Эритрейской колонии. Большая часть Эритреи представляла собой бесплодную пустыню, населенную кочевниками.
Император Иоанн считал, что у итальянцев нет никаких прав на африканские земли. Он послал в Эритрею свои войска и при Догали уничтожил отряд итальянцев в пятьсот человек. Но это поражение только разожгло желание итальянцев продвинуться дальше за пески и каменистые горы. И новые отряды итальянцев прибывали в Эритрею.
Одновременно вели войну и дипломаты. Посланник Италии граф Антонелли — тогда он еще был в фаворе при дворе шоанского негуса — подбивал Менелика против Иоанна и потихоньку снабжал его оружием. В то же время восстал против эфиопского императора негус Годжама. Империя, сколоченная Иоанном IV, разваливалась. Иоанн отозвал свои войска из Эритреи и пошел в Годжам. Текле Хайманот смирился. Теперь настала очередь другого мятежника — Менелика. Но судьба второй раз вмешивается в расчеты противников Менелика. В это время с запада, из долины Белого Нила, в Эфиопию вторглись войска, посланные Махди, вождем народного восстания в Судане, которому удалось создать независимое государство, просуществовавшее несколько лет. Иоанн пошел против махдистов и 11 марта 1889 года погиб при осаде Метеммы.
Теперь путь к эфиопскому престолу для Менелика был открыт. Он провозгласил себя негусом негести — царем царей, разбил своего бывшего союзника Текле Хайманота и со свойственной ему энергией и целеустремленностью приступил к объединению страны. Сначала он покорил Харар, потом Уоллр…
Объединив земли Эфиопии, Менелик понял, что былые друзья и союзники — итальянцы — стали теперь его злейшими врагами. Менелик II, один из мудрейших и хитрейших правителей, известных в политической истории Эфиопии, отдавал себе отчет в том, что только сильная и хорошо вооруженная страна в силах отстоять свою независимость. А что он мог противопоставить штыку и пуле? Только копье да быстроту ног своих воинов. При таких условиях у Эфиопии, конечно, не было никаких шансов на победу. И Менелик обращается к Франции. Та, разумеется, готова пойти на сделку, в результате которой проиграет ее давний соперник в Африке — Италия. И вот в Эфиопию идут с берега Красного моря караваны верблюдов с французскими ружьями и патронами.
Победа под Адуа не только увенчала славой имя Менелика, но и во многом способствовала сплочению страны. Верными соратниками Менелика стали рас Меконнен, двоюродный брат императора, правитель Харара, отец нынешнего негуса Эфиопии Хайле Селаесие I, рас Дарю, правитель Селалие. Это были умные политические деятели. Менелик не раз обращался к ним за советом и помощью. Поддерживали Менелика расы Вальде Георгис, Микаэль. Однако другие правители, такие, как правитель Тигре рас Менгаша, негус Годжама Текле Хайманот, негус Джиммы Аба-Джефар, только выжидали случая, чтобы выйти из-под власти Менелика и дать волю своим честолюбивым устремлениям. Империя держалась благодаря военной силе Менелика и его необыкновенному таланту политического деятеля.
Население страны было весьма разнородным по этническому составу. Здесь жили не связанные между собой ни религией, ни традициями тигре, тиграи, амхара, галла, сидамо, говорившие на разных языках.
Уровень общественного развития отдельных областей Эфиопии тоже не был однородным. Феодальные отношения господствовали в стране, но наряду с этим сохранялись пережитки общинно- родового строя, а во многих районах существовало рабство. Но в недрах феодального общества в результате проникновения иностранного капитала постепенно формировались зачатки новых отношений. Менелик поддерживал всякое начинание, которое могло принести стране пользу. Он приглашал европейцев на государственную службу, давал им деньги, чтобы они занимались торговлей, наделял их землей и рабочей силой. Для внешней торговли Менелик учредил таможню, и его чиновники собирали налоги — 10 процентов стоимости провозимых товаров. Государственная казна пополнялась. Теперь Менелик мог уже строить дороги, склады, укреплять армию, посылать способных людей за границу учиться за государственный счет.
Менелик вел борьбу за единое национальное государство в исключительно сложной обстановке. Эфиопия была окружена кольцом колоний, внутренние враги объединились с внешними, население в своей массе было неграмотным, а иностранные чиновники и специалисты думали лишь о собственном обогащении.
