руководителя самообороны В. Жаботинского к 15 годам каторжных работ и высылке из страны после отбытия этого срока; остальных обвиняемых осудили на три года каторги.
День вынесения приговора евреи Иерусалима объявили днем поста и траура. Закрыли учебные заведения, в синагогах читали псалмы и трубили в шофар; осужденных - под конвоем солдат - провели по городу до железнодорожной станции, вместе с ними шли два араба, осужденные за изнасилование девушек во время погрома. Полковник Д. Патерсон, ирландец-протестант: 'История этого жестокого насилия - грязное пятно на нашей репутации. Жаботинского бросили в тюрьму, надели на него одежды заключенного. И это офицера, который отважно сражался за нас, приложил все усилия во время войны, чтобы помочь Англии в ее борьбе'.
Поезд с заключенными пришел в Лод, где его встречали сотни евреев; вдоль железнодорожного полотна стояли в почетном карауле солдаты еврейского полка во главе с полковником Э. Марголиным. Заключенных увезли в Египет и временно разместили в лагере; к ним приходили бывшие солдаты Еврейского легиона и говорили В. Жаботинскому, создателю этого легиона, через проволочную ограду: 'Сэр, легче бы нам было ослепнуть, чем видеть вас здесь'.
Затем заключенных вернули обратно и поместили в крепости города Акко. Протесты во всем мире были настолько сильны, что приговор Жаботинскому смягчили до года лишения свободы, а затем объявили осужденным полную амнистию. Жаботинский отказался принять помилование, потому что одновременно амнистировали и арабов -зачинщиков и участников того погрома. Он добился нового разбирательства дела, и приговор был отменен; вскоре после этого Жаботинский стал членом правления Сионистской организации.
Через несколько дней после погрома в Иерусалиме британский полковник посетил М. Усышкина и сказал: 'Ваша честь, я пришел, чтобы выразить глубокую скорбь в связи с постигшим вас бедствием'. Усышкин: 'Вы говорите о погроме?' Полковник: 'Это не погром! Эти беспорядки нельзя назвать погромом!' Усышкин: 'Полковник, вы специалист по административным делам, а я специалист по погромам. Позвольте вас заверить, что между погромом в Иерусалиме и погромом в Кишиневе нет ни малейшей разницы'.
Х. Вейцман: 'Почти невозможно объяснить то чувство ужаса и ошеломления, которое охватило евреев. Погромы в России были ужасны, однако они не удивляли; там они были 'сезонным' явлением, которое ожидали на каждую Пасху. Но можно ли вообразить погром в Палестине, через два года после Бальфурской декларации, при наличии британской власти ('в городе полно войск')? Это было немыслимо и пугало выше всякой меры. То был предупреждающий знак для тех, кто в своем легкомысленном оптимизме уже готовился поверить, что наши политические проблемы надежно разрешены и теперь остается заниматься только 'практической' работой'.
После беспорядков 1920 года англичане временно прекратили еврейскую иммиграцию в Палестину, но репатрианты продолжали прибывать на эту землю, несмотря на пролитую кровь и запреты британской администрации. Весной 1920 года ливанские контрабандисты перевезли нелегально из Крыма в Хайфу воспитанников И. Трумпельдора. В августе того года они создали организацию Гдуд га-авода - в переводе это означает Рабочий батальон, первое объединение рабочих Эрец Исраэль. В нем было сначала несколько десятков человек, через год не менее 500, а всего прошло через батальон более 2000 юношей и девушек.
Рабочий батальон готовил их к непривычному физическому труду, а потому брал у англичан подряды на строительство дорог и прокладывание железнодорожных путей, на рытье оросительных каналов, осушение болот и работы в каменоломнях. Платили за это очень мало, и все заработки поступали в общую кассу; они жили в палатках, еда была скудной, труд - невероятно тяжелым, на изнуряющей жаре, с обессиливающими приступами малярии, с частыми переездами на места очередных работ. Мужчины и женщины трудились вместе, и на старых фотографиях можно увидеть девушек, которые дробили камни или работали с лопатой и киркой.
