бандит растянулся на полу, а Грита, словно кошка, в мгновение ока вскочила на ноги. Она была разъярена. Понимая, что не в силах убежать от него, она швырнула в него стулом и, пока он пытался сбросить его, схватила сумочку.
Но Ваггонер выбил сумочку из рук, тогда она пнула его ногой в лицо. Он схватил ее за ногу, но Грита выдернула ее, она отчаянно пыталась нащупать хоть что-нибудь, чем можно было бы как следует огреть его. Наткнувшись на банку с гримом, она с размаху опустила ее ему на голову, но Ваггонер нанес ей такой удар, что она, полуоглушенная, распласталась на полу. Он бросился к ней. Грита перекатилась и попыталась вскочить на ноги.
Глаза Ваггонера помутнели от бешенства.
— Я задушу тебя собственными руками и только тогда успокоюсь, — прохрипел он.
— Жалкий трус, — спокойно произнесла Грита. — Не можешь справиться с женщиной.
Огромный кулак навис над Гритой, и, пытаясь увернуться от удара, она упала на перевернутый стул. Ваггонер бросился к ней, и в этот момент раздался стук в наружную дверь.
Бандит на мгновение замер, дико озираясь, но тут же взял себя в руки.
— Только пикни, и я пристрелю этого ублюдка, кто бы он ни был.
Медленно, не сводя с него глаз, она поднялась. Платье изорвано в клочья, волосы растрепались, но при этом она чувствовала, что на редкость спокойна… «Думай! — мысленно приказала она себе. — Должен быть какой-то выход».
— Я сейчас уйду отсюда, — произнесла она. — И не вздумай меня останавливать.
— Один шаг к двери, и я переломаю тебе ноги… Потом пальцы, а потом…
Грита не сомневалась, что он выполнит угрозу. Стук в дверь прекратился. Неужели тот, кто стучал, ушел? Но кто мог прийти сюда в такой час? Сумочка лежала на полу. Если бы она только достала пистолет!
