научили. А в психологии любого неопытного человека, непрофессионала всегда будет довлеть одна ассоциация. Если ты занимаешься тайной деятельностью, то подходить должен сзади, красться в темноте и всегда носить темные очки.
Полковник Быков давно уже не распоряжался с такой скоростью, не принимал с такой скоростью решений. Это была операция двойной сложности. Нужно было предотвратить взрыв бомбы на вокзале, любой ценой избежать жертв среди населения и, естественно, задержать террористов. В то же время он не хотел, не имел права рассекретить Антона Копаева. И он звонил, докладывал лично, продумывая дозу информации в каждом конкретном случае, а механизм оперативного реагирования уже раскручивал свой маховик. Антитеррористическая операция началась, но на всех узловых точках «висели» люди Быкова.
Поднятый по тревоге оперативный состав городских отделов получал информацию, знакомился с фотографиями, фотороботами и ориентировками. Автобусы, не имеющие никаких особых опознавательных знаков, с омоновцами внутри, выезжали и занимали позиции вокруг вокзала. Специальные люди были уже в готовности в районе администрации не только вокзала, но и торгового центра, магазинов на привокзальной площади. По сигналу руководителя операции они должны заниматься эвакуацией людей из мест их скопления.
Быков сидел в машине на заднем сиденье, сжав тонкие бледные губы, и бросал нетерпеливые взгляды в окно на проносившиеся мимо здания, машины. Как все некстати, как все не вовремя! А когда такие вещи случаются кстати и вовремя? Слова, эмоции, за которые он сам постоянно журил своих подчиненных. А Антон? Эх, поздно Быков понял, что Антон-то оказался прав, что не все просто вокруг этого Сливы. И теперь остается надеяться, что парень правильно оценил ситуацию и принял единственно верное решение. С риском для жизни? Да сейчас тысячи людей рискуют жизнью. Обидно, что рискуют те, кому и не положено рисковать, кто не обязан.
Антон, Антон! Что же там сейчас у тебя происходит? Что за взрывное устройство на тебя взвалили. Как ты выдержишь это испытание? Это ведь, скорее всего, тот самый случай, который заставлял солдат на амбразуры ложиться, бросать самолеты с высоты на вражеские эшелоны. А не так давно бросил майора Солнечникова, командира роты связи в Приамурье, на гранату во время учений.
Быков выругался и покосился на своего водителя. Нет, не расслышал. Не хватало еще, что скоро подчиненные начнут в ответ говорить ему, что он сам эмоциями грешит. А как тут не грешить в его возрасте? Он дослужился до полковника и всю жизнь серьезно относился к понятию офицерской чести. А сколько вокруг него людей, которые носят офицерские погоны и не просто попирают ее, даже презирают. Они на нее плюют, если не сказать грубее. И ненавидел Быков этих людей с такой же силой, с какой гордился такими, как майор Солнечников, о котором недавно так много говорили и которому посмертно присвоили звание Героя России. Это же в одной стране, в одной армии, в одной и той же полиции есть Герои, именно с большой буквы Герои, а есть подонки, преступники, негодяи, которые носят такую же форму, такие же погоны.
И как порой стыдно смотреть людям в глаза, как стыдно!
– Здесь останови! – приказал Быков. – Вон они, видишь патрульный «Форд» с номером «234»?
Зло хлопнув дверкой, он пошел своей косолапой походкой к машине ДПС, на ходу застегивая форменную куртку, поглубже натягивая фуражку. Постучав костяшками пальцев в стекло со стороны водителя, Быков дождался, когда оно опустится, и наклонился, заглядывая в салон.
– Ты Столетов? – взглянул он на сумрачного лобастого старшего лейтенанта. – Я – Быков… – не договорив, он поперхнулся.
Если до последней минуты у полковника еще была надежда, что все не так плохо, что им удастся предотвратить взрыв, что ситуация под контролем, то, увидев явно безжизненное тело на заднем сиденье патрульной машины, он понял, что ситуация явно сложнее. Крайние меры, они потому и крайние, что применяются в крайних случаях. А здесь они, значит, крайние.
Столетов проследил взгляд Быкова и испугался.
– Это не я, товарищ полковник, это, понимаете, как было… ваш, этот… простите, лейтенант Копаев… у него выхода иного не было, а этот он…
– Да понял я, понял! – перебил побледневшего старшего лейтенанта Быков. – Все я понял. Значит, вот так, да? Пристрелить пришлось? Хреново дело…
– А что ему теперь за это… – начал было Столетов, но Быков рявкнул на него:
– Молчать, сопляк! Сидеть здесь, никуда из машины не выходить! Показания будешь давать мне и только мне! И смотри… твоя жизнешка теперь только от меня зависит…
Быкову очень хотелось обозвать Столетова подонком, мразью и другими аналогичными словами, но он чудом сдержался. Парня пока не стоит нервировать. Судя по тому, что его напарник лежит с дыркой в сердце, Антон его шлепнул не от хорошей жизни. Значит, выхода не было, значит, они на другой стороне были. Просто тот угрозу представлял, а этот хлипкий оказался, на сделку пошел, чтобы прощение вымолить.У Антона от напряжения даже глаза заболели. Десять минут наблюдения показали, что ни одного знакомого лица в пределах видимости не мелькнуло. А потом зазвонил мобильник. Именно тот, который Антону дал «Иванов» для связи. Ощущение, что его опять перехитрили, стало подниматься из глубины с желчью и злостью.