Рабочий батальон делился на 'плугот' - отряды, у каждого из которых был свой командир. Бойцы батальона носили широкополые шляпы, шорты цвета хаки, хлопчатобумажные рубашки, сандалии и куртки военного покроя; в свободные часы они проходили военное обучение, учились стрелять из винтовок, ходили в долгие походы. Не случайно предсказывал И. Трумпельдор: 'После войны еврейский народ, освобожденный и независимый, пожелает сам защищать себя. Для этого необходимо создать армию, несколько батальонов дисциплинированных, хорошо обученных бойцов из рядов еврейских рабочих'.
По вечерам молодые люди танцевали возле палаток любимый танец 'хору', пели песни, яростно спорили на политические, экономические и социальные темы. Они приехали из тех мест, где прошла революция, находились под влиянием идей сионизма и социализма, а потому много говорили о грядущих реформах, желая непременного обновления человеческих отношений. В этих палатках после тяжелого рабочего дня закладывались группы единомышленников: одни из них организовывали затем рабочие артели, другие основывали кибуцы. Их конечная цель была грандиозной, подстать великим идеям того времени: 'создание общей коммуны еврейских рабочих Эрец Исраэль'.
Арье Ценципер, исследователь тех событий: 'Рабочий батальон - это творение российских сионистов - выполнил в истории создания страны миссию первостепенной важности. В его отрядах воспиталась молодежь для труда и обороны. Пионеры из России наложили свой отпечаток на Рабочий батальон и заразили своей жертвенностью. тех, кто присоединился к ним из других стран'.
И снова приведем фрагмент из дневника неизвестной девушки (Украина, 1920 год): 'Я не идеализирую никого и ничего. Знаю все трудности, знаю всех товарищей. Во многих сомневаюсь, многим не доверяю. Не вполне верю и в себя, в свои силы, желания. Многие уйдут, но многие и придут, и идея, сущность ее будет жить, и если не нам, то другим удастся создать те основы жизни, при которых личность сможет развиваться в обстановке наиболее соответствующей ей и разумной. И дух захватывает при мысли, что это наше дело, наша идея, наша жизнь.'
Так они верили тогда, так поступали, но действительность вносила свои коррективы в их мечты и их планы.
Расскажем теперь об открытии Еврейского университета в Иерусалиме, первого в мире университета, в котором преподавание велось и ведется по сей день на языке иврит.
Его предложил создать уроженец Ковенской губернии Герман (Гирш) Шапира -профессор математики в университете города Гейдельберга; из этого учебного заведения, предрекал он, 'будет исходить учение, мудрость и нравственность для всего Израиля'. Свое предложение Г. Шапира выдвинул на Первом сионистском конгрессе в 1897 году; Т. Герцль поддержал его и попытался получить у турецкого султана разрешение на открытие университета. Вскоре стало ясно, что разрешение получить не удастся, но эта идея не умирала и находила новых последователей.
В те годы в Российской империи существовала для евреев процентная норма в учебные заведения. Многие выпускники гимназий не могли попасть в университеты и уезжали учиться в европейские страны; часть из них поехала бы в Иерусалим, если бы там существовало высшее учебное заведение. В 1902 году молодые сионисты М. Бубер, Х. Вейцман и Б. Фейвель опубликовали брошюру - проект создания университета и его примерный бюджет; они получили сотни писем в поддержку, однако время тому не способствовало. Х. Вейцман: 'Кишиневский погром, план Уганды, смерть Герцля, временный застой в сионистском движении - всё это отодвинуло план по созданию Еврейского университета'.
Прошло еще десять лет. В 1913 году об этом вновь заговорили на очередном сионистском конгрессе, и Д. Вольфсон пожертвовал первую крупную сумму денег на основание университета. За ним последовали другие, но самое главное - эту идею поддержал барон Э. Ротшильд, крупнейший еврейский филантроп того времени. Х. Вейцман: 'Он полагал, что Еврейский университет должен ограничиться исключительно гуманитарными науками, поскольку он якобы никогда не сможет конкурировать с учебными заведениями Англии, Франции и Германии... Суждения барона казались мне нелепыми. Я считал, что университет есть университет. Но как бы то ни было, мне удалось добиться его поддержки'.
Подыскали участок земли в Иерусалиме, на горе Скопус (на иврите Гар га-цофим - Гора обозрений), и в 1914 году купили его; деньги на покупку земли дал сионист из Вильно Ицхак Гольдберг. Первая мировая война приостановила всякие работы, но к лету 1918 года английские войска уже заняли почти всю Палестину, и Вейцман получил согласие министра иностранных дел Великобритании А. Бальфура на