Такова была обстановка в Эфиопии, когда события на Африканском континенте привели туда Александра Ксаверьевича Булатовича.
Как только в России было получено известие о разгроме итальянских войск под Адуа, в одной из петербургских газет появилась заметка: «В телеграмме «Российского телеграфного агентства» из Одессы от 20 февраля, совпавшей с получением известий о разгроме отряда генерала Баратьери, сообщается, что итальянская колония г. Одессы открыла подписку на пожертвования в пользу итальянского Красного Креста, действующего на театре войны против абиссинцев. Во вчерашней… телеграмме из Лондона говорится, что там «поражение, нанесенное абиссинцами итальянским войскам, признается всеми самым решительным поражением, которое варварский народ когда-либо в последние времена нанес европейцам». Позволительно… думать, что не варвары вторглись в пределы цивилизованного государства, а, наоборот, от цивилизаторов во что бы то ни стало варвары защищают свое отечество. Едва ли мы ошибемся, заявив, что варвары эти и образ их действий и победа… возбуждают искреннее сочувствие и участие в русских сердцах. Может быть, даже и наше Общество Красного Креста нашло бы возможным, следуя примеру итальянской колонии в Одессе, понести некоторые расходы по подаче помощи раненым абиссинцам».
5 марта 1896 года Российское общество Красного Креста уведомило Военного министра П. С. Банковского о том, что оно командирует в Эфиопию санитарный отряд и ассигнует для этой цели сто тысяч рублей.
Решено было снарядить два отряда один для оказания помощи раненым и больным эфиопам, а второй для оказания помощи раненым и больным итальянцам. Первый отряд направлялся в Аддис-Абебу, второй — в Эритрею.
В Общество Красного Креста поступали денежные пожертвования, заявления от сестер милосердия, студентов-медиков, провизоров, врачей, профессоров с просьбой зачислить их в отряд, направляемый для оказания помощи раненым.
Подал ходатайство о включении в отряд и А. К. Булатович. 10 марта 1896 года его ходатайство было удовлетворено Николаем II, утвердившим состав и план снаряжения отрядов.
Сейчас трудно сказать, что толкнуло Булатовича на этот шаг. Один из его спутников, подпоручик Ф. Е. Криндач, утверждал, что «А. К. Булатович был прикомандирован к отряду по личной своей просьбе, как частное лицо».
А. К. Булатович тщательно готовился к поездке в Эфиопию. Профессор В. В. Болотов, историк древней церкви, человек огромных и глубоких знаний в своей области, владевший многими новыми и древними восточными языками, в том числе геэз и амхарским, 27 марта 1896 года писал матери: «…явился абиссинский иеродиакон Габра Крьгстос и сказал мне, что меня желает видеть гвардеец гусар Булатович, едущий в Абиссинию. Оказалось, с вопросом; какую бы грамматику и лексикон амхарского языка достать…» Успехи его были, очевидно, значительны, потому что через год, когда А. К. Булатович возвратился на родину, тот же В. В. Болотов другому адресату сообщал: «…в Петербурге в марте не было человека, который «амарынья» понимал бы лучше меня. Теперь лейб-гусар корнет А. К. Булатович, вернувшийся из Абиссинии, я говорит и немного пишет на этом языке».
Отряд во главе с начальником генерал-майором Н. К. Шведовым был готов к отъезду. Ждали только ответа итальянского правительства на просьбу министерства иностранных дел разрешить проезд русского санитарного отряда через итальянский порт на Красном море — Массауа. Наконец, К. Лобанов-Ростовский из министерства иностранных дел известил Управление Российского общества Красного Креста о том, что, «согласно сообщению посла нашего в Риме, королевским правительством предписано губернатору Эритреи оказать возможные облегчения при следовании нашего санитарного отряда через Массову к абиссинским войскам». 25 марта отряд отбыл из Петербурга в Одессу.
Тут надо вернуться назад и сказать о том, что эфиопские негусы давно и неоднократно пытались завязать с единоверной Россией дружеские сношения. Эфиопские монахи не раз приезжали в Москву с письмами негуса и за сбором пожертвований. Но для московских царей Эфиопия была такой далекой страной, что заинтересовать их ею было невозможно. Лишь Менелику II удалось это сделать. В 1885 году