– Да, – с неприязнью в голосе ответил он.
– Знаю, что ты уже на месте, – послышался в трубке голос «Иванова». – И по голосу чувствую, что ты немного раздражен. Я бы тоже сердился, если бы меня на каждом шагу ждали сплошные неожиданности. Но ты не сердись, Антоха, я ведь тебе задачу упрощаю, а ты все в бой рвешься. У нас дела так не делаются.
– Что-то ты разговорился. Скучно, что ли, стало?
– Извиниться хочу. За обман.
– Что? Какой обман?
– Со специалистом я тебя обманул. Это с тем, который должен был подойти и вставить детонатор в устройство. Извини, необходимая предосторожность. Детонатор уже на месте, так что бери сумку, только осторожнее, и иди к вокзалу. И еще, Антоха!
– Ну?
– Будь внимателен и осторожен. Учти, задание должно быть выполнено в любом случае. У нас так принято. Если я увижу, что оно вот-вот сорвется, я ее взорву в любой момент.
– Обрадовал и успокоил, – усмехнулся Антон, вытирая испарину со лба. – А не боишься, что я брошу ее и убегу?
– Нет, не боюсь! – рассмеялся в ответ «Иванов». – Во-первых, далеко я тебе не дам убежать. У нас не принято убегать. А во-вторых, ты слишком любишь деньги, я знаю, на что ты ради них готов. Не зря же я к тебе столько приглядывался и испытывал тебя. Ты авантюрист, Антоха. Ты – типичный наемник, без совести и стыда. Никуда ты не побежишь, будешь до последнего зарабатывать свои денежки.
– Вот как! С каждым днем узнаю о себе все больше и больше нового. А если к делу перейти?
– Иди к вокзалу и не торопись! – коротко бросил «Иванов» и отключился.
Ну, вот и все. Шутки кончились, надо идти. И опять этот гад его переиграл, опять он на шаг впереди. Антон почувствовал внутри звенящую пустоту. Он знал, что обычно за этим следует. Такое у него было перед первым прыжком с парашютом. И не только у него. Только он в тот момент переборол себя, а некоторые так и не поднялись с лавки, вцепившись побелевшими пальцами в кольцо.
Потом озноб должен прийти и тошнота. Но это если думать о себе, о своем страхе. А если думать о деле, то вся ситуация представляется немного в ином свете. Надо быть уверенным, что, кроме тебя, никто этого не сделает, только ты можешь! И все, ты уже начинаешь гордиться, ты уже чувствуешь ответственность, заполняешь пустоту чувством долга. Оно костенеет внутри от злости, появляется некий стержень и не дает тебе склониться, повернуть назад.
Антон стиснул зубы, напряг все мышцы и снова расслабил. Вдох-выдох, вдох-выдох, мысли только о деле, о враге, о возможной беде, которую ты должен предотвратить. Ты сильный, ты сильнее! Вот оно, знакомое состояние холодной ярости! Ты готов на все, готов пожертвовать собой, твой мозг работает четко и спокойно. И ничего тебя не отвлекает, никакие эмоции. Только дело, только этот бой, и только победа.
Антон шел пружинистым шагом, и сумка не казалась уже такой неподъемно тяжелой ношей. Лица, лица, лица. Где же среди них знакомые, где свои? И этих шестерых террористов тоже не видно. Неважно, он все равно успеет, Быков наверняка уже все знает и принял необходимые меры. В это надо верить, просто верить, иначе ничего не сделаешь.
Вокзал, людская толчея… Не думать о людях, не отвлекаться, а то страх скует все члены, захватит мозг. Одна машина ПС, вторая… третья медленно подъезжает. Выходят… правильно, начинают трясти зарвавшихся таксистов и «частников». Все правильно, вроде занимаются делом, вроде рейд у них. Только в каждой патрульной машине не по два инспектора, а по три, а в одной даже четыре. Ну, вот! Не стоило и сомневаться, это же оперативники из Управления собственной безопасности. А вон те? Грамотно себя ведут! Перебросились парой незначащих слов, вроде один объясняет другому, как пройти куда-то. Оперативники, наверное, собрали по городским отделам всех, кого смогли.
Автобусы, два автобуса с затемненными стеклами, и стоят там, где неположено. Ага, женщина вышла, с водителем разговаривает. На шее мегафон. Вот и табличка «Экскурсии». Разумеется! ОМОН на месте. И на привокзальной площади «линейщиков» сегодня многовато. Раз парный патруль, два, три, четыре. Многовато, ребята, рассоситесь по территории, что же вы глаза мозолите, это же подозрительно. Сколько обычно линейный отдел транспортной полиции выставляет патрульных нарядов на вокзале? Один-два.
